Юрист по призванию
Шрифт:
Когда они вошли в просторный кабинет и расположились в мягких креслах, профессор достал папиросу и спички. Эта была еще одна особенность Молчанова. Какой бы ректор не боролся с дурной привычкой, все было безрезультатно, как и желание перенести процесс курения в специальное помещение. Не помогали и врачи, которым профессор на их замечания и неутешительные прогнозы приводил в пример Черчилля, неплохо курившего сигары, еще лучше выпивавшего коньяк, но при этом прожившего девяноста лет. И очередной ректор отступал, молча выслушивая упреки коллег по поводу дыма на весь коридор, прокуренного кабинета, дурного примера студентам и нарушения антитабачного закона.
Алексей внимательно посмотрел на большой стеклянный шкаф, где на полках размешались разнообразные портсигары - часть знаменитой коллекции профессора.
Тем временем Иван Иванович раскурил папиросу и кивнул Алексею, намекая на готовность слушать.
Баранов, пытаясь не обращать внимания на дым, несколько спутанно и взволнованно рассказал профессору о том, что ему предстоит защищать секретаря регионального отделения партии, который убил свою сотрудницу, а также поделился мыслями по вопросу инкриминирования преступления подзащитному. Когда молодой юрист закончил, профессор, немного подумав, ответил:
– Слышал я про это убийство, писали о нем в газетах. На первый взгляд дело проигрышное, но мысли у Вас правильные, только не помешает обратить внимание и другие моменты.
И профессор рассказал, на что еще следует обратить внимание.
– Иван Иванович, - начал Алексей после того, как профессор замолчал, - я боюсь за то, что не справлюсь, что у троечника нет шансов оказать хорошую юридическую помощь своему подзащитному.
– Абсолютно зря, - категорически ответил преподаватель и продолжил, - многие талантливые, даже очень талантливые люди были полными неудачниками в школах и институтах, а порой просто не могли их окончить. Но в жизни они добились гораздо большего, чем их коллеги-отличники и даже стали известными на весь мир. Так, например, Ньютон был двоечником, неспособным к обучению, из-за чего родители забрали его домой, Эйнштейн считался отстающим в развитии и в 15 лет его исключили из гимназии за неуспеваемость. Эдисона, как умственно отсталого, выгнали из школы, Чехова два раза оставляли на второй год, а Пушкин слабо учился в лицее и на аттестации оказался вторым с конца. В истории достаточно таких примеров.
– Я читал, что Горький не окончил школу, - поддержал разговор Алексей, - а отец Вольтера говорил о нем и его брате «Я вырастил двух дураков. Один дурак в прозе, а другой – в стихах».
– Вот видите, в этом тоже есть логика, сколько раз Вы приходили ко мне на отработки?
– Двенадцать.
– А отличник ни разу. За двенадцать раз Вы многократно перечитали лекции и учебники, разобрались во всем, что было непонятно. А еще научились понимать мое настроение, чтобы прогнозировать свои шансы. Когда Вы не знали, что говорить, то учились слушать. Когда Вы не знали, что делать, то учились слышать. Все эти знания помогут Вам принять правильные решения. Вы вооружены и очень опасны, - пошутил профессор.
Алексей улыбнулся.
– Я Вам верю.
– Тогда выше нос и успехов Вам, коллега, - попрощался Иван Иванович, - только обязательно зайдите, расскажите, как все получилось.
Алексей утвердительно кивнул, пожал преподавателю руку и вышел из кабинета. Посмотрев на часы, он решил идти быстрее, до встречи со своим подзащитным у него оставалось немногим более одного часа.
Алексею сказали, что пустят к заключенному после трех часов дня. И теперь он с волнением ждал этого момента. Многое в этой истории еще было непонятным, и юрист надеялся развеять свои сомнения. Наконец, после оформления необходимых документов его повели по длинным и мрачным коридорам с бесконечными дверями и решетками. В самом конце одного из коридоров надзиратель открыл дверь и пустил юриста в небольшую комнату без окон и с шероховатыми стенами, металлическим столом и двумя стульями.
Взгляду Баранова предстал невысокой щупленький мужичок лет шестидесяти в помятых брюках и рубашке с завернутыми рукавами, который сидел на стуле. Несмотря на содержания в изоляторе, мужчина был гладко выбрит и больше напоминал не заключенного, а пациента одной из больниц, ожидающего операцию.
