За свои слова ответишь

При появлении главного врача они немного смутились, Николай попытался правым чистым ботинком прикрыть перепачканный глиной левый, Толян же заложил за спину грязные, в кровяных подтеках руки.

– Валерий, что такое?

Грязнов лишь посмотрел на вошедшего и вновь перевел взгляд на Рублева.

– Ты можешь объяснить?

– Друга встретил, – внезапно расхохотался Грязнов.

Его смех показался главврачу несколько сумасшедшим, у него даже мелькнула мысль, не пьян ли Грязнов. Еще эхом отдавался смех в лишенном мягкой мебели помещении, а Валерий уже соскочил со стола и предупредительно вскинул руку:

– Я все понимаю, не идиот, слава Богу. Но есть случаи, когда тяжело отказать себе в удовольствии.

– Ты хоть понимаешь, Валерий, что наделал?

– Мне начхать на вашего Шнайдера и на его похотливую сучку!

– Я с ней еще не говорил, – не стал возражать против такого определения Анны главврач, он сам ее недолюбливал.

Хазаров обернулся, ища поддержки, но хирурга рядом не оказалось.

«Вести разговор одному против троих – это проигрыш», – подумал он.

– Разобраться надо, – главврач покосился на Николая с Толяном, те и сами были бы рады убраться отсюда.

– Идите, я вас найду, – бросил Грязнов, – дело вы свое сделали и, надо сказать, чисто, – он специально произнес это неуместное в данной ситуации слово.

Оставляя грязные следы, мужчины двинулись к выходу.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Толян.

– Хрен его знает, – пожал плечами Николай, – но кажется, Грязнов знал этого мужика раньше.

– Догадливый, – съязвил Толян, – я это и без тебя понял. А что он с ним собирается делать? Может, как донора предложить Хазарову хочет?

– Для донора он староват.

– Мало ли чего, мужик здоровый, наверное, и печень не отпита…

– Не наше это с тобой дело, нам не за это деньги платят.

– А ты хоть знаешь, за что мы деньги получаем?

– За то, что молчим.

– Вот, правильно сказал.

Мужчины выбрались на свежий воздух и с удовольствием закурили.

Анна прогуливалась неподалеку в наброшенной на плечи шубке, халатик она оставила внизу.

– Красивая баба, – мечтательно произнес Николай, – но стерва такая, что пробы ставить негде. И как только Шнайдер этого не видит?

– А ему, наверное, такие и нравятся, – сделал вывод Толян. – Женщины, они всегда так: чем красивее, тем стервознее.

– Не обязательно, – сказал Николай, отличавшийся большим жизненным опытом. – Но я гляжу на нее и думаю, ни мне, ни тебе переспать с ней не светит.

– Это еще почему?

– Денег не хватит.

– Не думаю, чтобы она больше двух сотен стоила.

– А ты их заплатишь?

Толян искренне задумался, словно бы ему прямо сейчас предстояло выложить две сотни за сомнительное удовольствие переспать с Анной.

– Деньги-то есть, не вопрос, но, наверное, ничего не получилось бы. У меня из головы эти две сотни не выходили бы, хрен не поднялся бы.

– Правильно рассуждаешь, – Николай глубоко затянулся, он курил жадно, как любой человек после долгого перерыва, ощущая вкус и запах табачного дыма. – Я бы другое хотел тебе сказать: нравится всегда недоступное. Это для нас с тобой она предел мечтаний, а небось Шнайдеру сидит уже вот здесь, – и он провел ладонью по шее.

– Тогда уж и не знаю, что его может возбуждать.

– Его сейчас уже ни хрена не возбуждает. Прорезали бы тебе дырку в боку, ты бы тоже о бабах не думал.

– Нет, не могу, я всегда о них думаю.

А фрау Шнайдер, словно специально издевалась над молодыми мужчинами, прохаживалась взад-вперед, как на подиуме, хоть и ни разу не посмотрела в их сторону. Она знала, мало найдется мужиков, способных равнодушно смотреть на ее прелести. Читать она не привыкла, смотреть телевизор ей уже опротивело, осталось единственное развлечение: возбуждать, а потом прокидывать мужиков.

К тому же на этих двоих она имела зуб.

– И одетая вроде, – продолжал рассуждать Толян, – а чувствую себя так, словно она голая.

– Не ты, а он чувствует, – рассмеялся Николай и резко хлопнул Толяна тыльной стороной ладони по застежке джинсов.

Тот тут же сморщился:

– Ты поосторожнее!

– Хрен без костей, его не сломаешь, даже если он твердый, как палка.

Толян хоть и работал в медицинском учреждении, имел очень слабое представление об анатомии.

– Что, там костей нет? – Николай посмотрел на него широко открытыми глазами.

– А ты что, не знаешь?

– Знал бы, не спрашивал. А какого хрена он тогда такой твердый? – и тут он просиял, удивившись собственной сообразительности. – Мышцы, наверное! – и тут же стал ее развивать:

– Так это ж можно накачать, чтобы больше был и сильнее.

– Да-да, – поддержал игру Николай, знавший анатомию лучше своего приятеля.

– А как? У него же рук нет, чтобы гантели держать.

– Ну и дурак же ты! Сделай для него маленькую игрушечную штангу.

– Свалится.

– А ты ее с дужкой посередине сооруди и качай по утрам вверх-вниз.

Колян почувствовал подвох.

– Врешь!

– Почему?

– Ты же сам так не делаешь. Нет, наверное, не мышцы там, а хрящ.

Николай тяжело вздохнул, поняв, что невежество своего приятеля ему не развеять, и, если он начнет сейчас объяснять тому, как устроено пещеристое тело его члена, тот вряд ли разберется, что к чему.

– Ты знаешь, как гидроцилиндр в экскаваторах устроен?

В армии служил? Так вот, тут то же самое. Кровь туда под давлением поступает…

– А, надувной, значит, – на удивление быстро сообразил Колян.

– Да-да, надувной.

– Это ж как подумаешь, сколько всего в нашем организме происходит, – расфилософствовался Колян, – так жуть! Завалишь бабу, прыгнешь на нее, а там уже черт знает что начинается. Нет, попробую все-таки к ней подкатиться. Без денег, конечно. Она сейчас без мужиков сидит, небось хочется потрахаться.

– Таким, как она, от траханья блевать хочется, она стольких мужиков в своей жизни перевидала, что другим и не снилось.

– Попробую, – Колян вытер о джинсы вспотевшие ладони и, чуть нагнувшись вперед, посмотрел на застежку, не слишком ли торчит чего лишнего, и пробормотал: