За все в ответе

З а к и р о в. Я не стоял в стороне, когда он творил дела…

У л и н. …и выпускал продукцию, далекую от сельского хозяйства. Вы поддерживали его?

З а к и р о в (продолжает без всякого выражения). В колхозе я был человек со стороны, родом я из другого района. Пригласил меня к себе Сагадеев. В свое время… он решил судьбу моего отца.

У л и н. При вас открыли цех побочных промыслов?

З а к и р о в. Да, в тот год, как я приехал… колхозники начали вить веревки, делать канаты…

В т о р о й з а с е д а т е л ь (перебивая). Простите, а из чего?

З а к и р о в. Сагадеев разведал о залежах старого каната в балтийских портах. И договорился, чтобы эти канаты продавали колхозу. В колхозе их раскручивали, из цельных волокон свивали новые — для спортивных обществ. И из негодной части делали каболки, уплотнители — дефицитный материал в строительстве.

У л и н. Как вы на это реагировали?

З а к и р о в. Я возмутился. Тогда Сагадеев собрал стариков и спросил: «Чем занимались здесь предки, до колхоза?» «Мясом и маслом, — отвечают. — Зимой веревки вили, дерево обрабатывали. Хлеба сеяли мало». — «Почему?» «Земля так велит, — говорят, — луга хорошие, трава богатая…» После того Сагадеев мне сказал: «План таков: свернуть на мясо и молоко. Тем более — в магазинах говядины нет. Срочно обновить стадо и строить коровники. Срочно! Да нет средств. Вот мы и открыли промыслы, — говорит, — чтобы пришли деньги». Я опять засомневался: имеем ли мы на то право? А он был как в лихорадке. «На скудную зарплату, — кричит, — не можем наскрести, долг растет. Денег! Хотя бы пятьдесят тысяч, но не в долг! Семь бед — один ответ, А права рождаются — из готовности тяжесть брать на себя!» И тут я сдался… (Прижимает руку к темени.)

Я к у б о в. Так что и пикнуть потом не мог…

У л и н (берет бумагу). Я приведу всего две цифры из финансового отчета колхоза. Рубль, вложенный в сельхозпроизводство, приносил в колхозе сорок копеек прибыли, а подсобные промыслы на каждый рубль давали более четырех рублей. Эту разницу не сотрешь, если даже эффективность основного производства повысить в десять раз! А коли так, стоит ли особо стараться его увеличивать?..

Я к у б о в. Зачем же? Будем есть канаты вместо хлеба…

З а к и р о в (прижимает ладонь к виску и морщится). Не за это осудили Сагадеева…

У л и н (с металлом с голосе). Но с этого все и началось.

З а к и р о в (сжимая голову). Товарищи судьи… у меня страшно болит голова. Мне нужно выйти, принять лекарство.

Сагадеев, сидевший не меняя позы, оборачивается к Закирову, пристально смотрит на него. Где-то на улице тихо заиграло радио.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Я прошу вас не покидать здание суда.

З а к и р о в уходит.

(В микрофон.) Пригласите товарища Баимова.

Входит Б а и м о в. Он холодновато-сдержан. Лицо по-своему приятное и внушительное. Глаза глубоко посажены. Ему пятьдесят шесть лет.

Б а и м о в. Я прошу простить меня — в дороге машина сломалась.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и должность.

Б а и м о в. Баимов Даут Усманович. Секретарь райкома.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Судебная коллегия просит вас охарактеризовать подсудимого и его деятельность в качестве председателя колхоза. Давно ли вы его знаете?

Б а и м о в. Как председателя колхоза знаю шесть лет. (С простотой и сердечностью.) В первые годы моей работы отношение у нас к Сагадееву было хорошее. Трудился нормально, был трезв. Он говорил, только цифрами, добавляя при этом: «Это выгодно», «А это не выгодно». (Сморщил лоб.) Должен сказать, среди причин, объясняющих деловые удачи и срывы, есть одна, неизменная везде. Причина эта — руководитель. Сагадеев умел увлечь людей… Но вскоре его положительный заряд изменился. Появилась уверенность: раз я предприимчив, мне все дозволено…

Мужской голос по радио поет мягко, едва слышно.

