За тридевять земель

— Как я вас выведу? Я даже не знаю из какого вы места и времени. А мой путь… Назад мне путь закрыт, а вперёд… Мне бы до Буяна добраться, а дальше, не знаю, как путь ляжет. А вы чего здесь делали? Не просто же так вас Бер сюда привёл.

На это Касьян задумался:

— Ну, ходят тут ватаги всякие, бывает. Кто товар везёт, кто на промысел. Вот тут берег есть, если от устья направо, с солнечным камнем. Правда место нехорошее, пропадают там люди, да и берег весь в костях. Но залежь там богатая, потому и лезут. Ну а тут мы. Не, ведун, ты так не смотри! Бер, каким бы ни был, но мужик был знающий. Он говорил: здесь можно брать, там брали, вот мы сторожей становились и смотрели. А кто хотел своим умом — шли своим умом. Только таких там половина остаётся.

Он вздохнул и проворчал:

— Кем бы Бер ни был, а как теперь без него обратно выйти?

На это Ваня только усмехнулся:

— Сам же говоришь, тут ватаги разные ходят, значит, куда-то возвращаются. Скорешитесь с кем-нибудь, вот и выйдете к людям. А вернуться туда, откуда ушли… Не думаю, что Бер собирался вас возвращать.

Последнее Ваня сказал очень жёстко.

— Да уж… попали… — Касьян почесал затылок. А Ваня уточнил:

— Так когда говоришь, Беру в лес ходу не стало?

— Да с седьмицу где-то, может с полторы… А ты что-то знаешь, ведун!

— Этот орден лесных жителей обидел сильно. Теперь им всем ходу в лес нет. Так что если к вам кто новый прибьётся, вы его сразу лесом тащите, там сразу видно станет. А то опять заведут вас куда-нибудь, к самому хвосту Великого Змея.

— А за предупреждение тебе, ведун, спасибо. Ну да ладно, пойдём мы. Надо и нам подумать, как дальше быть.

— Счастливого вам пути, добрые люди, — Ваня коротко поклонился.

— И тебе чтоб дорога не в тягость! — Касьян поклонился в ответ.

Ваня после этого отступил спиной вперёд в соснячок и для разбойников словно растворился в нём. Сами же разбойники вроде и попытались пошуметь, но самый старый из них что-то тихо сказал и они споро сели в свои лодки и отчалили в предрассветные сумерки. А Ваня углубился немного в покрывающий остров лесок, сел и, привалившись спиной к молодой сосне произнёс:

— Кхе, Кхе… Живой…

Ильмера бесшумно опустилась рядом. Спросила:

— И что им надо?

— Этим? Грабят каждого встречного и поперечного.

— Я про контрорден.

Ваня пожал плечами:

— А бес их знает. Может ловят кого конкретного, может даже нас… Хотя нас — вряд ли, на нас бы что-то более серьёзное послали. А может просто, типа такой заставы, чтобы никто на Буян не плавал. По любому надо уходить, кто знает что этот амулет им передал?

Они быстро собрались, ещё раз огляделись со своего острова, но никаких следов разбойников в округе не обнаружили и решили выступать. И всё же не удержались, заглянули на указанный разбойниками янтарный берег. Выгрузились, вытащили лодку и отошли немного. Ваня вдруг нагнулся, поднял приличных размеров кусок янтаря:

— О! Свете подарим! Она же у нас солнышко.

— Точно, — усмехнулась мавка, отошла ещё на несколько шагов и подняла с земли небольшой золотой медальон за цепочке.

Ваня заметил в песке что-то блестящее, прошёл ещё несколько шагов. Это было кольцо на выбеленной ветрами и солнцем руке скелета, торчащей из песка. Он распрямился. Чуть дальше в песке блестело что-то ещё, потом ещё и словно поблескивающая извилистая дорожка уходила вглубь расстилающихся у моря дюн.

— Золото мертвецов не принесёт счастья! — громко произнёс он неведомо как родившиеся в его душе слова.

— Нас заманивают, — в тон ему ответила подошедшая вплотную Ильмера и выбросила найденный ей медальон, подтвердив ванины слова: — Золото мертвецов не принесёт счастья. А вот янтарь чист. Он хранит шум древних лесов и сияние Солнца.

— Надо же, ты не хочешь золота? Но ведь это только золото, оно всё твоё, иди и собери его.

Это сказала золотоволосая девушка в лёгком прозрачном платье, неведомо откуда подошедшая к ним. И в голове у Вани словно раздался шёпот многих голосов: «Возьми, возьми! Золото это просто золото, ты станешь богат, тебя будут любить девушки…»

— Меня и так любят, — ответил он, стряхивая наваждение.

— Ты не будешь глодать его кости, сирена! — решительно заявила мавка.

— Зачем ты его защищаешь? Я освобожу тебя! Или ты хочешь сама отомстить за неволю и пировать на его костях?!

На это Ильмера вспылила:

— И опять какая-то мелкая нечисть пытается увести моего парня! И ладно бы как та гадючья принцесса, для себя, так нет же, чтоб на мясо переработать!

Ваня в этот момент снова собрал свой жар и медленно выдохнул его тонкой струйкой на песок. Его огонь был невидим в воздухе, но под его действием песок плавился, застывая желтоватой стекловидной массой. Сирена шарахнулась.

— Вот, вот, рыба ты недожаренная, — оскалилась своими ядовитыми зубами мавка, — сейчас дожарим тебя и всё будет в порядке.

— Морской народ не простит вам, если вы причините мне вред!

— Да ты что?! — ехидно спросила Ильмера и задрала рукав на руке, где носила подаренный русалкой браслет. Камни в нём полыхнули синим.

— Ай! — вскрикнула сирена, закрывая лицо руками и отворачиваясь.

— Не простит, значит? — всё так же ехидно прокомментировала Ильмера. — Ты нечисть, изгнана за то, что преступила Древний Ряд. Чуждая всем. Неужели человеческое мясо стоит того, чтобы отречься от своей стихии, находя воду только в лужах после шторма, а когда его долго нет — сохнуть как медуза на песке?

— Ты не понимаешь! Попробуй! Ты околдовала его и можешь убить, пока он спит…

— Дура! — рассмеялась мавка. — Это ты ничего не понимаешь!

— И вообще, хватит тут делить мои потроха, — не выдержал Ваня и без предупреждения дохнул огнём в сирену.

Та вскипела, как перегретый чайник и лёгким облачком пара и рассеялась в лучах восходящего Солнца.

— Теперь всё? Берег чист? — спросил Ваня.

— Да щаз! — ответила заметно раздражённая Ильмера. — Такие хоть и ненавидят всех и готовы сожрать друг друга, но по одной выжить не могут, потому и сбиваются в стайки. Но сейчас они видели, что случилось, поэтому на нас не нападут… И вообще! Я не за твои потроха тут старалась!

— Я знаю, — Ваня взял её за руку. — Пошли, нам ещё плыть и плыть.

Вот так, взявшись за руки, они пошли к лодке. На одном из ближайших к берегу островков дельты что-то сверкнуло.

— Подсматривают, разбойнички, — хмыкнул Ваня и помахал наблюдателям рукой.

Ильмера повторила его жест.

* * *

— Учуяли! — сказал Касьян, складывая подзорную трубу.

— А чего бы не учуять, — проворчал Сидор, самый старый в ватаге. Деду давно уже пора бы на покой, но его мудрость не раз помогала ватажникам, а порой и спасала, так что его берегли, но бывало, как и в этот раз, надо было ему всё узреть своими глазами. — Мы то смотрим против света, стёклышки на солнце и взблеснули, а у них глаза молодые, зоркие.