За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье

А скольких собак и кошек хозяева выбрасывают из теплых квартир, обрекая недавних питомцев на голод, прозябание и в конечном итоге неминуемую гибель?

В фильме Киры Муратовой «Астенический синдром» есть эпизод, бьющий прямо в душу. Женщина медленно идет вдоль шеренги приземистых клеток, с ужасом высматривая среди затравленных, полузадохнувшихся от скученности и жары, изнывающих от голода и жажды, схваченных на улицах Москвы псов свою собачку. Впихнутые в набитый до отказа решетчатый контейнер, стиснутые так, что кости трещат, в три пласта лежат они друг на дружке, терпеливо и безропотно ожидая конца.

Чьи-то любимцы и баловни, начесанные и ухоженные, с кокетливыми цветными ошейниками, которые потом сдерут с остывающих трупов и отдадут на толкучке за стакан дрянного вина, соседствуют с кудлатыми, грязными, бездомными бродягами. Разом выдернутые из привычной обстановки, внезапно оказавшиеся в смрадной духоте узилища, за толстыми прутьями ржавой решетки, они покорно ждут своей гибели, понимая, что она вот-вот грядет, что она неотвратима!

Их глаза!

Жалкие, слезящиеся, они оставляют безучастными лишь осипших от водки ловцов с проволочными удавками, подвешенными к потертым ремням гирьками, которыми «охотники» с маху глушат «дичь», да шипастыми клещами-ухватами — орудиями лова. Невозможно без содрогания встречать полные боли и мольбы взгляды обреченных животных, многие из них пребывают в каком-то трансе, похоже, что они уже там, в запредельном… Жертвам не дано говорить, но это и не нужно жалкими, лишними будут слова…

Тусклые, заплаканные глаза взывают к нам из-за решетки.

Что же мы делаем, люди! На что и за что обрекаем беспомощных? Кто же у нас в конце концов вершит судьбы домашних животных? Вправе ли называться человеком бездушная тварь, не внемлющая несущемуся из клеток воплю? Способно ли это двуногое сочувствовать существу столь же ранимому, как мы, могущему подобно нам любить и страдать, не устающему на протяжении всей истории рода человеческого восхищать нас беспредельностью своей дружбы, беззащитной преданностью и постоянной готовностью к подвигу, к самопожертвованию ради нашего блага?

Губим несчастных, не способных себя защитить, убиваем бескорыстных и преданных друзей, которым мы стольким обязаны. Благодарное человечество собакам памятники ставит, а мы в их умные головы гвозди заколачиваем! «Животные, — писал Генри Бестон, — иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни… Такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий».

У многих людей отношение к животным (прежде всего к домашним) исключительно потребительское, собаки и кошки для них никакой ценности не представляют: шашлычок из такой животины не приготовишь, опять же она, стерва, не доится и на колбасу ее не пустишь, а ежели животные в пищу не употребляются, они просто не нужны, ибо являются паразитирующими дармоедами и посему подлежат поголовному уничтожению. Именно подобными воззрениями некоторых представителей властей предержащих и оправдывается систематическое преследование и истребление домашних животных во многих градах и весях.

«Трудно живется в России и другим домашним животным. „Государство, где жестоко относятся к своей скотине, обречено быть вечно нищим“, — говорил Лев Толстой. А мы давно забыли, что коровы, овцы — наши кормильцы, уничтожили само это доброе понятие…

В грязных, с провалившимися потолками и разрушенными, открытыми всем ветрам стенами сотнями стоят некормленые и непоеные стада животных. Или просто кормить нечем, или „работяги“ — пьяницы. И стоят по грудь в навозной жиже, подвешенные на многокилограммовой железной цепи — страдающие в нечеловеческих мучениях живые существа, былая слава России.

Не раз сообщала наша печать о печальной участи коров, предназначенных на убой. По пути на мясокомбинаты — а крупный рогатый скот зачастую отправляют туда своим ходом, и перегон занимает несколько суток — животных не кормят. Голодными остаются они и на мясокомбинате, где, находясь в „камере предварительного заключения“ энное количество времени, покорно ожидают своей очереди к забойщику. В результате слабые погибают, так и не добравшись до пункта назначения, а остальные теряют в весе едва ли не половину.

