За тебя, Родина!

– Возможно, вы хотите чтобы я кому-нибудь позвонил в Берлине и объяснил ситуацию?
– внезапно предложил унтершарфюрер. И в ответ на удивлённый взгляд Гюнтера, доверительно поведал: - Зепп очень заинтересовался тем случаем когда вас вытащили из тюрьмы по приказу самого фюрера и решил что вы имеете весьма влиятельного покровителя в столице. Думаю, если так, то самое время воспользоваться его помощью. Завтра может быть уже поздно!

Вот оно что! Значит о нём наводили справки? В принципе, логично. Дитриху хотелось знать кого он назначил на должность своих "глаз и ушей", вот и задействовал свои контакты в СС. Хм, а ведь идея соблазнительная! Умирать-то не хочется, особенно когда завариваются такие интересные дела в мире! Допустим, он согласится.. Но кому тогда сообщить? Хотя выбор невелик. Ханна или Ева. Первая может повлиять на Геббельса который, в свою очередь, повлияет на Гитлера. А если колченогий не захочет повлиять в пользу Гюнтера? Тогда дело худо.. Ева? Та, будучи очень близкой к фюреру, наверняка сумеет найти ключик к главе Рейха и убедить его что живой Шольке гораздо выгоднее для него чем мёртвый. Смогла же она один раз это сделать, возможно, получится ещё раз? В конце концов, что он теряет в этом случае? Ничего. Что же касается выбора..

– Я был бы вам очень благодарен, Роске, если вы позвоните фрау Грубер из рейхсминистерства просвещения и пропаганды..
– сказал он ожидающему его ответа унтершарфюреру.
– Объясните ей всю ситуацию без прикрас и посоветуйте, в случае необходимости, связаться с Евой Браун. Думаю, это всё что я могу вам сообщить. Если у них получится сообщить фюреру эту историю и причины моего поступка то он сможет справедливо рассудить нас. А если нет.. то завтра я в последний раз увижу восход солнца!
– грустно усмехнулся Шольке.

– Ева Браун?
– неподдельно удивился помощник Дитриха.
– Вы знакомы с близкой подругой самого фюрера?

Гюнтер молча кивнул, не собираясь рассказывать как у фюрера растут на голове никому невидимые украшения. Ева теперь его очень близкая подруга, а не Гитлера, но другим пока рано об этом знать.

– Что ж, если так то, возможно, шансы на благоприятный исход вашего дела значительно вырастут..
– удовлетворённо сказал унтершарфюрер и снова встал, собираясь уходить. На этот раз Шольке не собирался его останавливать но тот сам обернулся на пороге.

– И ещё, оберштурмфюрер.. Наш "Папаша" приказал мне передать кое-что вам лично. Цитирую: "Отличная работа, парень! В том что Вадленкур не потерян и мы продолжаем наступление это полностью твоя заслуга! И уж поверь, я буду биться за тебя так же как и за других своих офицеров! Никто не скажет что я неблагодарен к тем кто вырывает для Германии победы зубами, рискуя их лишиться напрочь! Всем твои герои, погибшие и раненые, будут обязательно награждены, даже если мне потребуется лично выбивать этот приказ у нашего "огородника"! Спасибо тебе, Шольке, и благодарю за службу!" - старательно подражая голосу Зеппа произнёс Роске.
– Уфф.. Вроде ничего не перепутал! Вот увидите, он обязательно спросит передал ли я вам сообщение..
– усмехнулся он, надевая пилотку.

– Передайте ему что я полностью уверен в его словах и нисколько в них не сомневаюсь!
– ответил Шольке, пожимая ему руку и выходя вместе с ним в коридор.

– Это само собой!
– сказал унтершарфюрер, остановившись перед дверью на улицу.
– Обед вам скоро принесут а я пойду быстрее в штаб, доложить Зеппу и позвонить этой фрау! А вам желаю хорошенько отдохнуть перед завтрашним днём, уверен, душевное спокойствие вам не помешает в любом случае, каким бы не было решение суда! Удачи!

И вышел на крыльцо. А Гюнтер, тоскливо проводив его взглядом, оглядел невозмутимого часового-фельджандарма и вернулся обратно в комнату. Всё что от него зависело, он сделал, осталось лишь ждать результатов..

Берлин.

18 мая 1940 года.

Управляющий Ральф Айзенбергер.

Уже третий день он лежал в клинике Шарите и медленно выздоравливал под неусыпным контролем врачей и прочего медперсонала. Раны болели, но уже не так сильно как раньше, можно было даже не морщиться при неловких движениях. Несмотря на своё довольно плачевное состояние, в целом мужчина был доволен собой.

В преклонном возрасте, давно отвыкнув от молодецкой лихости, которой он так бравировал на фронте, Ральф сумел сделать по-настоящему правильный поступок - спасти ребёнка. Пусть и не от смерти, но всё равно.. В этой ситуации управляющий твёрдо знал что осуществил действие достойное и солдата и просто мужчины - защитил беззащитного. Ну а то что чуть не умер в процессе.. что ж, солдат всегда должен быть готов к гибели от врагов и не бояться этого. Что касается ран то тут тоже ничего необычного. В своё время он уже лежал в госпитале после той Верденской атаки и мог абсолютно точно сказать что сейчас врачебный уход за ним был намного лучший чем тогда, много лет назад. А за это следует обязательно поблагодарить Её милость, баронессу.

Отдельная, светлая палата, личная медсестра, усиленное питание с фруктами.. Ральф даже думать не хотел в какую сумму аристократке обходится каждый день лечения своего управляющего. Каждый раз, захваченный этой мыслью, мужчина обещал сам себе что постарается поскорее выздороветь и вновь приступить к своим обязанностям в усадьбе. Чувство благодарности к баронессе, и до этого бывшее высоким, поднялось ещё выше и он в который раз убедился что правильно сделал, не поддавшись соблазну сменить место службы у Марии фон Мантойфель на другую аристократическую семью. Может, там бы и платили больше но Ральф сильно сомневался что в такой ситуации новые хозяева стали бы тратиться на лечение управляющего. Скорее, уволили бы и взяли нового. Да и сам характер баронессы, её поведение в быту, поступки привлекали его, как человека честного и не любящего фальшь.

Она даже прислала к нему безнадёжно влюблённую Елену! Горничная умудрилась втюриться в него много месяцев назад и упорно старалась скрывать это, не подозревая что почти все в усадьбе заметили её чувства. И теперь всё своё свободное время Елена сидела в его палате, развлекая разговорами или рассказывая новости. Неизвестно почему но её голос оказывал на него какое-то усыпляющее воздействие.. Тембр или ещё что, но стоило ей минут пять поболтать не останавливаясь как Ральф засыпал, причём незаметно для самого себя. Даже если ночью уже хорошо выспался! Сначала та обижалась, думая что ему просто скучно, но когда она вчера в шутливой форме пожаловалась на это доктору тот наоборот успокоил женщину, сказав что это полезно для раненого. Во всяком случае, засыпать под её болтовню Ральфу нравилось больше чем читать газеты или какую-нибудь книгу между перевязками и приёмом лекарств.

Сейчас Елена ещё была на службе, обещая, как обычно, прийти вечером. Вздохнув от скуки мужчина повертел в руках книгу, раздумывая чем бы заняться, когда вдруг дверь палаты тихо открылась и внутрь быстро вошёл какой-то тип.

Ральф с удивлением посмотрел на него. Незнакомца он видел в первый раз и решил что тот ошибся дверью. Но, как оказалось, визитёр был именно к нему.

Среднего роста с обычным лицом, не считая внимательных глаз, непрерывно рыскающих по палате, гость подошёл к его кровати и бесцеремонно уселся на стул.

– Здравствуйте! Вы же Ральф Айзенбергер, верно? Управляющий Марии фон Мантойфель?
– спросил он вкрадчивым голосом, от которого мужчина насторожился. Чутьё на неприятности проснулось и теперь еле заметно сигнализировало о проблемах. Вот только каких?

– Баронессы фон Мантойфель!
– строго поправил его Ральф, уже начиная испытывать к незнакомцу стойкую антипатию.

– Хорошо, пусть будет баронесса..
– охотно согласился визитёр, не став спорить.
– Честно говоря, мне всё равно. Я здесь по делу и у меня мало времени.