Вера ПАВЛОВА. За спиной у музыки

Дочери

* * *

Свеченьем обесцвечена, загадочно лучится беременная женщина с засосом над ключицей. Кто в лоне спит калачиком, кто в сердце спит клубочком? — Мне снятся только мальчики. Наверно, будет дочка.

* * *

Щекотливым шепотком рассказать тебе хочу, как в роддоме молоком залила очки врачу. Наклонился: как дела? Похотливо сжал сосок… Брызнуло, оба стекла зачеркнув наискосок!

* * *

Ромашковым лугом, дорожкою тряской, как пахарь за плугом, иду за коляской, пою по-крестьянски, срываю ромашку: Смотри! Из коляски — глаза нараспашку.

* * *

Тшш, — говорила метла, тсс, — говорила лопата, ты под крылом снегопада в красной коляске спала, ты улыбалась во сне, сыпался снег-второгодник, думал о родине дворник, о виноградной стране.

* * *

Посмотрели снегопад от начала до конца. Начинался невпопад — крошки, перышки, пыльца, — а потом так припустил, так сгустился над катком, что ребенок рот открыл и ловил его, ловил высунутым языком…

* * *

Кривые рожицы — Мам, не смейся! — в тетрадке в клеточку — Пап, не трожь! — — Что рисуешь? — Святое семейство. И только Бог, как всегда, не похож.

* * *

Хризантемы в латунном тазике (с дачи или по три рубля), пучеглазые первоклассники, незамужние учителя. Не у всякого получается сделать Кассу Букв и Слогов. — Иринсанна, Орлов кусается! — Ну и сволочь же ты, Орлов.

* * *

— Опять мечтаешь? — орали над самым ухом чертежник, физик, военрук, физкультурник. А я не мечтала — разве тут помечтаешь! Точнее, мечтала о том, как ночью, в постели, пригревшись под одеялом, обняв подушку двумя руками, я помечтаю вволю о тонком принце в доспехах из лунного света, о доме в лесу у речки для самых любимых — рояль в гостиной, собаки, велосипеды, любые книги, какая хочешь одежда. Хватит трех этажей, или сделать четыре? Лодка, с парусом. Специальные крылья. Волшебная палочка — мало ли, пригодится. И, так и быть, таблетка от всех болезней. О, как я буду мечтать! — шевеля губами и пальцами ног, пылая, ресницы дыбом, знобит занавеску, в серванте звенят сервизы… В общем, примерно так, как теперь вспоминаю.

* * *

осень наступила на подол двора растеклись чернила выводя физ-ра девы-скороспелки понеслись гурьбой по секундной стрелке против часовой

* * *

Росла в любви и нищете, красивая, волевая, живую воду в решете носила, не проливая, янтарной музыкой светясь, ждала заветного бала… Сбил с ног. Упала навзничь в грязь. Ни капли не расплескала.

* * *

Крепко-накрепко забыто. Вспоминать не смей! Молоко пропало быстро. Муж еще быстрей. Отоспись! — Проклятый снится. Удались! — Куда? Помолись! — А как молиться? — Грудь пустым-пуста.

* * *

Доченька моя худенькая, съешь ложечку за папу, он для тебя не поскупился на лучший сперматозоид. Доченька моя щупленькая, ложечку — за второго папу, он для тебя потрудился — сделал тебе сестренку. Доченька моя тощенькая, ложечку — за третьего папу, он для тебя постарался — увез от тебя маму. Доченька моя чахленькая, ложечку — за четвертого папу, пока он платит по счету за мирный семейный ужин.

* * *

Отцветающая мать, не перечь юнице, не пытайся удержать солнышко в темнице. Ей — сиять и согревать всех, кого попало, мне — в потемках доставать второе одеяло.

* * *

Тоска и скука густой, усталой, остывшей крови… Роди мне внука, и я оставлю тебя в покое, роди мне внука, роди мне внучку, роди мне двойню, зазнайка, бука, лентяйка, злючка, гуляка, соня!

* * *

— Еще не знаю, за кого, уже знаю, в каком платье: сине-белом, без рукавов, лодочки, без перчаток… Ради этого — хоть сегодня в ЗАГС! — острогруда, тонколица, тусклый огнь в огромных глазах… — Мам, а трудно разводиться?

* * *

Приехала дочь, заколки усеяли пол и полки. У нас их немало, полок, но ей хватило заколок. Уехала. Проводили. Искали. И находили на улицах, в парках… Чудо! — Твои невидимки — всюду.

Сурдоперевод

Вспомнила, как мы с братом ловили певчих кузнечиков, сажали их на ствол сосны, и они, думая, что это травинка, ползли всё вверх и вверх, а потом хором пели на ветках, не умея спуститься, не решаясь спрыгнуть. И вдруг поняла: эта сосна — русская поэзия.

Ой, а чё это вы себя в туалете повесили?

А у меня тут доска почета.

А кем вы работаете?

Поэтом.

И мы стали делать каждый свою работу: сантехник — чинить унитаз, я — переписывать набело стихи в дневник.

Какое твое самое первое воспоминание?

Звездное небо. Мать везет меня к бабке, ночью, зимой, на санках, а надо мной — звезды: много-много, далеко-далеко. А твое?

Сырая земля. Деревня, я иду через поле, а под ногами — близко-близко! — черная, влажная, жирная, пахучая, скользкая земля.

Какие разные воспоминания! Небо и земля…

«Открытый мед только что собран и еще не переработан. Печатный мед — запечатанные восковыми крышечками ячейки с медом, подготовленным для долгого хранения». Рукопись. Книга.