Заботы Элли Рэйт

На некоторое время я зависла. Все же взять наемного работника это одно, а сдавать ему еще и койко-место – совсем другое. Однако от этой девушки веяло не только физической силой и некоторой простоватостью, но и каким-то крепким надежным уютом. Некоторое время я колебалась, а потом предложила:

– - Медяк с пяти бутербродов, еда твоя. Есть комнатка на чердаке. Не слишком большая, но одной тебе места хватит. Посуду я тебе выделю, и готовить сможешь на кухне – плита большая.

– - Посуда, барышня, у меня и своя найдется. – она небрежно повела плечом, за которым на двух широких лямках висел огромных размеров мешок с ее добром. – А комнатку бы спервой посмотреть. А то у прежней хозяйки я набедовалась – иной раз утром встаешь, так прямо из рота пар идет. Больно скупо она топила.

– - Что ж, подходи к вечеру. Я освобожусь и покажу тебе комнату. Правда, там топчан так и не сколочен еще, – честно предупредила я.

– - Сколотить я и сама смогу – первый раз за все время улыбнулась Мила.

Вечером девица появилась у моего прилавка примерно за час до окончания работы. Некоторое время она наблюдала за тем, как я режу хлеб и сколько кладу помазушки, а потом серьезно предложила:

– - Хозяйка, а дай-ка я попробую сама. Выйдет ли у меня этак-то ловко, как у тебя?

В этом был определенный резон и я, сняв фартук, подала его Миле. Тут случился некоторый конфуз, так как эта деталь одежды завязывалась у нее не на могучей талии, а где-то в районе лопаток, и верхняя часть одежки на ней больше напоминала странное подобие лифчика. Девушка чуть виновато улыбнулась и сообщила:

– - Ото ж и дома на меня ничья чужая одёжка не налезала. Только всё приходилось новое шить. Мачеха прям от злости с ума сходила, все кричала, что семью разоряю.

– - Кричать я на тебя не стану, – ответила ей с улыбкой. – А фартук сошьём другой, на твой размер.

Она тряхнула головой, замотанной в старый некрасивый платок и принялась резать хлеб с такой лёгкостью, как будто это был брусок масла комнатной температуры. Признаться, в этот момент я позавидовала её мощи. У меня самой постоянно болело и опухало правое запястье именно из-за больших нагрузок при резке хлеба на куски.

С работой она справлялась, ловко намазывая бутерброды и густым голосом уточняя:

– С луком желаете али с горчицей? Ох и вострая! А то ить может и два осилите? Эвон вы какой здоровый да ладный, что вам толку в одно куске? Так, только что аппетит нагулять! Прикажете второй намазать?

Большей частью покупатели отказывались, но штук пять-шесть лишних Мила точно продала. Пожалуй, мы с этой девушкой сработаемся.

Глава 36

Вселение Милы ко мне в дом произошло легко и просто. Слегка оторопевший от ее габаритов, Ирвин задрал голову и с каким-то странным восхищением спросил:

– - Что ли, ты у нас жить будешь?

– - Буду. Надеюсь, ты не супротив?

– - Не-а… – он помотал головой. – А только ить ты на топчан-то мой не поместишься.

– - А и ничего… – отмахнулась Мила. – Я, ежли что, могу и на полу поспать.

Джейд уже сидела у меня на руках и опасливо косилась на пришелицу. Та, разматывая платок, скинула доху и повесила ее на крюк. Затем также неторопливо, как раздевалась, развязала свой мешок, который высотой был мне почти до пояса, слегка наклонилась над ним и, порывшись, вынула маленький свёрточек в серой оберточной бумаге. Почему-то Ирвин сразу насторожился и с интересом наблюдал, как гостья разворачивает свёрточек и вынимает оттуда два небольших леденца на палочках. Он даже засопел от удовольствия, когда Мила протянула одну из желтых сахарных звездочек ему и сказала:

– - От, молодой хозяин, принимай угощение.

Брат оглянулся на меня, вопрошая взглядом, можно ли. Признаться, я колебалась. Бог знает, из чего сварены эти конфеты, да и на бумаге от них остались подозрительные масляные пятна. Уловив заминку, гостья пояснила:

– - Ты, хозяйка, не боись. Это я сама на прежнем месте этакие варила. Только сахар с водой, а более ничего и нет. Хозяйка-то моя бывшая, слышь-ка, не только овощем торговала, а еще и для детишек держала витрину малую. И которое там выставляла, всё сами и готовили. Я и карамелев разных научилась варить, и драже делать, и даже для жевания конфекты. Ить каждые выходные надобно было ассортименту пополнять. Вот мы по вечерам с хозяйкой и кухарила.

Она так вкусно рассказывала про конфеты, солидно выговаривая чужие сложные слова типа “ассортимент”, что я засмеялась и кивнула Ирвину, разрешая взять леденец. Братца, однако, строго предупредила:

– - Только после ужина!

Джейд, чувствуя, что её обделили, недовольно закряхтела у меня на руках, протягивая ручку за своей долей и ставя бровки домиком. Это был знак-угроза: не дадите – сразу же зареву! Ревела она теперь громко и со вкусом. Редкие, но громкие капризы ничем не напоминали то жалкое писклявое нытьё, которое у неё получалось в старой избе.

Сейчас малышка уже твёрдо знала, что её любят, что если вдруг случился конфуз, нужно позвать без слёз. Рубашку сразу поменяют, а укатившуюся игрушку принесут и подадут в ручку. Но иногда она, как и все дети, слегка хитрила и скандалила, требуя лишнее. Хмурилась, закрывая личико пухленькими ручками и подсматривая сквозь пальчики: “Вы все видите, как я ужасно плачу?! Дайте мне немедленно эту луковицу!”.

– - Ой, и не ладно я это сделала… – огорчённо пробормотала Мила. – Уж ты Христа ради, прости, хозяйка, другой раз умнее буду. А только как же в гости и без подарения?

– - Ничего страшного, проходи давай. Вот тут у нас кухня…

Для начала я провела Милу по кухне, показала, где какая посуда, и пообещала освободить ей полку. Посмотрела, как она осторожно открывает-закрывает кран с водой.

– Это что же выходит?! И помои выносить не нужно?! Само оно сливается?!

– Не нужно.

Затем отвела ее в туалет и выслушала новые восторги по поводу бегущей воды и смыва в клозете. И только потом, оставив ненадолго Джейд на попечении брата, мы поднялись с ней на чердак.