За закрытыми дверями. Вы бы мне поверили?

И я любила его всем сердцем, готова была, не думая, не решая, отдать за него жизнь. Ведь он - Солнце, и что значила я перед Ним? Знаете, это даже проявилось в мелочи: он боялся собак и мы его заграждали от таксы, которую он обходил стороной.

Ещё у него аллергия на цитрусовые, рвотный рефлекс на молоко, на руке - что-то вроде бородавки, от которой я, единственная из девочек с воплями не убегала - как можно, если я любила в нём всё? И в последний день давилась его любимым мороженым, потому что он уже уехал, а это как будто сближало нас.

Он так и остался в моей памяти милым мальчишкой с приятной улыбкой, с невероятными глазами - голубым бархатом.

И когда мама приезжала на родительский день, я его сфотографировала...с хлебом в руках и лёгким прищуром. И сняла отряд заодно....

А ещё в последний день он написал мне на "заборе": "Обаятельная!" кривоватым почерком, "звони" - вывел бесцветно, так как ручка у него закончилась, и дописал красным маркером домашний номер (который уже был старательно переписан мною с одного из заборов его друзей) и им же подписался "Даня".

А я на радостях побежала вниз, тоже что-то написала и оставила номера.

Его забрали родители, мы ехали на автобусе, он забыл кепку, её забрал его лучший друг, и больше мы никогда не виделись.

...Я позвонила ему спустя две недели, 8го сентября, и мы говорили несколько часов - о всякой чепухе. Волнуясь, я перемещалась по квартире: лежала на диване, закинув ноги за спинку, ходила по спальне родителей, заглядывала в кухню. Он говорил-говорил. Рассказал мне какой-то свой сон: в школе какая-то полурезня учеников и учителя, а я, стесняясь и бледнея, решилась тоже рассказать правду: мне в тот день приснился странный сон (не буду его полностью описывать), окончившийся тем, что, забирая меня из лагеря, папа привёз его на заднем сидении. Я удивилась: "Ты же должен был уехать?". Он улыбнулся, взглядом и улыбкой приглашая в автомобиль: "Но я же остался".

Он спрашивал: "Угадай, что я делаю?", а я никогда не знаю, что надо предполагать на такие вопросы, отпиралась и выдала: "Не знаю, и точка!", а он мягко засмеялся: "Правильно, ставлю точку, а говоришь, не знаешь!". Таким он был.... Даже дал мне его сестрёнку - пятилетнюю на тот момент Полину.

А когда он узнал, что я живу на Пионерской (ст.метро) и проронил, что мы могли бы встретиться я чуть не упала с балкона (в свою комнату), споткнувшись о свёрнутый ковёр.

Я позвонила на следующий день, мы проговорили всего 20 минут, он спешил.

Ради него я зарегистрировалась вКонтакте.

Я пару раз ещё звонила, но мы никогда больше не говорили столь долго. Я пригласила его на День Рождения и, желая расположить его не совсем уже детской атмосферой, попросила маму пойти в боулинг, и, не хотя, чтобы он думал, что всё только из-за него, пригласила кучу народа - на несколько дорожек.

В день праздника я пыталась предостеречь себя: "Он не придёт", но надежда теплилась и даже в боулинге, когда было ясно, что ждать поздно, я позвонила ему домой, где получила ответ от его матери, что у него некий экзамен по тхэквандо, но он даже купил подарок! Я смогла притвориться нерасстроенной....

Мы практически не общались, однажды он написал, спросил домашний, однажды он написал опять - какую-то чепуху про кота. Я...не звонила. Без надежд пригласила его на 11летие, уже не надеясь и потому не парясь - в тот же боулинг, но лишь только со мной, Таней, матерью и одной одноклассницей. Угадайте, кто из них не пришёл.

Потом я старалась забыть. У меня были "отношения" с одноклассником: так, приятели с обоюдной, известной друг другу симпатией (он даже классную попросил пересадить его ко мне), а потом, в шестом классе, примерно через полтора года, когда мне только-только исполнилось, или должно было исполнится двенадцать лет, как нож в спину: ко мне прибежала одна моя приятельница из класса, радостно говоря, что он признался ей в любви. Я была ошарашена, но широко улыбалась (это было в четверг, перед физкультурой, пятый урок). На выходе из школы я пыталась её догнать, так как нам было по пути, я спешила, но она всё ускоряла шаг, а за воротами сразу перешла на бег. Я бросила попытки догнать её, а потом увидела, что он стоит на груде камней, а она бежит к нему, и он тянет ей что-то в руке. Я свернула, перешла на другую сторону улочки, она мне радостно замахала, а я насилу улыбнулась, уже не видя их за пеленой слёз. Когда меня привезли домой, я с трудом сдерживала слёзы, а в комнате прорыдала часа два-три. Так началась моя депрессия.

