За речкой

— Саша, — ефрейтор глянул на меня, в его взгляде блестела надежда. — Ты ж тогда все придумал! Хитро придумал! И сработало! А что сейчас? Сейчас мысли есть? Что нам делать?!

Внезапно пулемет затих. Мы прислушались.

Секунды потекли так медленно, что казалось, мы сидели в этом укрытии вечно.

Я стянул вещмешок.

— Ты что делаешь? — спросил Бычка.

Ничего ему не ответив, я просто выкинул мешок из-за угла. Он грохнулся на глину, загрохотал консервами.

Огня не последовало.

— У него патроны кончились? Может… Может он ушел? — спросил Бычка, снова глядя на меня с немой надеждой.

— Плюха, как у тебя с патронами? — спросил я.

Плюхин прижал к груди автомат. Покивал:

— Ничего не отстрелял. Не успел.

— Прикроешь тыл. Мне нужно минимум два бойца.

Плюхин покривился от боли. Потом лицо его стало решительным, взгляд сделался жестким.

— Да. Смогу.

— Хорошо, — я глянул на Бычку. — Мы с тобой выходим. Будь внимателен.

— А пулеметчик?! — удивился Бычка.

— Он не будет стрелять.

— Почему?!

— Если б мог — уже стал бы. Возможно, он ушел.

— А если нет? Если это ловушка?!

— Это не ловушка, — покачал я головой.

— А если…

— Выдвигаемся.

— Но…

— Саша, — я схватил пулеметчика за рукав. — Ты доверился мне в прошлый раз. Так?

Бычка сглотнул. Покивал.

— Вот доверься и теперь. Просто исполняй приказ.

Бычка шмыгнул носом. Выдохнул сквозь сжатые зубы, а потом быстро покивал.

— Отлично. Тогда вперед.

Мы аккуратно выбрались из укрытия. Как я и думал, пулемет не заговорил. Не заговорил он и через десять метров туннеля. Не заговорил и через двадцать.

Мы двигались в полной тишине, стараясь ступать почти беззвучно. Настолько беззвучно, насколько позволяли сапоги. Когда мы уже подходили к кяризу, я услышал возню и лязганье.

Пулеметчик был еще там, но в темноте мы не видели его. Одно я знал точно — у него проблемы с оружием. А значит — нужно торопиться. Ведь проблемы можно устранить.

— Быстрей… — шепнул я.

Мы с Бычкой перешли на бег. И пулеметчик это услышал. Я заметил, как он, словно черная тень, вскочил и бросился бежать.

Бычка вскинул автомат.

— Нет, стой!

Прогремел выстрел. Дульный огонь осветил туннель. Тень беззвучно исчезла — человек упал на землю.

— Что? — удивился Бычка.

Я наградил его тяжелым взглядом. Но ничего не сказал.

Когда мы вошли в кяриз, нашли там лежавший на сошках пулемет РПД с валявшимся рядом магазином «бубном». Еще один, видимо, пустой, остался в пулемете.

— Патроны у него были, — Бычка поднял полный барабанный магазин. — Чего он не стрелял?

— Не хватило сил перезарядить, — мрачно сказал я.

— Чего? — удивился Бычка.

— Вернись за Плюхой.

— Я не понял…

— Это приказ.

Бычка уставился на меня с немым вопросом в глазах. Но все же пошел обратно по туннелю.

Я же, медленно, шаг за шагом, принялся продвигаться вперед. А потом увидел его.

Тело мальчика лет двенадцати, одетое в простую, но грязную белую рубаху, растянулось на земле в нескольких метрах от меня. На его спине расцвело большое черное пятно — кровавое пятно от огнестрельного ранения.

Глава 24

— Он пришел отсюда, — сказал я, осматривая узковатый лаз у самого основания стены колодца.

Лаз представлял собой неширокую темную нору, совершенно неопределенной протяженности. Однако он оказался достаточно широк, чтобы ребенок мог пробраться по нему и зайти к нам в тыл.

Плюхин, сидевший под стеной, с трудом разогнул раненую ногу. Покривился. Тем не менее оружие он продолжал держать наготове и то и дело поглядывал в темноту коридора. Туда, где мы вели бой с душманами.

Расслабляться было нельзя. Невозможно сказать, остались ли мы тут одни или же враг может нагрянуть к нам в любой момент.

Бычка стоял над погибшим душманенком. Тело мальчика мы бережно уложили у стены. Я закрыл погибшему глаза. Теперь паренек выглядел совершенно безмятежным. Кожа его лица побледнела настолько, что в темноте, казалось, сливалась по цвету с белой, хоть и грязноватой рубахой, в которую был облачен несчастный.

Саша Бычка не отводил от мальчика глаз.

— Саня? — Подал голос Плюхин.

Бычка ему не ответил. Он даже не пошевелился. Пулеметчик просто застыл как статуя, низко опустив свое оружие.

Я тоже ничего не сказал. Только снова принялся осматривать нору. Да уж. Мальчишка был не робкого десятка, раз уж умудрился пролезть в таком узком пространстве, да еще и волоча за собой пулемет, привязанный за веревку.

Несомненно, мальчик получил кое-какую боевую подготовку. Да и огневую тоже. Правда, он был слишком мал, чтобы должным образом обращаться с таким тяжелым оружием, как РПД.

А это значило, что парня тренировали не как эффективную боевую единицу. У душманов была совершенно другая цель. Пропагандистская в большей мере.

Теперь этот Муаллим-и-Дин, этот «проповедник» сможет добавить к своей проповеди слова о том, как даже дети встают по зову Аллаха. Как присоединяются они к священному джихаду против неверных.

А за одно — получит мучеников, молодых моджахеддин, павших от рук шурави.

Что ж. Я сталкивался с разными оттенками низости, на которую становятся способны люди во время войны. Вот, столкнулся еще раз.

И теперь я решил для себя, как правильно будет поступить, если этот Муаллим-и-Дин окажется у меня в руках. Я без тени сомнений определю его судьбу. Даже невзирая на то, каким ценным языком может стать этот человек.

— Санек… — Снова позвал Бычку Плюхин.

Только теперь Александр Бычка отреагировал: он вздрогнул. Медленно перевел взгляд своих блестящих в темноте глаз с мальчика на Плюхина.

— Ты чего? — Спросил его Плюхин, словно бы позабыв о всякой боли в ноге.

— Это был пацан, — с тихой горечью ответил Бычка. — Пацан, не старше моего брата.