За границами легенд

— Сердишься же! — друг вздохнул.

Помолчав, пробурчала:

— А чего ты к Миру ходил?

— Так друг же мой! — Нэл растерялся, — Нельзя, что ли?

Сорвалась почему-то:

— Да ходи ты к кому хочешь! Хоть к Миру, хоть к той девке!

И сердито прочь пошла.

Он меня догнал, обнял осторожно, со спины. За талию.

— Да я же тебя люблю, Рён! Другой мне не надо.

— Правда? — вывернулась, в глаза ему заглянула.

— Ревнуешь? — улыбка недоумённая.

— Ну…

Ревную, что ли? Я?! А почему?..

Нэл вдруг осторожно лицо моё обхватил. И поцеловал меня. Нежно. Но уже немного не так, как раньше. Сжимая мои губы. Но и не так грубо, как Син…

И по волосам погладил осторожно. Легко. Нежно…

И потом легонько стукнул по кончику моего носа кончиком указательного пальца.

— Не сердись, — сказал.

— Ну, это…

Он смотрел на меня внимательно.

— А это… а ты меня тогда ещё раз поцелуй? Это, кажется, интересно…

Нэл засмеялся — и поцеловал меня снова.

Куст затрещал. Мы, вздрогнув, повернулись.

Акар, мрачно смотревший на нас, отступал. Ветки розы ломая. Он разодрал её шипами рукав. И в обрывки ткани показалась кровь из царапин. Но парнишка почему-то сделал ещё один шаг назад, на розы прямо. Как будто не чувствую вообще боль в руке.

— О, давно тебя не видели! — обрадовалась я.

Но друг почему-то сердито поджал губы — и исчез.

— Ревнует, наверное, — Нэл заметил грустно.

— Наверное. Но я не знаю, что с этим делать. И так-то… Я ж никого вообще не люблю!

Эльф как-то странно улыбнулся вдруг. Улыбка примерно та же, как и в те дни, когда они с Лэром о чём-то шушукались, а мне про тайну свою не говорили.

Задумчиво прочь пошла. Нэл догнал меня пошёл рядом. Молча. Не пытаясь меня касаться.

Я задумчиво погладила берёзу, попавшуюся мне на пути… ствол и ветку сосны…

И остановилась. Вспомнила потому что.

— Нэл!

— А? — друг встал передо мной.

— Я вот вспомнила… Я уже собиралась, но всё время что-то происходило…

— Что?

Подхватила его руки и сжала.

— Я хочу посадить Памятное дерево за маму! Она не так и давно ушла. Просто я наш дом сожгла, чтобы никому вещей не досталось. И чтобы в этих стенах не жили наши враги. И в дороге была, сколько-то времени. И потому дерева не посадила. Потом здесь была. Сначала хотела сбежать. Теперь, похоже, я тут надолго останусь. Или же буду время от времени возвращаться сюда…

— Хочешь посадить дерево для неё в Эльфийском лесу?

— Да!

— Принести что-то?

— Да у меня есть лопата. Для цветов и вроде обыкновенной. Ну, какие тут используют. Когда не велят вырыть яму зверям. Но понимаешь… — задумчиво руки его из стороны в сторону покачала — он мне не мешал их качать, отдав мне, — Я хочу дерево взять с родных мест. Родных мест мамы. Может, даже, семечко из дерева, что у нас у огорода росло. Или за садом.

— Хорошая идея, — друг улыбнулся.

— Только я перемещаться толком не умею. Так-то Кан мне немного показывал. До того как ушёл мстить, — испуганно примолкла, — То есть…

— Я знаю, — Нэл грустно улыбнулся, — Он рассказывал.

— Как много он тебе всего рассказывал!

Теперь уже эльф свои руки покачал туда-сюда вместе с неразжавшимися моими.

— Сходим к нему в гости. Пускай всё рассказывает. Как и когда жил.

— Ладно! — теперь и сама улыбнулась, довольно.

— Так куда сначала? — Нэл нахмурился, — Боюсь, что до начала твоих уроков не успеем в два места.

— Разве что король попросит учителей сегодня меня не трогать. Я как бы… Наследника делаю. Вроде.

— Это если нам повезёт…

— Сделать наследника? — глаза широко распахнула.

— В гости сходить или найти дерево для просьбы к миру, — мужчина легонько меня стукнул по кончику носа кончиком пальца. Правда, вдруг посерьёзнел: — Или ты хочешь сделать именно наследника?

— Ну… — смущённо потупилась теперь уже я.

Не сказать, чтобы мне хотелось ребёнка прямо счас. Я ж ещё помню, как бабы в деревне на сносях ходили. Там особо и не побегаешь уже. И рожать, говорят, не шибко приятно. Да даже некоторые так орали! Так орали… Но как бы… Все бабы рожают. Вроде. Вроде все. А я — тоже баба, значит, и мне когда-то надо. Вроде.

Робко на Нэла посмотрела.

Нет, ну так-то… Если представлять, что для этого надо лечь с мужиком и раздеваться… Нэла как-то не так боюсь, как остальных мужиков. И иногда мне даже приятно, когда он ко мне касается. Так что, если делать ребёнка с ним, то это меня меньше всего пугает.

Смеялась девочка, бегущая впереди — бледнолицая, рыженькая, веснушчатая и даже теперь невероятно красивая — и громко, быстро билось её сердце. И весь Лес постепенно вслушивался в её смех и в её дыхание, в биение её сердца — и весь Лес вдруг сменил ритм вслед за биением её сердца.

Она вдруг остановилась, вслушиваясь в свои ощущения, прислушавшись к дыханию и шуму леса.

— Лилия! — радостно вскричала женщина, поравнявшаяся с ней, протянула к ней руки.

Очнувшись, малышка засмеялась и шмыгнула из-под протянутых рук.

Сердце замерло, как о сне том вспомнила. О той малышке и девушке постарше. И…

Детский смех летел через лес, к роще. К лугу. Средь зарослей васильков и диких гвоздик. Средь маков и колосьев трав. Рыжие волосы, развеваемые от бега, подхватываемые заигравшимся, включившимся в общую шумиху ветром, вызолоченные лучами восходившего солнца, казались росчерком пламени.

Преодолев луг, она снова нырнула в рощу, другую. И бодро подлетела к дому, сплетённому из ивовых стеблей, напоминавшему высокое дерево. Рухнула на камне-пороге, близ мужчины, мастерившего из дерева флейту.

— Верен!

Он оторвался от своей поделки и с улыбкой взглянул на бегущих. Простое лицо, уступающее старости и морщинам. Пряди седых волос среди чёрных, связанных у шеи расшитой лентой, чёрной с белыми цветами. Но глаза его, ясные и добрые, сияли ярко, украшая это лицо каким-то тёплым светом. Как солнце падает на капли росы, рождая в них радугу и огонь, так и глаза на его обычном в общем-то лице преображали всего его, его худое тело, его самое простое лицо.