За гранью снов

Джулио обжаривал сэндвичи с сыром, а Хуанита делала салат с латуком, зелеными перцами, тертым сыром, томатами, красным луком и семечками подсолнуха.

«Что это за запахи?» — спросил Табаско, наклоняясь поближе к сковороде и вдыхая аромат поджаренной хлебной корочки и плавящегося сыра чеддер.

«Не лезь пока. Это ужин. Очень скоро ты уже сможешь это попробовать».

«Я хочу сейчас!» — Он влез рукой в сковородку и отломил кусочек сэндвича.

— Ой! — взвыл Джулио по привычке, тряся рукой, прежде чем понял, что не чувствует никакой боли. — Ух ты!

«Дай мне. — Табаско затолкал сэндвич в их рот. — Мммм… Вкусно!»

Джулио потрясли привычный вкус жареного хлеба и плавленого сыра, приятное тепло, чувство удовлетворения от пережевывания пищи и того, как она скользит по пищеводу. Во всем его теле появилось ощущение восторга.

— И что дальше? — спросила Хуанита.

Табаско схватил остаток сэндвича.

— Перестань, — сказал Джулио. — Положи назад.

— Я хочу еще.

— Положи назад и больше никогда не хватай!

— Я умираю от голода.

— Джулио?

Джулио стоял с бутербродом в руке и прислушивался к бурчанию в желудке. Интересно, и давно он ему сигнализирует?

— Мам, извини, — сказал он и доел бутерброд. Каждый укус был столь же восхитителен, как первый. Джулио мог поручиться, что Табаско уже раздумывает, что бы еще такого съесть.

Мать наблюдала за ним.

— Извини, — сказал Джулио напоследок, облизав пальцы. — Он не очень-то слушается, а я вдруг так сильно проголодался. — Он уложил на сковородку второй приготовленный сэндвич. — «Не вздумай взять этот, — мысленно велел он. — Это для мамы».

— Ужасные манеры, — сказала Хуанита.

— Я знаю. Извини.

— Ты ведь влез в раскаленную сковородку. Дай взгляну на твою руку.

Джулио протянул руку, и мать осмотрела ладонь, потом перевернула ее и взглянула на тыльную сторону. Она, хмурясь, посмотрела на Джулио.

— Наверно, то зеленое пламя сделало так, что я не обжегся.

— Со мной это тоже сработает? — Она протянула руку к сковородке, поднесла ее ближе, еще ближе, пока наконец не дотронулась до нее. Она подождала несколько секунд, потом отняла руку и взглянула на невредимый палец.

— Чудеса, — сказала она.

— Мне нужна еще пища, — сказал Табаско, положив одну руку на живот.

— Неужели? — спросила Хуанита.

— Я умираю от голода, — ответил он.

Она взяла лопатку и перевернула сэндвич.

— Сядь за стол, — велела она.

Он сидел и рассматривал выжженные отпечатки на столе. Через минуту мать положила сэндвич на тарелку, поставила перед ним и дала вилку и нож.

— Табаско, нам надо соблюдать некоторые правила..

— Да, Мамачита.

Она прищурила глаза.

«Что ты говоришь…» — подумал Джулио. Он не называл так маму уже много лет.

«Не знаю», — мысленно ответил Табаско.

— Если ты не будешь придерживаться правил, люди подумают, что с тобой что-то не так. Они будут наблюдать за тобой, поджидая, когда ты сделаешь следующую ошибку. Будешь допускать много ошибок, и они не захотят водить с тобой знакомство, будут относиться к тебе как к изгою. Они могут даже вообще выжить тебя отсюда. Compendes?

— Si, Мамачита.

— Мы существа социальные. Нам надо жить в группах. Джулио уже знает все эти правила, Табаско. Слушайся его. Учи правила. Они нужны тебе, чтобы выжить здесь. Ты понял?

— Si, Мамачита.

— Начинай прямо сейчас. Ешь ножом и вилкой. Джулио покажет тебе.

— Хорошо. Давай, Джулио.

Джулио почувствовал, как Табаско ослабил контроль, и смог сам управлять руками. Он схватил нож и вилку и задержался на минутку, несмотря на урчание в желудке. Ему не нравилось это противостояние. Казалось, Табаско легко мог оттереть Джулио в сторону и вытворять с его телом что угодно. Очень хорошо быть неуязвимым для огня, и другие вещи тоже очень забавные, но…

«Пожалуйста, — мысленно взмолился Табаско. — Давай есть».

Джулио отрезал маленький кусочек и положил его в рот, впервые задумываясь над каждым движением, которое при этом совершал. Он тщательно прожевал и проглотил, прежде чем отрезать следующий кусочек. Он чувствовал, что Табаско наблюдает за всем этим так, будто от жевания зависит его жизнь. Полсэндвича они съели в полной тишине, наслаждаясь каждым кусочком. Джулио чувствовал, как насыщается: огненная сила вливалась в его руки и ноги, движения наполнились легкостью. Никогда прежде он такого не испытывал. Ему это нравилось, и он знал, что это все благодаря Табаско.

И все же… «Не думай, что я демонстрирую тебе хорошие манеры, чтобы тебе было легче освоиться», — сказал Джулио.

— Но ты именно это и делаешь.

— Нет. Это моя жизнь, а не твоя.

— Наша.

— Не ссорьтесь, — вмешалась Хуанита. — У вас хорошо получается. — Она отрезала сыр для третьего бутерброда. — Насколько вы голодны?

— Уже наедаюсь, — сказал Джулио, но доел остаток своего сэндвича. — Почему я так проголодался?

— Горение отнимает много энергии, — ответил Табаско. — Иногда получаешь ее обратно от того, что горит. Вот, например, стол отдал нам немного энергии. Но зеленое пламя, выходившее из меня, требует пополнения сил.

Джулио положил нож и вилку на пустую тарелку.

— Хочешь еще? — спросила Хуанита.

— Нет. Спасибо.

— Кто из вас это сказал?

— Я, Табаско.

— Я бы хотела, чтобы ваши голоса хоть немного отличались, так, чтобы я могла различать, кто говорит. — Она положила третий сэндвич на тарелку, села за стол и начала есть.

— Я могу это сделать, — сказал Табаско чуть более глубоким голосом, но Джулио его сразу перебил: — Нет, у нас будут проблемы, если это случится на людях. Лучше и не начинать.

Хуанита удивленно рассмеялась.

В дверь постучали.

Мгновение Хуанита и Джулио смотрели друг на друга. Потом Хуанита усмехнулась:

— Ручаюсь, это Джорджия пришла требовать ответа.

— Я открою, — сказал Джулио и встал из-за стола.

Он открыл входную дверь и столкнулся с серебристо-серыми глазами своего похитителя.