За границами легенд

Шумно выдохнула.

Эх, я не самая умная: они уже сами додумались. Но брат… Брата можно спасти! Может, к этому приснился тот сон? Возможно, он был… вещим?.. И принёс мне надежду?!

Я же хочу, чтобы мой брат был живой! И не только потому, что хочу вырваться отсюда. Просто… он мой брат. И он очень милый.

— Но есть одно осложнение, — нахмурился мужчина с седыми прядями у висков.

Потерянно спросила:

— Какое осложнение?..

Тин положил руку ему на плечо. И, кажется, сжал сильно. Но тот всё-таки произнёс, глядя на меня:

— Говорят, что Матарн — тот дракон, который покалечил наследника — сам Наал Тан. Ходят слухи, что того, кого ранили Наал Тан, почти невозможно вытащить из-за Грани. Будто бы у этих древних магов есть дар… ведь можно назвать его даром?.. Они могут дарить жизнь. Но сложно спасти того, у кого они пытались её отобрать. Да даже если просто ранили.

Смачно выругалась. Эльфы напряжённо уставились на меня.

— А что? — всхлипнула, — Это ж гадство сплошное! Как мой брат умудрился пересраться с Наал Таном?!

Завтрак завершился уже в молчании. Да и учителя иногда так на меня смотрели, что можно было загореться от их укоризненных взглядов или покраснеть, от пальцев ног до затылка. Ну, а что?! Я же деревенская девка, а им можно материться! Вроде?.. Эх, и почему моему брату так не повезло?! И Матарн тот проклятый… Что он с Лэром-то не поделил?.. У, Матарн, только попадись мне!

И вообще… К чему мне приснился один из тех загадочных драконов?..

История Зарёны "Первая песня Леса"

Акар пару дней не заходил. Поэтому мне пришлось тормошить Тина вопросами, как позаботится о жабе, оставшейся жить у меня. Отец тоже не заходил. Син не заходил. Ну, ясно, приболел там. Перетрудился.

Учителя удвоили вежливость и красноречие. Даже без повода. И пара мне даже признались в любви. Эхм, им донёс Син, что меня могут увести?..

Но мне, в общем-то, было не до этой внезапно нагрянувшей на меня любви, тем более, не моей. Не до изящных букетов, точнее, цветов в горшках, чтобы подольше стояли, и чтоб могла, если приглянуться, оставить в комнате благоухать или посадить в саду близ моих покоев.

На шестой день Тин, пришедший не к началу, а к середине занятий, поднял руку вверх, многозначительно взглянув на говорившего и тот, вдруг умолкнув, кивнул. И, широко улыбнувшись, Тин радостно объявил:

— Сегодня Лэр ненадолго пришёл в себя!

Все остроухие заулыбались. И я заодно. Брат же мой! Тем более, наследник мне очень нравился.

Дав нам порадоваться и переварить новость, Тин вздохнул и прибавил:

— Только, увы, состояние у него всё ещё тяжёлое.

Мол, лучше бы мне не надеяться слишком? Но мне, увы, хотелось надеяться…

Кстати, Лим мою затею научиться драться не одобрил. Мол, «король такого юмора не поймёт». Но Лин, тот эльф с седыми прядями, и Тин согласились тайком меня обучать. По ночам. Для маскировки они с собой притаскивали флейту или каэрым. Мол, если нас застукают, то притворимся, будто просто музицируем. Угу, я сомневаюсь, что они отцу не сообщили об этом возможном поводе сблизиться со мной!

Лин и Тин двигались красиво, когда сражались друг с другом. Как будто танцевали. С пустыми руками или с кинжалами. Потом объясняли, что было. Мол, я должна научиться ещё и следить за ними. Хотя иногда мне хотелось просто любоваться их движениями, казалось, будто они сейчас танцуют…

Акар, кстати, на вторую ночь занятий припёрся. Чтоб поучаствовать. Бодро комментировал их удары. Сам сражаться отказался. Но «горел желанием поддержать Зарю».

