Юность

– Насть, я нашла! – воскликнула Лера, тыча в телефон. – Эта модель стоит всего шесть тысяч. Сейчас Сашенька и Артёмушка скинутся, а утром мы с тобой сходим в… Так, где ближайший? Вот, Ситилинк, там дешевле всего. Плюс, мне подарили немножко денежек, я докину.

Лучшая подруга деловито рылась в телефоне, всего за несколько секунд выудив нужную информацию. Если бы она знала, насколько я сейчас чувствовала себя перед ней виноватой. Она готова взять на себя ответственность за моих нерадивых друзей, отдать подаренные деньги, помочь решить проблему, а я мечтаю о парне, в которого она влюблена. То ли жизнь такая ужасная, то ли я.

Утро подкралось незаметно. На часах было почти шесть, когда мы закончили прибраться. Ребята давно дрыхли по разным комнатам, со мной осталась только Лера. Сна не было ни в одном глазу, поэтому мы вдвоём просидели до утра на кухне, ожидая открытия магазина. Мы строили планы по совращению Левина, точнее строила Лера, а я делала вид, что полностью её поддерживаю. Иногда Лера так бесила своей наглой самоуверенностью, что хотелось заорать «заткнись» ей в лицо и уйти, но я слишком ценила нашу дружбу. Я ведь тоже не подарок.

Нам очень повезло собрать нужную сумму и найти точно такую же модель телевизора, иначе скандал был бы грандиозный. Артём и Левин, которые так удачно поиграли в боулинг на кухонном столе, отдали тысячи по полторы, остальные деньги докинули ребята. Мне даже было неинтересно, откуда Левин достал деньги, ведь он редко вообще имел при себе даже на проезд.

Я молилась, чтобы папа не заметил подмены, ведь тогда скандала было не избежать. Когда я наконец-то легла спать, квартира была чистая, друзья давно ушли, а до прихода родителей была уйма времени. Эта ночь была не лучшей в моей жизни, но я навсегда запомню, как парень моей мечты прижимал меня к своей груди. Ведь больше такое никогда не должно повториться, правда, Настя?

Глава 2. Аэрохоккей

Левин прижал меня к себе и что-то прошептал на ухо. Его кожа такая приятная на ощупь, а от голоса внутри разливается тепло. Его губы оказались так близко от моих – ещё секунда, и я прикоснусь к ним…

– Настя, Настя! Мне надо с тобой поговорить! – визгливый голос резко выдернул меня из сна. Ну почему именно сейчас?..

Я открыла глаза. Левин был так близко, а ощущения – такими реальными. И ведь надо же было любимой сестрёнке всё испортить! Катька плюхнулась рядом на диван. Я с трудом повернулась к ней лицом и разлепила глаза.

– Чё надо? – буркнула я, – Ты мне такой сон испортила.

– А нефиг спать в пять вечера. Мне надо тебе рассказать кое-что, – Катька начала трясти меня за плечо, нетерпеливо ёрзая.

Действительно, нефиг спать в пять вечера, можно же вообще не спать после вписки. Катька, например, могла спокойно обходиться без сна двое суток подряд – в первую ночь тусить с друзьями, а потом в тайне от родителей всю ночь смотреть сериалы.

Я позволила назойливой сестре залезть ко мне под одеяло, лишь бы та угомонились. Она сама только недавно вернулась домой; провела ночь с подружками недалеко от дома – именно так она сказала папе. Только вряд ли это был девичник с просмотром романтических фильмов, да и квартира могла находиться в самом неблагополучном районе города – где-нибудь в Закамске или на Кислотных дачах. Всегда удивляло, как это родители до сих пор ей доверяют.

– Насть, тут такое дело… Я вчера первый раз поцеловалась.

– Поздравляю. Надеюсь, ты потом почистила зубы? Там на ваших вписках каких только парней нет. Это точно был не бомж? – спросила я саркастически.

– Ой, иди в жопу! Ничё не буду рассказывать, – Катька дёрнулась, пытаясь встать, но я удержала её.

– Ладно, шучу я. Ну поцеловалась ты, что дальше?

– Чё дальше, а ничё дальше. Это был не парень.

– Ну и? Я тоже сосалась с девчонками, очень даже ничего. Даже лучше, чем с парнями.

