За горным туманом (др. перевод)

Он хотел бы сам выбрать себе жену. Неужели он просил слишком многого? В течение пятнадцати лет службы, мысль о том, чтобы выбрать подходящую женщину, вернуться в Далкит, и воспитывать потомство вдали от развращенного двора Якова, помогала ему сохранить свои мечты, несмотря на попытки короля запятнать и уничтожить их, одну за другой.

Хотя Хок больше не был тем человеком, который верит в любовь, он верил в семью и клан, и мысль о том, чтобы провести остаток дней с замечательной женщиной, окруженным детьми, сильно привлекала его.

Он хотел прогуливаться по побережью и рассказывать истории своим сыновьям. Он хотел иметь прелестных дочерей и внуков. Он хотел заполнить детскую в Далките. Ох, детская — эта мысль ужалила его; эта новое выполнение приказа было гораздо более горьким и болезненным, чем все, что король ранее сделал ему. Теперь я никогда не смогу заполнить детскую — если моя жена будет нести в себе семена безумия!

И не будет никаких малышей — во всяком случае, законных — для Хока. Как он перенесет то, что он никогда не сможет подержать своего собственного ребенка?

Хок никогда не говорил о своем желании иметь семью; он знал, что если Яков узнает об этом, он уничтожил бы доже слабую возможность этого. Значит, Яков или каким-то образом догадался, или решил, что так как он сам не может взять в жены ту, которую хочет, то этого не сможет и Хок.

— Подними голову и посмотри на нас, Хок, — приказал Яков.

Хок медленно поднял голову и уставился на короля безжизненными глазами.

Яков изучил его и затем обратил свой сияющий взгляд на Кровавого Комина и добавил окончательную угрозу, чтобы гарантировать выполнение договора:

— Мы уничтожим также и Коминов, если этот приказ не будет выполнен. Ты слышал, что мы сказали, Кровавый Комин? Не подведи нас.

Лэрд Комин казался странно встревоженным приказом Якова.

Склонив колени перед двором Якова, Хок подчинил себе последнюю из своих мятежных мыслей. Он осознавал жалостные взгляды солдат с которыми он служил, симпатию во взгляде рима, удовлетворенную ненависть и самодовольные насмешки низших по положению Лэрдов, которые давно обижались на успех Хока у женщин, и принял тот факт, что он женится на Джанет Комин, даже если она будет беззубой, древней, сумасшедшей старой каргой. Хок Дуглас всегда сделает все что угодно, чтобы сохранить Далкит и его жителей в безопасности.

Мельница слухов производила бесконечные истории о Джанет Комин, сумасшедшей старой деве, содержащейся взаперти, потому что она была неизлечимо безумна.

Шагая по мощеному проходу, ведущему ко входу в Далкит, Хок громко рассмеялся над фальшивым образом Безумной Джанет, который он создал в своем воображении. Он осознал, что Яков очевидно знал о ней не больше, чем все остальные. Потому что Яков никогда не связал бы Хока с такой женщиной, если бы знал, какова она на самом деле. Она слишком красивая, слишком пылкая. Яков хотел заставить Хока страдать, и единственный способ заставить страдать мужчину рядом с такой женщиной — это невозможность коснуться ее, невозможность почувствовать вкус ее поцелуев и насладиться ее чувственным обещанием.

Хок не ожидал ничего подобного тому сияющему, роскошному существу со страстным характером, которое он встретил у кузницы. Он послал рима в самый последний день, чтобы жениться на девушке по доверенности, намереваясь полностью игнорировать ее, когда она приедет. Он довел до сведения каждого, что никто не должен встречать ее. Жизнь в Далките будет продолжаться, как будто ничего не изменилось. Он решил, что если она хотя бы вполовину так безумна, как утверждают слухи, то, возможно, она будет даже не в состоянии понять, что она вышла замуж. Он подумал, что несомненно сможет найти способ справиться с ней, даже если это приведет к тому, чтобы запереть ее где-нибудь, далеко от Далкита. Яков приказал ему жениться, но ничего не сказал о том, чтобы жить вместе с ней.

А потом он увидел «Безумную» Джанет Комин. Как разъяренная богиня, она хлестала его словами, демонстрируя остроумие, обрученное с неземной красотой. Он не мог вспомнить ни одной девушки, которая вызвала бы у него такой сильный, сжимающий голод, который он ощутил, когда ласкал ее глазами. Пока она ласкала своими этого проклятого кузнеца.

Слухи не могли быть более лживы. Если бы Хок смог выбирать для себя женщину сам, качества, которыми обладала Джанет — независимость, быстрый ум, соблазнительное тело и храброе сердце — были бы теми качествами, которые бы он искал.

Возможно, удивился Хок, жизнь все-таки может повернуться к лучшему, после всего.

Глава 7

Эдриен знала, что ей это снится. Одна безнадежно застряла все в том же ужасном кошмаре, который месяцами преследовал ее; в котором она убегала из темных пустынных аллей Нового Орлеана, пытаясь обогнать смерть.

И не важно, каких усилий ей стоило контролировать ход сна, она никогда не могла достичь в нем безопасности. Неизбежно Эберхард загонял ее в покинутый склад на Блу Магнолиа Лейн. Только один момент во сне значительно отличался от реальности, через которую Эдриен прошла наяву — в ее кошмаре она не успевала вовремя достать пистолет.

Она проснулась, дрожащая и бледная, ее лицо было покрыто маленькими капельками пота. И здесь оказался Хок, сидящий в ногах ее постели, молча глядевший на нее. Эдриен уставилась на него широко открытыми глазами. В сонном замешательстве ей показалось, что мрачное и прекрасное лицо Хока несет на себе следы дьявольской красоты Эберхарда, заставляя ее задуматься о том, каково различие между этими двумя мужчинами — если оно есть. После кошмара с участием одного смертельно привлекательного мужчины, проснуться и найти другого в такой тесной близости было слишком для ее измотанных нервов. Хотя она в сущности все еще не имела понятия о том, как она попала в шестнадцатое столетие, ее остальные воспоминания были прискорбно нетронутыми. Эдриен де Симон с мучительно ясностью помнила одну вещь — она не любит красивых мужчин и не доверяет им.

— Ты кричала, — поставил ее в известность Хок своим медоточивым голосом.

Эдриен округлила глаза. Разве обязательно ему произносить слова таким мурлыкающим голосом, каждый раз когда открывает свой совершенный рот? Такой голос может соблазнить слепую монахиню на отказ от обета целомудрия.

— Уходи, — пробормотала она.

Он улыбнулся.

— Я пришел только для того, чтобы посмотреть, не стала ли ты жертвой еще одной попытки убийств.

— Я же сказала тебе, что это не меня пытались убить.

Он осторожно сел, было заметно, что он ведет отчаянную внутреннюю борьбу с собой. Ее сознание прокручивало невольные остатки кошмара, когда легкий ветерок влетел в открытое окно и коснулся ее кожи. О господи, ее кожи! Она рванула шелковую простыню, в порыве раздражения пытаясь прикрыть почти обнаженную грудь. Проклятое платье, которое она нашла аккуратно уложенным на кровати — кем-то, кто, очевидно, имел меньше комплексов в отношении одежды по сравнению с ней — едва ли подходило для сна. Крошечные рукава скользили вниз по плечам, а нижняя часть платья собрана в складки, ярды прозрачной ткани объединялись в просвечивающую пену вокруг ее талии, едва скрывая ее бедра — и только в том случае, если она не двигалась. Эдриен крепко вцепилась в платье, пытаясь поправить его, не отрывая рук от простыни.