Бойня! Свою кончину животные чувствуют загодя. Когда их выводят из коровника, на глазах слезы. Убитое страхом животное думает только о своей предстоящей смерти. В этот момент в его организме происходят мощные химические процессы. Вырабатывается так называемый гормон страха, ужаса. Все это остается в будущем мясе и попадает на стол к человеку.

Ну, что нам животное, ведь не нас же режут и убивают, выращивая на грандиозных „фабриках смерти“! Мы не хотим лишний раз подумать, позаботиться о том, чтобы избавить животных от мучительной пытки смертью. Наша страна единственная в Европе, не подписавшая Страсбургскую конвенцию 1959 года о безболезненном забое домашних животных.

Идите на бойню. Там вы физически ощутите ужас и боль, и вам станет страшно. Ведь недаром человек работает на бойне два, ну от силы три года. Больше не выдерживает — невозможно смотреть в глаза животным» ^[8] .

А что творится в науке, какие, с позволения сказать, опыты проводят некоторые ученые? Куда там инквизиции с ее примитивным средневековым арсеналом! Страшны и наши виварии, где 90 % опытов над животными делается не ради науки, а ради диссертации, диплома, звания. Иные «опыты» длятся годами, пока смерть не избавит страдальцев от мучений.

8

Из доклада первого вице-президента Российского общества покровительства животным В. И. Максимовой.

Собак, кошек, кроликов, морских свинок садисты в белых халатах не обезболивают, никакой анестезии не производится: их распинают на операционных столах, прибивают гвоздями к доскам, ошпаривают кипятком, обливают различными кислотами, травят ядами, а затем приводят в чувство и продолжают «исследования».

Собаки от сумасшедшей боли съедают себе лапы, кошки в конвульсиях когтями вскрывают себе животы, обезьяны изгрызают собственное тело, убивают друг друга.

«Бессловесное существо способно страдать так же, как и мы, — говорил выдающийся гуманист Альберт Швейцер. — Истинная глубокая человечность не позволяет нам равнодушно относиться к их страданиям».

Прекрасные слова!

Сегодня наши военные базы, сверхсекретные оборонные заводы и космодромы, куда еще вчера иностранцам, равно как и большинству наших соотечественников, вход категорически воспрещался, открыты для средств массовой информации. Однако попробуйте посетить наши виварии в институтах, лабораториях, академиях — ничего не выйдет: не пустят. Спрашивается — почему?

Да потому, что пилим, дробим, раскалываем молотком живую кость, проламываем черепа с живыми глазами, копошимся в мозгу, костях, мышцах, во внутренних органах, рвем, удаляем, ломаем, обжигаем огнем, холодом, поражаем током, а чтобы несчастные мученики не дергались и не мешали своим палачам, вместо анестезии животным вводится нервно-парализующий яд, надолго сохраняющий ощущение боли. А чтобы вопли терзаемых животных не мешали «ученым» работать, перерезаем несчастным голосовые связки.

Жестокость уличная, жестокость «научная»… Стоит ли сетовать на жестокость уголовников, на многократно возросшую и продолжающую возрастать преступность в стране? А между прочим, 90 % преступников, осужденных за убийство — самое страшное преступление против человека, начинали свои ужасные деяния с истязаний и убийств животных.

Вносят свой «вклад», подливают масла в огонь и телевидение и кино. 8 ноября 1981 года Центральное телевидение в рубрике «Впервые на телеэкране» побаловало нас художественным кинофильмом «Псы». Авторы сценария Аркадий Красильщиков, Дмитрий Светозаров, режиссер Д. Светозаров, студия «Панорама», Ленинградское отделение кинофонда СССР. Жестокость, презрение к чужой жизни, к живому продемонстрировал этот кинофильм, сделанный умелыми руками профессионалов, явил зрителям не только хорошую игру актеров, но и смакование изощренного изуверства, апофеоза жестокости.