За…сто…лье (флотские байки)

Для офицера плавсостава ВМФ перевести родную матчасть из мирного состояния в военное – пара пустяков. За сим и существуем.

В назначенном районе встали на якоря. Организация дежурства по всем видам обороны была безупречной. Война ведь. Ждем.

Прождали месяц, пошел второй. Погода жаркая и влажная. Из развлечений – острословие по принципу: не служил бы я на флоте, если б не было так весело. Но не скучно. Народ молодой, азартный, делу не столько Коммунистической партии Советского Союза, сколько своей Родины предан абсолютно. Хотя в то время мы не видели разницу в этих понятиях.

И наконец-то, ну вот дождались! Летят. И много! Боевая тревога! Внутри – накал. Мой ракетный комплекс работает без огрехов, как часики. К бою готов. Дальность до группы воздуш-

ных целей почти 300 км. Все нужные команды и доклады уже прозвучали. Остается только дождаться рубежа в 30 км.

Но цели на 150 километрах отворачивают на девяносто градусов, а один самолет все-таки идет на нас. То, что называется: «пеленг не меняется, дистанция сокращается». И на запрос не отвечает. Проверили «свой-чужой» с разных станций – чужой. Надо бить.

Ракеты наверху, режим боевой, до цели 40 км. И тут на центральном командном пункте что-то стало происходить. Мы задраены на своих постах, а там явная борьба за микрофон. То голос дежурного по ПВО, моего товарища Кольки: «Выполнять приказание!», то голос командира бригады: «Я те выполню!».

А магнитофоны пишут и цель уже в зоне стрельбы. Требование боевого распоряжения – 30 км, но ведь комбриг запрещает! Перезапрос на пуск ракет, в ответ скрип вырываемого друг у друга на центральном командном пункте микрофона, ругань из серии «Я вас накажу», «Вы не имеете права».

Комбриг вмешался в действия дежурного по ПВО раньше положенных минут. Значит – не врос в обстановку, значит – кнопка «Пуск».

На полсекунде до кнопки быстрая скороговорка комбрига: «Я получил телефонограмму – это наши, у этого (самолета) что-то произошло. Стрельбу запрещаю».

У меня в голове: «Не врос в обстановку! Но, а если это наш самолет, а дальность-то меньше 30 км!». Тут же доклад оператора дальности: «Цель отворачивает, до цели 31 км, на удаление».

И доклад не убедил, но стрелять не стал. Лучше получить по полной программе за невыполнение требования боевого распоряжения, чем всю жизнь потом ходить в героях за сбитые жизни наших. А вы говорите: не материтесь на корабле.

Командира самолета и бортинженера отправили в Союз и говорят, судили за ошибку в аппаратуре «свой-чужой». Может, поэтому они ни мне, ни комбригу так и не проставились.

А мы с Колей получили самое лучшее поощрение на флоте – ненаказание.

МОРАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ «ОБЕСПЕЧЕНИЕ»

Большой противолодочный корабль уже как два часа закончил первый этап морского учебного боя, а наносить удар было не по кому. У руководителя учений и у командира корабля пока еще не было сомнений в том, что «противник» вскоре появится.

Поэтому корабль уж который час был готов отражать и нападать немедленно из положения «Боевая готовность № 1». Привычный к подобному режиму ожидания, корабельный люд не роптал, и на боевых постах занимались своими неотложными делами. Кто-то еще раз все перепроверял, кто-то травил байки, кто-то, воспользовавшись отсутствием бесконечных построений по малым и большим сборам, «подбивал» вечно «неподбитую» документацию.

Корабельный «комсомолец» (правильное название – секретарь комсомольской организации корабля) – недавно прибывший и тут же «избранный» в секретари выпускник Киевского военно-морского политического училища в воинском звании «лейтенант» не был таким терпеливым и занятым. Личному составу боевого поста, где он, согласно расписанию по боевой готовности № 1, должен морально-психологически обеспечивать, не удалось, как потом было выявлено, установить момент исчезновения лейтенанта. Впрочем, этот личный состав, не привыкший к столь пристальному морально-психологическому обеспечению, вообще был удивлен появлению по тревоге этого лейтенанта.

А лейтенант, радостный от осознания своей независимости от всех и вся, переоделся у себя в каюте в спортивные трусы, двухметровое расстояние от двери своей каюты до двери вертолетного ангара прошмыгнул одним прыжком (чтоб никто не заметил). Штанга, гири, гантели, ровное гудение ангарного кондишина, навевающего прохладу, и никто не лезет под руку – предел мечтаний молодого, здорового тела, лишенного дум и забот об «ответственности за порученное дело». И внутри ангара это тело, озабоченное бодибилдингом, занялось делом.

Но и снаружи дело не стояло на месте.

Мишеньщики наконец запустили все, что надо было запустить, и корабль вступил в противоздушный бой со «средствами воздушного нападения противника». Обнаружили, обработали, выдали целеуказание на зенитные огневые средства – все, как учили.

Корабль работал лучше, чем швейцарские часы. Но…

Носовой зенитно-ракетный комплекс двумя ракетами свою мишень сбил, у кормового с пусковой установки сошла первая ракета, а вот вторая, с бьющим из сопла форсом пламени, явно и открыто, сходить не собиралась. Силовые привода пусковой установки не выдержали тягового усилия реактивной струи ракеты. И установка вместе с воющей струей пламени ракетного двигателя начала медленно, потом все быстрее крутиться, обдавая огнем соседние надстройки и крышу вертолетного ангара.

В ангаре комсомолец, уже изрядно запотевший, начинал надевать блины на штангу. Дюралюминиевая крыша ангара после очередной порции ракетного пламени прогорает и температурные датчики системы «Карат» вертолетного ангара срабатывают.

Естественно, автоматически в ангаре гаснет свет, выключается вентиляция, открываются выхлопные крышки (для уравнивания давления), а под крышки, чтоб не поступал воздух, усиленно пошел шипеть ингибитор. Сработала система орошения и затопления ангара.

Более тридцати труб с разных направлений и плоскостей под давлением 12 килограммов на сантиметр квадратный в полной темноте и ингибиторной вонючести пытались морской водой и прыгающими от ударов воды гантелями и блинами штанги победить накаченного лейтенанта.

Комсомолец, забывший, где дверь и что он хотел сделать еще секунду назад, уворачивался, натыкаясь на невесть откуда взявшиеся железяки, и пытался наощупь найти эту проклятую дверь.

Но всему когда-нибудь приходит конец или…

Для комсомольца он наступил, когда ракета закончила гореть и пришли избавители из состава артиллерийского дозора. Они выключили, убедившись в отсутствии пожара в ангаре, систему затопления.

Включив для осмотра свет, обнаружили полуголого, мокрого, тихо скулящего, в синяках и шишках лейтенанта.

После командирского «разбора» результатов выполнения ракетной стрельбы и ее морально-психологического обеспечения комсомолец сделал «правильные» выводы и по всем тревогам оставался в родной каюте.

ЛЫСЫЙ СТАРПОМ

Ракетный крейсер водоизмещением почти десять тысяч тонн с ракетами, артиллерией, торпедами, реактивными бомбами и прочая, прочая – машина серьезная. Старший помощник командира – второе, после командира, лицо этого крейсера – серьезный человек, серьезнее только бешеная собака. Как-то, изморившись после трудов по укреплению и повышению, освободившись на стыке суток от распорядка дня, решил старпом посетить корабельную сауну.