Мы оказались в сложном положении. Официально колхозам разрешено развивать подсобные промыслы: дают дополнительный доход. Но они у Сагадеева скоро поменялись местами с основным производством. Это вело к углублению неравенства в положении колхозов. В соседних хозяйствах люди получали меньше, хотя работали не хуже. Мог ли Сагадеев получать миллионы, везти колхозников на отдых, сохраняя им заработок, не будь у него промыслов, откуда ему деньги так легко текли? Могли ли мы оставаться нейтральными, когда искривлялась в колхозе вся хозяйственная линия?.. Мы предупреждали Сагадеева, даже наказывали. Он продолжал свое. А в последнее время стал вовсе неуправляем. Ни с кем не считался. А у себя либеральничал. Показывал себя щедрым за счет колхоза: мог запросто подарить доярке колхозную корову. Это создавало ему определенный авторитет. (Вздохнул.) У каждого есть право честно заблуждаться, если человек осознает свою ошибку. К сожалению, этого-то с Сагадеевым не случилось… А когда обнаружились большие нарушения, он был исключен из партии. Вот и все, вкратце.

В т о р о й з а с е д а т е л ь. Скажите, пожалуйста: какое место занимал колхоз в районе — при Сагадееве?

Б а и м о в. Да, колхоз выглядел более выигрышно, нежели другие хозяйства. С точки зрения экономики он добился немалого… Но, не уяснив моральное, человеческое измерение этой экономики, не понять ее значимости, а также виражей в карьере Сагадеева.

Приглушенно поющий голос умолкает.

Я не берусь определить, что такое уважение. Но в понятие это несомненно входит признание той правды, что нельзя строить свое благополучие на слабостях, на нуждах других; на оголтелом предпринимательстве; на ожесточенной погоне за прибылью. Мы многое Сагадееву прощали. Замашки его слабостью считали. Однако когда колхозное строительство превращается в биржевую игру, когда общественная собственность становится групповой, когда принцип «обогащайся!» внедряется в сознание колхозников, когда колхоз, наконец, становится замкнутым кругом, строго охраняющим свои привилегии, и все это заявляет о себе… мы уже не можем мириться. Ибо такая политика не может не выработать психологию стяжателя, рвача. Гори весь свет огнем, было бы одному мне хорошо… Это маска благополучия. Без которой, кстати, Сагадеев чувствовал себя неуверенно. Да это и понятно. Тут его можно сравнить с капитаном судна, когда перед ним светит не один, а два маяка, показывающие в разные стороны. (Слегка вздохнув.) Без аварии тогда не обойтись. Что в данном случае и произошло.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й (взглянув на заседателей и Улина). Вопросы будут?

У л и н. У меня нет.

Заседатели отрицательно качают головами.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й. Подсудимый, у вас будут вопросы?

С а г а д е е в. Нет.

П р е д с е д а т е л ь с т в у ю щ и й (Баимову). Спасибо. (Коротко пошептавшись с заседателями.) Объявляется перерыв на десять минут.

Вдалеке поезд стучит колесами. Колхозники сидят не шелохнувшись. Кадрия широко открытыми глазами смотрит перед собой, и рука ее прижата к горлу.

Затемнение.

Загорается свет над столиком с телефоном.

У л и н (набрав номер). Мам, ну что? Увезли?.. Я на суде. Нет, продолжается. Значит, это родовые схватки?.. А ты туда зачем?.. (Слушает.) Если что, позвони мне оттуда… Да.

Свет над столиком гаснет. Освещается зал заседаний. У окна вдоль стены на стульях молча сидят подавленные К у д а ш е в, С а у б а н - а п а, В ь ю г и н и Х а р и с о в а.

С а у б а н - а п а. Выходит, ты вчера еще приехал?

В ь ю г и н. Я должен иметь запас времени. (Вытянув протез.) Иначе как же мне угнаться за вами. (Понимая общее настроение.) Устроился вчера в гостинице, думаю — дай-ка на город погляжу. Иду, смотрю — мужики бегут. Один, молодой, сбил женщину, вдарился в меня, я цап его за шкирку: «Куда спешишь? На стадион?» «Какой стадион?» — спрашивает. «В библиотеку?» — «Какая библиотека?» — «Так куда же?!» — «Хоккей, — грит, — сегодня, по телевизору». — «Ах, мать-перемать, что же ты из-за этой дури людей калечишь?..» Вдруг слышу: «Вы что тут хулиганите?» Оборачиваюсь — девушка. Это она мне, оказывается. (Виновато.) «Извините, — говорю. — Больше не буду». И пошел. (Стряхнув пепел в коробку от папирос.) Иду, смотрю — ресторан. Дай, думаю, ублажу себя маленько.