За границами легенд

"Первая песня Леса" 8.7

Как там будущим соперникам, спалось или нет, не знаю, но мне спалось очень сладко. Надежда избавиться от всех возможных женихов сразу приятно грела душу. Хотя, правда, уже когда засыпала, мелькнула заинтересованная мысль, а вдруг там кто-то по-настоящему в меня влюблён и кто бы он мог быть?.. Но, впрочем, мысль появилась и потухла в объятиях сновидений.

Детский смех носился над лесом, вместе с длинными прядями растрёпанных волос, рыжих, чёрных и снова рыжих. Тонкие руки с маленькими ладошками, играя, задевали кусты — и на бегущих сзади с веток кустов и тонких молодых деревьев падали капли росы.

Замолкали птицы, завидев их или сбитые на середине песни их громким смехом. Но, впрочем, вглядевшись и вслушавшись в поднятый ими шум, срочно оглядывали свои музыкально-песенные сборники и затевали уже что-то новое, погромче и пободрей. Лес, постепенно весь менял свою мелодию, ритм звуков, настраиваясь на общее бодрое шумное радостное пение хором.

Смеялась девочка, бегущая впереди — бледнолицая, рыженькая, веснушчатая и даже теперь невероятно красивая — и громко, быстро билось её сердце. И весь Лес постепенно вслушивался в её смех и в её дыхание, в биение её сердца — и весь Лес вдруг сменил ритм вслед за биением её сердца.

Она вдруг остановилась, вслушиваясь в свои ощущения, прислушавшись к дыханию и шуму леса.

— Лилия! — радостно вскричала женщина, поравнявшаяся с ней, протянула к ней руки.

Очнувшись, малышка засмеялась и шмыгнула из-под протянутых рук.

Женщина не рассердилась, а только рассмеялась. Молодое лицо. Бледная кожа и яркие веснушки на носу и щеках. Волосы причудливого оттенка из-за смешения рыжих и белых. Всё ещё гибкое, упругое тело, нежная кожа. И только немножко морщинок в уголках глаз.

Подошедшая девочка, вторая, постарше, требовательно потянула её за подол белого платье с лёгким причудливым узором серебристых ветвей. Черноволосая, с лицом простым, но милой доброй улыбкой.

— Она не уйдёт от нас, Ива! — подмигнула ей женщина, обняв на миг.

Засмеявшись, девочка кивнула.

Детский смех летел через лес, к роще. К лугу. Средь зарослей васильков и диких гвоздик. Средь маков и колосьев трав. Рыжие волосы, развеваемые от бега, подхватываемые заигравшимся, включившимся в общую шумиху ветром, вызолоченные лучами восходившего солнца, казались росчерком пламени.

Преодолев луг, она снова нырнула в рощу, другую. И бодро подлетела к дому, сплетённому из ивовых стеблей, напоминавшему самому высокое дерево. Рухнула на камне-пороге, близ мужчины, мастерившего из дерева флейту.

— Верен!

Он оторвался от своей поделки и с улыбкой взглянул на бегущих. Простое лицо, уступающее старости и морщинам. Пряди седых волос среди чёрных, связанных у шеи расшитой лентой, чёрной с белыми цветами. Но глаза его, ясные и добрые, сияли ярко, украшая это лицо каким-то тёплым светом. Как солнце падает на капли росы, рождая в них радугу и огонь, так и глаза на его обычном в общем-то лице преображали всего его, его худое тело, его обычное лицо.

— Лови её! — попросила женщина.

А рыжеволосая малышка, присевшая была вроде него, возмущённо посмотрела на них, обиженно поджала губу.

— Нет уж! — усмехнулся мужчина, — Кто начал, тому и заканчивать.

— Спасибо, деда! — рыжая девочка благодарно погладила его по коленке и, сорвавшись, растаяла в лесу.

— Ну, Верен! — укоризненно качнула головой женщина.

— Я закончу, а потом подарю тебе новую песню, душа моя.

— Эй, она убегает! — возмутилась черноволосая девушка — и рванулась вдогонку.

Женщина тоже побежала, потом, правда, приостановилась. Подошла к крыльцу и на миг склонилась к своему мужчине, в быстром нежном соприкосновении губ.

Он, отложив нож, обнял её, целуя.

Плыл вокруг дома и вокруг них аромат лилии, росшей у крыльца, на которой появились новые бутоны, раскрывались голубые цветы… Когда лучи солнца, пробиваясь между ветвей и листвы падали на лепестки, то живые цветы вдруг становились будто каменные, мерцали…

Я проснулась на рассвете. Села, тяжело дыша. Сердце билось быстро-быстро. Поцелуй того мужчины из сна казался таким ощутимым… нежным… У меня замирало что-то внутри от воспоминания о нём. И от воспоминания о его взгляде, когда он чуть отстранился и ласково посмотрел на неё…

Я долго ходила по комнате, кругами.

У него было обычное лицо. Самое обычное. Человеческое. Разве что узоры вышивки, да узоры на резной флейте были изящны — немного, но очень красиво. А ещё его взгляд… Тёплый взгляд его лучистых глаз…

Мужчина из сна… Я никогда его не видела. Но, что же это? Почему сердце моё так бьётся? Так быстро?.. Так… отчаянно?.. И всё никак, никак не могло успокоиться…

Я понимала, что это всего лишь сон, просто сон, но… О, что же это случилось со мной?..

И дальше так и не смогла заснуть. Казалось, что мои ноги всё ещё ощущают свежесть от прикосновения босыми ступнями к травам, обсыпанным росой… Казалось, что детский смех всё ещё звучит у меня в ушах… И тот мужчина, он ласково смотрит на меня и улыбается…

Уже позже, спустя несколько часов, кто-то осторожно постучал в дверь моих покоев, с улицы. Я, сидевшая на кровати, подтянув ноги и запрокинув голову на спинку кровати, кажется, очнулась.

— Кто там? — спросила тихо?

Не хотелось говорить громко. Не хотелось шуметь. Не хотелось никуда идти. А только сидеть, прикрыв глаза, да ловить ускользающие воспоминания.

Как девочка с рыжими волосами, смеясь, бежит по лесу, обсыпая преследующих её водопадами росы… Как улыбается тот черноволосый мужчина, смотря на свою женщину… Обычный человек. Совсем не красивый по эльфийским меркам. Но его глаза… Как редко среди эльфов и среди людей я встречала такой же красивый тёплый ясный взгляд! От него не хотелось отрываться. Он ласкал что-то внутри, в глубине души… Есть красота вещей и тел, а есть красота души. Редкий ясный взгляд, идущий из души и говорящий с другими душами, несущий свет… Чистый добрый взгляд…

Вот вроде этот мужчина из сна был самым обычным, но… эти глаза… этот взгляд… он был чарующе красив… какой-то иной, не эльфийской, внутренней красотой…

Снаружи кто-то закашлял. Тяжело, резко. Кажется, там кому-то плохо.

Как была, не успев накинуть платье, рванулась к двери, распахнула её…

Син стоял, опираясь левой рукой об стену. Правой прижимая к губам платок.

Син… Живой! Так, значит, всё то, та казнь — это было сном!

— Син…

Мужчина повернулся ко мне, торопливо пряча платок за спину. Только две капли крови — маленькая на губах и большая, полу размазанная, на подбородке — выдали его. То, что он хотел спрятать. Да и… он, как обычно был причёсан, волосы вот собрал у шеи, опрятно одет. Только непривычно бледен. Губы тускнее, чуть суховатые.