И жабу мы с ним один раз отправили «с подарком» к моему отцу. Якобы, ради подарка. Но, как ни странно, гневно вопящий король остроухих к нам так и не пришёл. И жаба надолго задержалась. Я уж бояться начала, что он убил несчастную. И Акар сидел рядом и вслух боялся — то ли тоже к жабьей этой морде прикипел, то ли просто со мной за компанию.

Через пару дней жаба всё-таки пришла. Сидела у порога моих покоев, терпеливо сидела, с раннего утра, и ждала. Я, выйдя, едва на неё не наступила. К счастью, бедолага оказалась проворнее. Но потом дня три ко мне не подходила…

Однажды утром меня разбудил густой, протяжный звук трепетания струн каэрыма. Непривычная, тоскливая песня… пронзительная… Кто-то играл вдалеке.

Я вслушивалась и наслаждалась этими звуками, немного резковатыми. Мне вдруг очень захотелось увидеть того, кто играет, но я боялась… А ещё до глубины души пробирала льющаяся из музыки тоска… хотелось застыть, и насквозь пропитаться этой музыкой, терзающей струны и душу…

— Он ж не рад будет, если я припрусь. Верно? — почему-то спросила я у жабы.

А та вдруг бодро запрыгала к входной двери. Как на прогулку. И ещё требовательно попрыгала у порога. Мол, выпусти.

У нас с Нэлом жил ёжик. Акар подарил мне жабу. Жаба вроде у меня прижилась. Хотя я её постоянно отпускала в саду, но она упорно возвращалась спустя какое-то время. То ёж питомец, то жаба… Всё у меня не как у людей! Ну, разве что с таким искусством жить сгожусь на роль ведьмы из мрачных детских сказок.

— Точно надо? — уточнила я.

Жаба ещё несколько раз запрыгала у двери. Или, может, она голодная? Или соскучилась по мужу? Ну и, детей ей надо когда-то выводить, а комната моя для этого дела не годится: вроде бы ей нужна вода.

— Ладно! Ладно! Уже собираюсь! — проворчала, бросаясь к шкафу и надевая первое подвернувшееся платье.

Любовь к тряпкам и украшениям Сину мне так и не удалось привить. Ну, не люблю я эти блестяшки! Не привыкла я к ним. Вот кулон, подаренный Нис, попроще, но он мне нравится. Так нравится, что иногда всё же одеваю его, хотя она меня и подвела. И, кстати, что-то в последние дни её тоже было не видно, когда я намеренно гуляла мимо её дома. Куда она пропала?..

Мне пришлось дважды свернуть за угол, прежде чем мы с жабой дошли до окна, из которого лилась чарующая и грустная мелодия. Жаба застыла, и я тоже застыла, вслушиваясь. Мне, конечно же, интересно было узнать, кто так пронзительно играет, но этот кто-то, вероятно, жил в нынешнем дворце, следовательно, мог быть кем-то из королевской семьи. А родственники отца не шибко обрадовались моему появлению, официально представляться не спешили, да и случайно не попадались на пути во время прогулок, в гости не заходили. Я этот толстый намёк поняла и с родственными симпатиями к ним не лезла. Тем более, и симпатий-то особых не было. Разве что к Лэру. Но Лэр — особенный.

Чуть обождав, предательница, коею я по доброте душевной и по наивности даже начинала потихоньку звать то болотной девой, то болотной королевой, вдруг запрыгнула на невысокое крыльцо, устроилась близ узорчатых металлических перилл и, более того, ещё и язвительно квакнула.

Музыка, разумеется, оборвалась.

— Кто там? — тихо спросил хриплый мужской голос.

Я не ответила и как могла тихо покралась обратно к себе.

— Зарёна? — полетел мне вслед взволнованный голос.

Эхм… это кто ещё?