И я много плакала - о Дане больше всего, потому что, хоть толчок был дан не им, но любовь была к нему, а горевать о том, кого не любила, я не могла.

Потом, лет в двенадцать, в конце зимы, я попросила (по пьяни) Таню ему написать.

"Привет"

"Здорово"

"Как дела?"

"Норм"

"Как настроение?" - он сейчас опять "норм" напишет.

"Норм".

"А я знала, что ты так ответишь!"

"Правда? Откуда?"

"Полина по телефону сказала"

"Она меня помнит?"

"Да, а ты её?" - дальше не помню, когда она отошла я переписывалась с ним с её страницы, потом пошла на свою, добавила его, стали переписываться. Я умудрилась, в процессе, даже задать "вопрос потенциальному парню: ты куришь?" и получить в ответ: "нет, я пь, я пьянь". Потом, видимо, я на что-то пожаловалась или рассказала о душевных муках, так как в ответ получила "ты заеб**а", на что сразу откликнулась: "пока". Он то ли извинился, то ли просто написал "нут, ну, типа, почему убиваю себя и т.д.?". Ещё пара предложений, которые я не помню, я поблагодарила его за поднятое настроение, пожелала спокойной ночи, удалила его из друзей, как будто почувствовав свободу - мне казалось, что этой грубой фразой он, наконец, добил мою любовь.

Через некоторое время я убрала из жизни всё, что о нём напоминало: одежду, забор из лагеря, "летопись" той смены, удалила песню его любимой группы - в общем, сделала всё, доходя до крайностей и всё же...не разлюбила.

По началу было легко и хорошо: я поверила в самообман, потом поняла, что ошибаюсь. Продолжала плакать о нём, вспоминать, любить, жила в депрессии.

Потом, с 7го класса стала медленно-медленно, шаг за шагом, бороться с депрессией: сменила одежду, "стиль", что-то поменяла в себе. В середине года уже думала, что изменилась и даже его смогла разлюбить. Не тут-то было.

Но депрессия сходила на нет и к 8му классу от неё остался жалкий след: я изменилась - внешне и внутренне. А к середине класса ещё больше, а потом - ещё. Я, правда, стала лучше, но напишу об этом как-нибудь потом, ведь здесь я говорю о своей любви.

И вот, конец 8го класса, 13ое мая, его день рождения - имениннику 16, я захожу на его страницу, отвлекясь от чтения фанфика, смотрю... и понимаю, что ничего не чувствую. Память памятью, а любви нет. А ещё лишь пару месяцев до этого я горевала: "Ах, как тяжело понимать, что влюблена в того, что остался лишь в воспоминаниях. Где-то я лучше сказала об этом чувстве, но не могу припомнить, как и где. Вот, точно: "Влюблена в воспоминания девятилетней девочки". Да, вот так.

Но я, начиная, как было сказано, с 7го класса взялась за себя, изменилась.

И вот, сейчас сентябрь, начался девятый год учёбы, и я вдруг поняла, что ни в кого не влюбляюсь.

Могу испытывать симпатию - но только к телу, мне больше ничего не надо. Эти все влюблённости кажутся столь далёкими, глупыми и чужими. Вокруг меня куча людей, которые в кого-то влюблены: они мечутся, радуются случайным взглядам, словам, встречам, а я...ничего не чувствую. А особенно в последнее время всё чаще даже внешне меня привлекают девушки, а всех парней, которые раньше могли бы вызвать симпатию, я бы хотела сделать своими друзьями-приятелями. Большего мне не надо. Я чувствую себя почти асексуальной, почти. Мужское тело кажется мне...чужим. Но в принципе я могу влюбиться (если вообще способна испытывать это чувство в полной мере) в человека любого пола. Асексуальная бисексуалка, бл**ь. А вообще. Я всё чаще думаю о себе как о гее и лесбиянке, но не натуралке потому, что если бы я была парнем, я бы точно была геем. Но так - я девушка и меня привлекают женщины. И мужчины. Как другого мужчину. Вот вам и маленький такой пиз**ц. Узнал бы меня солнечный мальчишка?