Заботы Элли Рэйт

А я так и стояла, не слишком понимая, что с ними делать. Видя моё замешательство, Хейзел приступила к делу:

– - Вы, хозяйка, в каком месте точку новую открывать будете? И чем торговать?

– - Торговать нужно бутербродами – хлеб с салом. Стоять подальше от Милы. Мэтр Купер точку выделил аж на другом конце Стока. Только вот я рассчитывала, что продавец сам будет сало для себя прокручивать. И не очень уверена, что у вас сил хватит.

– - Ой! – небрежно отмахнулась Хейзел. – Вот чего-чего, а силушки-то у Эйнса немерено. Так что уж вы мне покажите, в каком месте торговать, да для чего вам сила нужна. Ещё скажите, сколь платить станете. А там уж я и сама разберусь.

Мы медленно шли по рынку, и я пыталась уложить у себя в голове всю эту ситуацию: только что я наняла на работу пробивную женщину и слабоумного парня. Тихо, чтобы Эйнс, идущий в паре шагов сзади, нас не слышал, я спросила:

– - Он совсем у вас не разговаривает?

– - Это отчего же вы так решили?! Очень даже разговаривает! – возмущённо ответила Хейзел, а потому уже тише добавила: - Стеснительный он у меня очень. Познакомитесь поближе, тогда и заговорит.

Пустую точку я им показала. И мы направились ко мне домой, чтобы я могла показать мясорубку. Хейзел внимательно осмотрела кухню, делая для себя какие-то выводы, и одобрительно кивнула. Её сын все ещё стоял на пороге, так и не рискуя войти. Стоял до тех пор, пока я не собрала из сохнущих на полотенце частей мясорубку и не крутанула ручку. Никогда бы не подумала, что такой простой предмет может вызвать столько восторга и восхищения. Эйнс вцепился в рукоятку так, что было понятно: теперь никто не отберёт.

Надо сказать, что в его обществе я чувствовала себя несколько неловко. И потому обращалась не к нему самому, а к его матери:

– - Хейзел, скажите сыну, что сперва нужно вымыть руки с мылом.

Она посмотрела на меня с легким недоумением и скомандовала:

– - Сынок, ступай, помой руки.

Парень бросил рукоятку мясорубки, удивлённо посмотрел на свои ладони и показал матери. Она чуть нахмурилась, погрозила ему пальцем и повторила:

– - Ступай, вымой руки с мылом.

Он вздохнул и отправился к крану, где я уже открыла воду. Руки он мыл тщательно, намыливая почти до локтя, как хирург перед операцией. Но всё время оборачивался в сторону мясорубки, как будто опасаясь, что она исчезнет.

Дальнейшая работа выглядела следующим образом: я выложила перед этой парой около восьми килограммов сала и обрезков, большую миску очищенного чеснока и мерку укропного семени. Хейзел стояла чуть в сторонке и двумя пальчиками вкладывала в жерло мясорубки куски сала вперемешку с чесноком, а Эйнс вдохновенно крутил эту самую ручку так, как не могла крутить даже Мила.

Когда все сало было переработано, он еще некоторое время крутил ручку в холостую, а потом посмотрел на меня со слезами на глазах и тихо, шёпотом сказал:

– - Кончилось… Еще надо… Эйнсу еще надо!

– - Хватит, сынок, – вмешалась Хейзел. – В другой раз придём, опять будешь крутить, а на сегодня хватит.

Этот большой ребенок смотрел на мать, прикусив нижнюю губу и вытирая кулаком некрасивые маленькие глазки: от огорчения у него побежали слёзы.

– - Мамочка, пожалуйста-пожалуйста! Эйнс еще хочет!

Мы переглянулись с Хейзел, и я неуверенно сказала:

– - Вообще-то у меня ещё мясо не прокручено…

Они уходили от меня часа через полтора. Счастливый Эйнс, которому была обещана такая же игра на завтра, уносил с собой булку с изюмом.

С Хейзел мы обо всем договорились. У неё будут обычные расценки, такие же как у Милы, с поправкой на то, что у неё с сыном есть свой дом. А вот Эйнс будет приходить шесть дней в неделю и крутить эту ручку до тех пор, пока ему не надоест. Оплачивать работу парню я буду отдельно.

Заодно, пока Эйнс развлекался с “игрушкой”, а мы с его матерью пили травяной взвар, я выяснила, почему мэтр Купер опекает эту необычную пару:

– …я хоть и младше была, зато выше чуть не на голову. Поймала этого паразита, да как уши ему надрала! Визжал он, чисто порося! Гейл даже реветь перестал и засмеялся – так этот жирдяй визжал! Лет по семь-восемь нам тогда было… – Хейзел вздохнула, вспоминая детство. – Больше этот обормот на нашу улицу и не приходил играть. А Гейл с тех пор всегда мне помочь норовил. Даже когда я замуж вышла, мужа на работу взял моего. И опосля, когда овдовела, всегда для меня дело находил.

Так я узнала, что мэтра Купера зовут Гейлом. И он сын обнищавшего лавочника. Впрочем, никаких сведений о дальнейшей жизни владельца Стока Хейзел не выкладывала. Отмахнулась от вопросов со словами:

– У него своя жизнь, у меня своя. Подбрасывает мне работу иногда: ну и дай ему Господь здоровья и всяческого блага.

В общем-то, двух работников я нашла, но ещё один продавец мне всё равно требовался. Далеко не все на Стоке могли позволить себе есть на завтрак или обед ядрёную чесночную массу. Если приказчик в магазине начнет дышать на покупателей чесноком, хозяин его уволит, чтобы народ не распугивать.

Поддельные гамбургеры, конечно, пользовались популярностью. Но там в середине мясо: а это дорого и не для всех. Я собиралась охватить и средний сегмент покупателей Стока. Тех, кто не ел на обед и завтрак мяса, но мог выбрать что-то дороже простого куска хлеба.

И для этого у меня была замечательная идея. _______________________ *Грудная жаба – так в старину называли стенокардию из-за из-за землистого, зеленоватого цвета лица у больных во время приступа и ассоциаций пациентов. Им казалось что на груди сидит крупная жаба. ______________________________ Дорогие читатели, сегодня ещё одна из книг нашего литмоба продается со скидкой. Загляните, кто не успел раньше)). https:// /shrt/rhxs

Глава 42

Сладковатый запах топлёного масла поселился на нашей кухне надолго. Сейчас я волей-неволей вспоминала всевозможные технологические тонкости осетинских пирогов. Сама я в той жизни больше была потребителем этих самых пирогов. Но некоторое время с нами работала осетинка Зара, которая делала потрясающе вкусную выпечку: эти самые пироги с различными начинками.

И даже тесто для каждого сорта пирогов она делала своё, особенное. Иногда дрожжевое, иногда пресное, а иногда и на кефире. Проработала она у нас недолго, года два или три. А потом уволилась и открыла с мужем маленькую пекарню, где и производила эти самые пироги на продажу. Я частенько забегала после работы к ней, чтобы купить на ужин чудесные домашние изделия. Подругами мы не были, и никаких особых секретов я не запомнила, кроме пары мелочей. Но почему-то вот эти ее слова прямо застряли в памяти: