За тебя, Родина!

Труп.

Какой-то мужик разлёгся возле тех самых шин и дисков для автомобилей. Старые но ещё крепкие ботинки на ногах, пыльные штаны, распахнутый застиранный ватник, лежащая рядом кепка.. Тело лежало на спине с раскинутыми руками, удивлённые глаза смотрели в потолок, щербатый рот чуть приоткрыт. Подойдя к нему вплотную Трошкин с трудом узнал некоего Пахома Елисеева, жившего тут уже несколько лет. Участковый ещё не успел хорошо узнать всех своих подопечных в районе, тем более тех кто не стремился к взаимному общению, и лично не был с ним знаком. Только слышал что да, есть такой мужичок. Вроде бы как-то связан с криминалом в Марьиной роще, но ничего конкретного, на уровне слухов. Вот и состоялось первое знакомство.. оно же и последнее.

С сожалением покачал головой, подумав что придётся вызывать "труповозку" и старичка-эксперта Ионыча вместе с фотографом. Убийство на лицо, окровавленная белая рубашка на груди наглядно говорила об этом. А вот кто это сделал и зачем? Конечно, если вспомнить настораживающие слова Сени о той скрытой угрозе, которую тот почувствовал от таинственного незнакомца, то этот мужчина становился первым подозреваемым.

Трошкин задержал дыхание, потому как от тела уже слегка попахивало, и мельком осмотрел труп, не трогая его руками. Пригнулся и рукой разогнал зеленоватых мух, уже деловито здесь обосновавшихся. Судя по характеру раны Пахом был убит ножом, причём тот явно не ожидал удара, вон какое удивлённое лицо застыло. Время смерти.. тут уж работа для патологоанатома, но явно не сегодня, день или два назад. За что убили? Тоже неясно. Ссора? Ограбление? Мотив пока оставался тайной, которую ему рано или поздно придётся раскрыть. Появление на своём участке крайне подозрительного типа, не гнушавшегося спокойно убить человека, Константину явно не нравилось.

..Наскоро осмотрев весь сарай и не обнаружив ничего особенного он пересёк двор и зашёл в дом, где раньше жил Елисеев. Увы, но там тоже не нашлось никаких улик, которые могли бы пролить свет на то что произошло с хозяином участка. Вещи не раскиданы, мебель на своих местах, хоть и чувствовалось что погибший жил бобылем. Так что ничем Трошкин своего начальника Халина порадовать не мог, всё глухо. А уж его коллега, склочный капитан Воронин, явно не забудет пройтись по самому Константину из-за появления трупа..

Какие предварительные выводы? Угнанного грузовика нет и достоверно неизвестно был ли он тут вообще. Зато есть мёртвый хозяин дома и сарая, неизвестно кем и за что убитый. Ещё фигурирует некий мужик, от которого Сеня чуял угрозу. Ладно, тут больше ему делать нечего, надо вызывать своих. Придётся ждать предварительных экспертиз и отталкиваться от них, если Трошкин хочет сдвинуть это дело с места. Но и не мешает встретиться с криминальным авторитетом, вором в законе, с которым у самого участкового осторожный вооружённый нейтралитет. Тот, конечно, вряд ли что-то расскажет, даже если знает, но чем чёрт не шутит, вдруг подаст какую идею?

Оглядев напоследок осиротевший двор Константин тяжело вздохнул и, опираясь на трость, неторопливо двинулся обратно к калитке. Спешить было уже некуда..

г. Клайберен, южнее Берлина.

29 мая 1940 года. Утро.

– Нет, господин Мартенс, об этом не может быть и речи!
– повысил голос полицейский обермейстер, устало глядя на своего надоедливого собеседника.
– Я вижу, вы никак не успокоитесь? Хватит с меня! Попрошу вас немедленно уйти из моего кабинета!

Стоящий напротив его стола сельский староста вот уже в который раз заявился к нему с нежелательным визитом и упорно просил выполнить свою просьбу. Нет, обермейстер прекрасно понимал его мотивы, но почему в этой ситуации должен быть крайним именно он? Отдуваться, если что не так, придётся ему а не Мартенсу! Тот, видите ли, сильно увлёкся вдовой фрау Грюнер а всю неприятную работу в деле устранения конкурентов свалил на него! Разве это справедливо?

– И всё же, господин обермейстер, я настаиваю!
– никак не сдавался этот влюблённый болван, стискивая кулаки от волнения.
– Отправьте запрос по выяснению личностей этих двух офицеров и больше я вас ни о чём не попрошу, даже останусь в неоплатном долгу! В конце концов, это ваша работа!

Напоминание о своих обязанностях изрядно разозлило полицейского но он сумел сдержаться, пытаясь решить дело миром. Глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и снова постарался убедить своего собеседника в собственной правоте:

– Послушайте, господин Мартенс, у меня нет никаких оснований это делать! Вообще никаких! Вы же сами видели что документы в полном порядке, ничего подозрительного в их поведении я не заметил, отдыхают после ранений, ведут себя прилично и хозяйка ими довольна..
– вот последние слова он сказал явно не подумав, о чём тут же пожалел.

Сельский староста весь покраснел от гнева и ревности, тяжело задышал, глаза засверкали.

– Вот, значит, как?!
– он подошёл вплотную к столу обермейстера и тот заметил как Мартенс вот-вот готов взорваться от испытываемых чувств.
– Никаких оснований? Да вы просто не хотите ничего делать, так и скажите! Что вам стоит послать запрос в их части и узнать правду? Я очень вами разочарован, господин полицейский, и не намерен мириться с вашей бездеятельностью! Думаете, я успокоюсь? Ошибаетесь! Я обращусь к вашему начальству, а если понадобится то дойду до самого группенфюрера СС Артура Небе, начальника полиции Рейха! Пусть знает какие некомпетентные и ленивые сотрудники у него работают!

Эта угрожающая тирада окончательно взбесила полицейского обермейстера, несмотря на его попытки решить дело миром. Нет, он не боялся потенциальной жалобы этого Мартенса, его письмо просто не дойдёт до генерала СС. Но когда ему прямо в лицо кидают обвинение в некомпетентности и учат как надо работать.. какой нормальный человек оставит это безнаказанным?

– Довольно!!
– заорал обермейстер на весь кабинет, отбросив всякую сдержанность.
– Видит Бог, я был с вами очень терпелив, но если вы сейчас же не выйдете отсюда то я позову подчинённых и они просто вышвырнут вас на улицу! Я не боюсь ваших доносов, Мартенс, и не задерживаю на несколько суток только потому что из-за этой вашей страсти к фрау Грюнер вы явно не в себе! Примите уже тот факт что она к вам равнодушна и перестаньте мне мешать работать! Дверь за вашей спиной, Мартенс, и я дам вам десять секунд на то чтобы вы покинули кабинет! Иначе я не поленюсь и найду для вас хорошее местечко в одной из камер за клевету и оскорбления сотрудника полиции при исполнении! Время пошло!
– и начал вслух считать секунды.

Лишь на восьмой из них взбешённый сельский староста, чуть не скрежеща зубами от злости, развернулся и быстро вышел вон, заставив полицейского облегчённо вздохнуть. Когда в коридоре стихли шаги влюблённого дурака обермейстер потянулся к графину с водой, налил из него полный стакан и несколькими глотками выпил. Удовлетворённо икнул и снова углубился в бумаги, сожалеюще качая головой. В принципе, сделать этот запрос ему ничего не мешает, но.. он видел как женщина явно не была против ухаживаний одного из офицеров, своего постояльца. Если тот ей понравился больше чем безнадёжно страдающий по ней Мартенс то кто виноват? Никто! А значит, пусть они оба наслаждаются теми недолговечными днями счастья, прежде чем военный долг снова заберёт офицеров на войну.. Были бы у него хоть какие-то подозрения или сомнения в личности лейтенанта и обер-лейтенанта то полицейский и сам бы отправил запрос ещё в тот же день. Но их не было. Так что пусть Мартенс кусает локти что такая женщина досталась не ему, а у него, обермейстера полиции, очень много работы, не считая этих бесследно пропавших террористов..

г. Дюнкерк, Франция.

29 мая 1940 года. Утро.

Гюнтер Шольке.

Ночь не принесла ему отдыха, несмотря на то что Гюнтер смог поспать почти пять часов. События прошлого дня никак не давали ему покоя, отгоняя сон. Усталость по-прежнему давила на тело, но взбудораженный мозг вновь и вновь прокручивал две сцены, которые глубоко запали в память.

"Бабушка, а что это та..?" - любопытный детский голос перед самым взрывом то и дело звучал в голове, мучая вопросами и пытаясь найти то решение с помощью которого можно было бы избежать рокового сценария. Военная логика профессионального солдата упорно твердила что Шольке, в условиях неведения о местонахождении гражданских, всё сделал правильно, но совесть всё равно грызла Гюнтера, утверждая что если бы.. как бы.. возможно.. то мальчик вместе с бабушкой остались бы живы. Но назад уже не отмотать и не вернуться, хоть такое раньше невозможное событие один раз уже случилось. Он отлично помнил своё состояние когда увидел во что превратилось хрупкое тело ребёнка от безжалостного взрыва гранаты, как тот сделал последний вздох, глядя прямо на своего убийцу, и даже хотел что-то сказать.. Вина всё равно гнула его своей силой и убедительные самооправдания что Гюнтер не знал; что таковы правила зачистки помещений в потенциально враждебном объекте, почти не помогали.