– Блин, ты не понимаешь. Помнишь, я говорила летом, что мне понравился один парень в лагере? Вот. В общем, это была девочка на самом деле. И я не уверена, что мне вообще когда-нибудь нравились парни. Ну типа, может, в садике только. А потом в школе была девочка, помнишь, может, такая светленькая, с каре и чёлкой. Мы дружили в началке, потом она переехала куда-то. Короче, блин… кажется, что я с ней дружила только потому, что она мне нравилась. Не как человек, а как… Ну, ты понимаешь.

Катя смотрела куда-то вниз и нервно теребила край одеяла. Наверное, ей было очень тяжко признаваться в этом даже себе, и уж тем более близкому человеку. Что подумают люди – четырнадцатилетняя девочка стала лесбиянкой! Я закатила глаза и прижала Катю к себе.

– Кать, ты дура. Тем, что тебе нравятся девочки, уже никого не удивишь. Вот если бы ты призналась, что сохнешь по… ну я не знаю… по педофилам, например, было бы странно. А так всем плевать. Сегодня тебе нравятся девочки, завтра – мальчики, потом корейцы. Забей вообще. Мне вот нравятся идиоты, это хуже.

На лице у Катьки появилась широченная улыбка.

– Поддержка от старшей сестры просто топ! – она легонько стукнула меня в плечо.

– Знаешь, какой был мой первый поцелуй вообще? – я ностальгически закатила глаза, – мы, короче, с Олей и девками из класса поехали как-то к ней, типа девичник устроить, а она позвала каких-то друзей своих, не помню, откуда. И вот, среди них был такой парень, вроде симпатичный, а вроде и не очень – странная у него внешность была. И он, точно помню, Светке нравился, которая из класса. Она с ним пыталась общаться, а он то к Оле лип, то ко мне. И просто, в один момент, он зажимает меня в коридоре по дороге из туалета и целует. Я в ахуе была, конечно, но… это было довольно приятно.

– А Света что? Не узнала про ваш поцелуй?

– Ой, да не. Мы с этим парнем после вписки никогда больше не виделись, да и Оля вроде перестала давно с той компашкой общаться. Это ещё до Рязанова было.

– А говорят, первый поцелуй должен быть особенным…

– Пиздят. Первый поцелуй обычно самый стрёмный получается, так же, как и первый секс. И не важно, с кем.

– Ладно… Но я пока не буду говорить родителям про… это вот всё. Пусть думают, что я самая обычная.

– А кто сказал, что ты особенная? Ишь, губу раскатала. И нафига вообще что-то говорить родителям? Это твоя жизнь, Кать. И вообще, рассказывай всё мне. Я активно интересуюсь темой геев и лесби всяких, ты же знаешь, – я кокетливо поиграла бровями, Катька рассмеялась. – Кстати, видела мой последний шедевр?

Я съехала с дивана и потянулась к ящику письменного стола. Долго копалась в тетрадно-бумажном хаосе, потом выудила лист с карандашным рисунком. На рисунке был изображён молодой мужчина с длинными белыми волосами и надменным лицом, который властно прижимал к себе другого – темноволосого, чуть ниже ростом, с жёсткими чертами лица, горбинкой на носу, почти чёрными глазами.

– Боже, это опять твои Люциус и Северус? – Катя разглядывала рисунок. – А реальных людей слабо нарисовать?

– Ты посмотри вокруг! Где ты видишь красивых реальных людей, которые могут вдохновить на такой рисунок? Не, я по персонажам. Фанфики по этому пейрингу перечитала уже все, теперь приходится рисовать.

– Ой не ври, у тебя в компании столько красивых парней, что я вообще удивляюсь, как ты до сих пор встречаешься с Лёшей. Бросай уже его, признавайся в чувствах к Левину и будьте счастливы.

– Эх, наивная! Однажды я уже встречалась с парнем, который нравился Лере, больше не хочу. В смысле, хочу, конечно, но ссориться с ней ещё раз – это слишком.

Поболтав ещё немного, мы с Катькой решили вместе прогуляться по магазинам, посидеть в кафе, поговорить по душам. Мы почти никогда не проводили время вдвоём – в детстве ссорились чуть ли не каждый день, а когда выросли, у каждой появились свои интересы. В свободное время я гуляла, рисовала, читала, маялась от безделья, когда у друзей появлялись свои дела, а Катька предпочитала активный образ жизни: постоянно зависала на танцевальных тренировках и выступлениях, имела много друзей и никогда не страдала от излишка свободного времени.