Z — значит Зельда

— Прости, не могу. Я пытаюсь тебя обуздать.

Два дня спустя, несмотря на уверения, что у меня нет аппетита и я хочу провести день в обществе «Американской трагедии» Теодора Драйзера, Скотт вытащил меня в «Два маго» на обед. Я недавно прочитала первый роман Драйзера «Сестра Керри» — прошлым летом мы познакомились с автором на одном из вечеров в «Отель дю Кап», и теперь мне было любопытно, что за скандальная история развернулась в его новой книге. Чужие проблемы — лучшее средство, чтобы забыть о своих собственных.

Скотт забрал у меня книгу.

— Ты читала «Гэтсби», так что общую суть знаешь. Пойдем, мне нужно выбраться хоть на какое-то время.

Не успели мы сесть за столик, как я увидела Хемингуэя, встающего из-за стола в дальнем конце зала. Напротив него сидела Полин Пфайфер в красном платье из шелка и шифона, которое, на мой взгляд, делало чересчур показным ее образ умной, шикарной и независимой женщины.

— Смотри, — сказал Скотт, — Полин и Эрнест. Должно быть, он вернулся из Нью-Йорка.

Его удивление прозвучало фальшиво, и я внезапно поняла, что наш поход в ресторан — не случайность.

Хемингуэй начал отворачиваться от стола, и Полин схватила его за руку. Несмотря на наряд, жесты ее были зажатыми. Хемингуэй чмокнул ее под подбородком и оставил позади. Мне хотелось влепить ей пощечину, выбить из нее эгоизм и глупость. Возможно, я бы поддалась соблазну, если бы не подслушанный Сарой Мэйфилд разговор.

— Скотт, мой друг и соратник! — прогремел Хемингуэй, пересекая комнату. Он широко ухмылялся. — Вижу, ты и женушку прихватил. Как дела, Зельда? Нервы больше не пошаливают?

— У меня было расстройство желудка.

— Нервное беспокойство приводит к такому. У моего отца случались нервные припадки и. Боже всемилостивый, не советовал бы я приближаться к уборной да и к дому вообще во время его приступов. Ну что, давайте найдем столик?

Пока я разбирала на составные части и снова собирала свой сэндвич с жилистой солониной, Скотт расспрашивал Хемингуэя о поездке в Нью-Йорк. Он хотел узнать все подробности: с какими редакторами Хемингуэй встретился, как с ним обращались сотрудники, что сказал Макс, и может, упоминали ребята из «Скрибнерс» о нем, Скотте, и что по поводу этого всего думает Хэдли. Ему нужно было выведать все.

— Хэдли, должно быть, в восторге, — говорил он. — Это огромный шаг в твоей карьере.

— Она довольна, — спокойно откликнулся Хемингуэй. Потом, улыбнувшись, добавил: — А вот Пфайфи, — он кивнул на Полин, которая оставалась за столом еще несколько минут, но сейчас уже пробиралась к дверям, — она поняла «Вешние воды». Видела, что из этого выйдет, поддерживала затею. Она просто потрясающе мне помогла. — Его взгляд задержался на ней, и он ненадолго замолчал, а потом обернулся к нам. — И с Хэдли они замечательно ладят.

— И полагаю, ты вспомнил о Форде? — спросил Скотт. — Хочешь попробовать?

Он говорил о писателе Форде Мэдоксе Форде, который, по слухам, жил в полигамных отношениях со своей второй женой Стеллой и умной, рассудительной писательницей Джин Рис. Это называли «вариацией на тему».

Моногамность устарела и перестала быть чем-то обязательным, и не лучше ли разрешить не скрывать новые, альтернативные отношения? Честность и терпимость — вот и все, что нужно. Потребность в секретах отпадет сама собой, и все будут счастливы. Такова была теория, и многим, включая Эзру Паунда, действительно удавалось претворить ее в жизнь. Ходили слухи, будто любовница Паунда, Ольга, хотела уделять ему все возможное внимание и потому, последовав за ним и его женой в Италию, передала свою новорожденную дочь на попечение деревенской женщине, которой Паунд платил за воспитание ребенка. Я не видела здесь ничего «современного», для меня такая ситуация была просто омерзительна. Раньше мне нравились и Паунд, и Ольга, теперь же я не могла решить, кого ненавидеть сильнее.

Быть может, я одна считала это позором. Быть может, Хэдли оказалась бы такой же уступчивой, как Стелла и Дороти Паунд. Быть может, она была готова делить с другими своего сверхмужественного мужчину. Я не могла с уверенностью предсказать, чем кончится дело: женщина, готовая вступить в отношения с Хемингуэем, изначально была для меня загадкой.

— Могу только сказать, в Антибе в этом году будет интересно. — Хемингуэй пожал плечами.

Скотт подался вперед:

— Я тебе рассказывал? Мы тоже отправляемся туда на следующей неделе. Я снял отличную небольшую виллу в Жуан-ле-Пен, в полумиле от виллы «Америка».

Я уставилась на Скотта. Я-то считала, что мы останемся в Париже, как и в прошлом году, и просто погостим у Мерфи пару недель летом. Разве Скотт не заверил и Гарольда, и Макса, что теперь, когда мы вернулись из Салье-де-Берн, он возьмет себя в руки и закончит роман? Он даже снял на лето мансарду, «как у Эрнеста», и планировал не прикасаться к спиртному, пока не закончит книгу. Уж конечно он не стал бы менять планы — наши планы! — даже не поставив меня в известность. Не такой он муж.

И все же…

— Шикарно, — объявил Хемингуэй, улыбаясь мне.

Я не могла заставить себя заговорить.

Скотт радостно продолжал:

— Так что если тебе понадобится сторонний взгляд на рукопись, я готов. И конечно, можешь рассчитывать на нашу поддержку в ситуации с Полин.

— Я на это надеялся. — Хемингуэй обращался к Скотту, но смотрел все еще на меня.

— Как предусмотрительно с твоей стороны — посоветоваться с женой, прежде чем строить планы, — съязвила я, когда Хемингуэй ушел.

— Надеялся устроить тебе сюрприз. У тебя выдался такой тяжелый год. Я думал, ты будешь счастлива погреться несколько месяцев на солнце у моря.

— Что ж, сюрприз удался. Только странно, как ты это преподнес — будто больше хотел удивить своего дружище. И когда это ты успел стать сторонником двоеженства? Или у тебя есть еще новости для меня?

Мой сарказм явно начал ему надоедать.

— Может, тебе стоить завести собственных друзей, чтобы перестать ревновать меня к моим?

Я шлепнула кусок хлеба обратно на сэндвич.

— Отмени аренду виллы. Я хочу остаться здесь. Я работаю над картиной, я записала Скотти в балетную студию. Если придется ждать до осени, это ее просто убьет.

— Она может танцевать на вилле «Америка» с Гонорией — какая пятилетнему ребенку разница?

— Зато для меня есть разница.

— А мир всегда вращается вокруг тебя, да? Тебе не нравится Эрнест, не нравится Гертруда, не нравится Паунд, ты плохо себя чувствуешь… И я понимаю, принимаю во внимание твои чувства, пытаюсь помочь. Но теперь у меня появились потребности — мне нужно отдохнуть от Парижа. Я уже заплатил за виллу. Мы едем.