За речкой

— Ветер один, предлагаю проверить, — отозвался Андро Геворкадзе, — может где поблизости пастух есть. Могу послать пару человек. Повторяю: предлагаю проверить козу. Как поняли? Прием.

— Понял тебя, Ветер два. Вижу козу. Другого движения не заметно. Прием.

— Это Ветер три, — вмешался я, — Коза могла сбежать из кишлака. По дороге сюда мы слышали, как выли волки. Они сильно скотину пугают. Искать ее могут только на рассвете. Но есть шанс, что где-то рядом бродит лазутчик. Как раз под видом пастуха. Местные наверняка уже знают, что три бронемашины прибыли на точку. Могут пытаться выяснить, в чем дело.

— Понял тебя, Ветер три, — ответил Андро. — А что делать-то? Коза блеет, ходит тут прямо под нами. Если даже кто из местных попрется на рассвете искать, будут неприятности. Прием.

— Ветер два, — отозвался Муха. — Проверьте козу. Повторяю: проверьте козу. Пошлите кого-нибудь. Прием.

— Вас понял. Проверить козу. Направляю Плюхина и Колесникова. Пусть глянут. Прием.

— Хорошо. Только сильно не шумите. Конец связи.

— Зараза, — пробурчал Бычка, когда вернулся на свое место, — я вам, мужики, клянусь. Там что-то в кустах мне по ноге проползло.

Серега Матовой лег по левую руку от меня. Потом перевернулся на бок, отпил воды из фляжки.

— Известно что, — хмыкнул Звяга.

— Что?

— Кобра! Что ж еще? Это ты, Бычка, чудом живой остался. Тут их, этих кобр, пруд пруди в округе.

Явно шокированный словами Звяги, Бычка притих. Я слышал, как он нервно сглотнул, но ничего не ответил.

— Прием, Ветер один! — эфир вдруг взорвался голосом сержанта Геворкадзе. — У нас ЧП! Повторяю, у нас ЧП! Прием!

Я напрягся. Посильнее прижал гарнитуру к ушам, чтобы расслышать голоса остальных командиров через помехи.

— Тихо, Ветер два, — ответил Муха, — без паники. Докладывай. Прием.

— Плюхин под землю провалился! Прием!

— Не понял тебя, Ветер один, — раздался голос Мухи. — Повтори. Что произошло? Прием.

— Плюхин провалился под землю! Не знаю, что случилось точно! Колесников докладывал — он шел первым и провалился! Колесников его не дозвался и вернулся перепуганный, как кролик перед забоем! Какие будут указания, прием?

Я быстро прикинул в уме два и два. А потом, кажется, понял, в чем было дело. И дело это могло быть куда закрученней, чем просто угодивший в беду боец. И куда как опаснее. Если ошибиться — пострадать может не только Плюхин. А этого мне не надо.

— Значит так, Ветер два. Снимайся с позиции. Спускайся вниз и найди Плюхина, прием, — скомандовал ему Муха.

— Это Ветер три, — отозвался я, — не снимайте Ветер два с его позиции. Рискованно. Я могу проверить сам. Возьму кого-нибудь и отправлюсь к месту, где пропал боец. Рацию оставлю. Повторяю: не снимайте Ветер два с позиции. Я могу проверить сам. Прием.

Несколько секунд в эфире царил шум статики. Потом наконец раздался голос командира взвода:

— Понял тебя, Ветер три. Даю добро. Выдвигайся.

Глава 22

— Кто?! — из темноты раздался сердитый голос Андро Геворгадзе.

— Свои. Селихов.

Мы с Бычкой медленно, аккуратно шурша растительностью под сапогами, продрались сквозь стройные заросли бузины.

Навстречу нам вышли Геворкадзе с Колесниковым.

— Где провалился Плюхин? — спросил я тут же.

Геворкадзе обернулся. Глянул на рядового. Лица солдата в темноте я не видел, но его глаза, яркими пятнами горевшие под каской, выражали явное беспокойство.

— Можешь показать? — добавил я.

— Щас, мужики, — проговорил Колесников тихо, — где-то здесь было. Я попробую отыскать.

— Давай быстрее, — подогнал его раздраженный всем происходящим Андро.

Провал мы заметили не сразу.

Только когда приблизились и я подсветил местность красным фонариком, все увидели остов старинного колодца. По сути, это была низкая в два или три кирпича, полуразрушенная кладка. Причем ее, по всей видимости, тщательно замаскировали, потому что кирпичи забросали суховатым дерном и ветками.

Я медленно, на всякий случай прощупывая почву ногой, приблизился к нему. Остальные бойцы затихли у меня за спиной. Я направил луч своего красного фонарика внутрь колодца. Подсветил.

— Ну че? Видно Плюху? — подобрался ко мне с правого бока Андро.

Его вытянутое, длинноносое и напоминавшее птичье лицо окрасилось в красный отсвет моего фонаря.

Я поводил лучом, позаглядывал в нутрь. Андро было подалося вперед.

— Аккуратнее, — сказал я, не отрываясь от осматривания глубокого колодца, — не налегай на кирпич. Вдруг провалится.

Андро тут же убрал руку с кладки, да так, будто бы кирпич был горячим, словно раскаленный металл.

— Ну че там? — вопросительно кивнул мне Геворкадзе, когда благоразумно отстранился от колодца и оказался у меня за спиной. — Видать бойца?

— Дно видать. Тут метров семь. Бойца — нет, — я обернулся, спросил у Колесникова: — Ты пробовал его звать?

— Да, но тихо. Он не отзывался, — покивал боец. Потом поджал губы. Глянул сначала на Андро, потом на Бычку. — А вдруг он того… Убился?

— Плюха всех нас переживет, — выдохнул Андро, — он раз со скалы кубарем покатился, и ни одной косточки не сломал. А еще — жрать может такое, от чего остальные блюют…

Сержант попытался заглянуть в колодец мне через плечо.

— Это, видать, кяриз. Там наверняка есть туннель. Плюха, видать, очухался, увидел, что никого нет и пошел искать выход. В кяризах всегда есть какой-нибудь еще выход.

— Да, кяриз, — согласился я. — Воды на дне не видать, но там сыро. Вижу какой-то проход. Веревку принесли?

Сержант кивнул.

— Колесников, — позвал он.

Боец по команде командира стянул с плеча моток веревки.

— Все-таки пойдете туда, так? — обеспокоенно спросил Андро.

Я надеялся, что мы обнаружим бойца сразу, на дне жерла колодца, но удача повернулась к нам не тем местом.

Ночью, да еще вдвоем, спускаться вниз — опасная затея. Если б крупной, слаженной группой, да еще разведать, где остальные колодцы этого кяриза, тут дело другое. Но сейчас вариантов у нас было немного.