За…сто…лье (флотские байки)

Так что, совсем необязательно (как нам утверждали), что в любом порту мира с вами будут говорить по-английски. Выдох же надо делать тогда, когда гости собираются за одним столом в кают-компании корабля и раздумчиво до утра говорят о преимуществах корабельного спирта перед пальмовой водкой.

А по правому борту крейсера на лодчонке, похожей на челн из пальмы, вертко управляясь одним веслом, крутился негр в набедренной повязке, ловко хватая куски советского мыла, запускаемые в него смеющимися матросами. Мыльная горка на дне лодчонки росла на глазах.

На что позже уже в ночной кают-компании главный из наших военных советников, узнав об этом от улыбчивого корабельного лейтенанта, сказал грустно: «Вы мне всю политику здесь поменяли. Придется устанавливать взаимоотношения с новыми вождями близлежащих деревень».

Кто ж знал, что дом из пальмовых веток стоит 3, невеста 5, а передача власти в деревне – 20 кусков мыла?

Кстати, потом многие из экипажа корабля пытались просто удержаться в подобном челне. Хватало не больше, чем секунд на 15-20 с последующим мельканием в воздухе ног добровольца и хохотом его друзей.

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ УЛИССА НА КОРАБЛЬ

Одиссей – по-английски Улисс. Почему так названа одна из бухт полуострова Муравьева-Амурского – мы на своем «Ташкенте» не знали. Зато хорошо знали, где она находится.

И, если становиться на шпринг* для лучшего обеспечения юстировочных работ зенитных ракетных комплексов под аэростатом, знали расстояние от места стоянки до бухты. Потому что один из нас – ракетных лейтенантов – всегда бегал туда на командирском катере за представителями юстировочной лаборатории и промышленности, которым лень было тащиться три часа на автобусе из Владивостока в Техас** на корабль.

В тот раз дело было поздней осенью. Море было штилевое. Но сала и шуги в нем было много. В бухту Улисс в проливе Босфор Восточный мы ходили из бухты Парис, оставляя по правому и левому бортам бухты Аякс и Патрокл. Все-таки романтики были наши первопроходцы, назвавшие так места на самом восточном краю земли русской.

Расстояние небольшое – около 8 миль. На катере, не спеша, всего удовольствия минут на сорок. Но это при чистой воде. А сейчас, чтобы не пробить днище льдом, шлепали от корабля малым ходом все два часа.

Заждавшиеся и подзамерзшие представители промышленности на берегу, кряхтя от неудовольствия и кляня флотскую организацию, полезли с берега на катер. Пошлепали не спеша на самом малом.

Смеркалось. Низкая облачность. Серое море в льдинках и дымка, но корабль видно хорошо. Настроение у всех резвое. Новые анекдоты, владивостокские бытовые новости для «законсервированных» корабелов. Через час «владивостокцы» притомились и полезли в каюту на диваны.

Удар-то какой-то легкий и почти беззвучный. Но старшина командирского катера, в конце третьего года срочной службы, нахмурился и полез открывать крышку моторного отсека. Заглянули с ним под крышку. Пробоины не видно, но вода в отсеке поднимается на глазах, двигатель исправно молотит. Переглянулись со старшиной: «Молчи». Старшина кивнул.

Из стеклянной двери каюты катера высунулся «промышленник»: «Что случилось?». – «Да нормально все».

На нашей радиостанции «Р-105» мы должны были выходить на связь с кораблем каждые пятнадцать минут. Это требование почти всегда и почти все знали, но, как это по-русски, его имели в виду. Но это когда все хорошо. А тут очень захотелось все-таки, чтобы к нам подошел наш корабельный барказ. Но то ли сигнальщики на корабле забились в рубку, а свою рацию оставили на сигнальном мостике, то ли всей гурьбой ушли ужинать. В общем, корабль молчал.

Катер, шурша льдинками, на малом ходу стремился все-таки преодолеть оставшуюся половину пути до корабля.

Старшина принялся работать ручной помпой. «Промышленники», не первый год имеющие дело с плавсоставом, подсунулись к дверям из каюты:

– А чо это вы делаете?

– Осушаем моторный отсек.

– А откуда там вода?

– Оттуда, – старшина кивнул за борт.

Зря он так. «Промышленники», галдя и скабрезно выражаясь про весь великий и могучий военно-морской флот, полезли на крышу каюты. Места всем на крыше не хватало. От этого раздражение людей, оставшихся в кокпите, нарастало и становилось больше похожим на страх со всеми вытекающими. Ну не верили они в качественную военно-морскую технику и положительную плавучесть. А пуск сигнальных ракет для привлечения внимания корабельных сигнальщиков вызвал и вовсе эмоциональную фразеологию про флотскую организацию. Повторить можно, но пером не описать. Я и не стал за ними записывать, побоялся. К трапу не пошел, сразу под кран-балку. Подняли нас на корабль вместе с еще более перепуганными «промышленниками». Катер на кильблоках тек еще почти сорок минут.

А «промышленники» с тех пор загружались на корабль, идущий на юстировку, приезжая к нам в Техас на автобусе.

*Шпринг – перлинь, ввязанный в скобу станового якоря или взятый за якорную цепь. Коренной конец перлиня заводится на кормовой шпиль. Шпринг заводят, чтобы при всех переменах ветра или течения корабль оставался повернутым бортом к желаемому направлению.

**Техас – пос. Тихоокеанский (г. Шкотово-17), ныне – г. Фокино.

КАК МЫ ИЗБИРАЛИ

Партячейки были везде. В том числе и на нашем корабле. Количество коммунистов в боевых частях разнилось, но все подчинялись Уставу КПСС и строго его соблюдали.

Раз в год, обычно в понедельник после ужина, все коммунисты собирались, чтобы выбрать очередного секретаря партячейки боевой части. Надо сказать, что такие собрания предусматривали строго определенный порядок их проведения:

отчет действующего секретаря;

выступления в прениях с предложениями;

голосование.

Каждый пункт заранее обговаривался и по содержанию и по количеству выступлений, а любое отклонение от утвержденного порядка нещадно пресекалось с последующими строжайшими выводами.

Конечно, самые длительные собрания получались в самых больших по количеству коммунистов боевых частях. На нашем корабле в партийной ячейке боевой части три, у «румын», количество коммунистов совпадало с номером боевой части. Меньше просто не бывает. Для образования полноценной ячейки к двум офицерам-коммунистам боевой части корабля добавили флагманского «румына» бригады.

Однажды, когда во всех, даже в самых больших боевых частях, закончились очередные годовые отчетно-выборные собрания и ответственные лица к 21-му часу доложили об их результатах, начальство взволновалось. Волнение было вполне оправданным: не доложила только боевая часть три. А это значит, что собрание там наверняка пошло по неутвержденному порядку и возникли непреодолимые трудности с выбором в секретари заранее назначенной кандидатуры.

На всякий случай, дабы не нарушать принцип демократического централизма, решили не вмешиваться в процесс и подождать. Подождали до 23 часов. Корабельные офицеры начали роптать: ведь сход на берег до последнего доклада от последней партячейки был запрещен.