– Здравствуйте, - поприветствовал его Алексей.
Виктор Михайлович легонько кивнул и по его тусклым глазам Баранов понял, что тот смирился со своим заточением. Под прессом следователей, он уже не видел смысла
бороться и что-то доказывать, тем более, когда его никто не слушал. Где-то внутри него еще горел человеческий огонек, верящий в справедливость, но он был такой маленький, а ветер сомнений такой сильный, что уже совсем скоро огонек мог угаснуть, погрузив душу в потемки. Именно поэтому, при встрече со своим молодым защитником Виктор Михайлович не показал никаких чувств, спокойно рассматривая юриста, как бы пытаясь определить не перспективы своего дела, а запомнить образ свободного человека, которого он еще долго не сможет увидеть. Алексей сел напротив и произнес:– Я хочу, чтобы Вы мне рассказали, что такое политическая партия и чем Вы занимались, поможете мне?
Секретарь опять кивнул и, немного помолчав, произнес тихим, но уверенным голосом:
– Политическая партия – это политическая организация, которая ставит цель завоевать политическую власть либо участвовать в ней. Партия объединяет людей с общими интересами, формирует идейное и организационное единство. Моя работа заключалась в руководстве региональным отделением партии.
Было понятно, что Виктор Михайлович повторял это определение не одну сотню раз.
– Как Вы оказались в партии и как стоили свою работу с коллективом? – продолжил Алексей.
– Как оказался? – переспросил секретарь. – После окончания института меня распределили на химический завод, где я начал свою карьеру. Через два года директор завода вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что дальнейшее продвижение невозможно без членства в партии. Я согласился на его предложение и спустя несколько дней мне выдали партийный билет. Так началась моя партийная жизнь. А секретарем регионального отделения я только последние четыре года. С коллективом работа строилась по уставу и трудовому законодательству. Никаких лишних требований.
Алексей внимательно слушал, временами уточняя некоторые обстоятельства и записывая ответы в блокнот. И после этих ответов в голове юриста Бояринов все больше представал не как хладнокровный убийца, а как отец четырех детей (из которых один приемный), хозяйственный и верный муж, грамотный политический деятель. Все яснее стала вырисовываться рабочая атмосфера и взаимоотношения сотрудников, он получил характеристику погибшей женщины. И в этой картине, чем четче она прорисовывалась, тем больше у него появлялось вопросов, и он все меньше верил в то, что Виктор Михайлович – жестокий убийца. Алексею даже пришла такая мысль, что если бы сейчас откуда-то вылез таракан и подполз к секретарю или даже забрался на него, то он бы спокойно взял его в руку и отпустил на пол со словами: «Подожди, ужин будет позже». Не похож Бояринов на убийцу, как ни крути.
Алексей понимал, что такое мнение могло возникнуть у него в силу неопытности и очень даже возможно, что перед ним сидит расчётливый преступник, пытающийся ввести в заблуждение защитника, а затем и судью с присяжными заседателями. Как быть в таком случае?
Баранов знал точно, что его работа в том и состоит, чтобы любые сомнения обратить в пользу подсудимого, что нужно цепляться за каждый следственное действие, за каждый документ, превращая малейшую описку в грубейшее нарушение уголовно-процессуального кодекса, приведшее к неустранимым сомнениям в виновности подсудимого. Именно он, оказывая квалифицированную юридическую помощь, должен использовать все возможные средства для защиты своего клиента, кем бы тот не оказался. Алексей даже представил себя стоящим перед присяжными заседателями со словами: «Помилуйте, простите, пожалейте, он больше не будет».
Все эти мысли еще предстоит обдумать, проверить и самое главное правильно донести до присяжных заседателей.
Час беседы подошел к концу и в завершении Алексей, крепко пожав руку Виктору Михайловичу, покинул мрачную камеру.
– В очередной раз убеждаюсь, что на судебном процессе все врут, – произнес Юрий, доставая документы из портфеля.
– В интересах дела можно и слукавить, у нас профессия такая, - ответил ему Игорь.
– А где справедливость? – спросил Юрий.
– Если ты помнишь, есть и другая теория происхождения права - управление, подавление одних другими, узаконивание власти. В этом отношении мне понравилось у Чехова в «Палате №6», что судье для вынесения решения требуется только время для соблюдения формальностей.