Заботы Элли Рэйт

Я ткнулась лицом в сложенные на столе руки и заревела от отчаяния. Сказывалась и усталость от тяжелой физической работы, и жалость к этому мальчишке: «А ведь он это «голодовать» не просто так вспомнил! Видать, приходилось ему… А я действительно не понимаю, как же дальше-то жить будем?».

Впрочем, рыдать долго мне не пришлось. Дверь без стука отворилась, и в дом вошел пожилой мужчина. Невысокий, пузатый, с клокастой неровной бороденкой. Внимательно оглядев меня и топчущегося рядом Ирвина, хриплым голосом вопросил:

– - Ты, девка, кадысь в город-то к законнику собираешься? А то, гляди, найдутся мудрые люди, уплывет твое наследствие. Тугумент надобно выправить, чтобы все по-настоящему стало! – он значительно поднял к потолку кривоватый грязный палец.

Заметил, что я торопливо вытираю слезы, и почти добродушно добавил:

– - Не рыдай, девка. Чай, ты скоро родней мне станешь, уж я тебя без помощев не оставлю.

По-хозяйски осмотрел жилье, прямо в грязных сапогах прошел в комнату, оставляя на полу мокрые следы, и заявил:

– - Приданое перебираешь? От это молодца! Раз уж я туточки, давай показывай, невестушка, чем тебя родители одарили, – помолчал минуту и ворчливо добавил: – Да хоть бы стаканчик поднеси свёкру будущему за-ради почтения. Окажи уважение, значится…

При виде мужика Ирвин как-то смешался и незаметно скользнул в угол к Джейд, однако беседу нашу оттуда слушал внимательно. Глянув на мое растерянное лицо, метнулся к ларю с посудой и, распахнув, поманил меня пальцем. Мужик тем временем снял и скинул на табуретку старый полысевший кожух и, пригладив кудлатые сальные волосы, утвердился за столом.

Ирвин, тревожно заглядывая мне в глаза, тыкал пальцем в ту самую бутыль, которую я видела еще в первый день, и шепотом говорил:

– - От тут, глянь-кась, с поминок еще осталось… Ты дядьке Кловису-то не перечь…

Глава 8

В огромной, литров на пять, бутыли, которую я вытянула из сундука, обнаружилось на дне с пол-литра мутной, как будто забеленной молоком жидкости. Будущему «свекру» я щедро плеснула в кружку дико воняющей сивухой самогонки. А вот на закуску поставить было нечего: за обед я еще даже не бралась. Однако дядьку это не смутило. Он храбро выплеснул себе в пасть мутное пойло и молодецки занюхал собственным рукавом, даже крякнув от удовольствия и на минутку прикрыв глаза.

– - От то и славно! Как будто бы Христос босыми ножками по душе прошелся! – мужик открыл сразу «замаслившиеся» глаза и, поглядывая на горку монет на столе, одобрительно кивнул, изрекая очередную «мудрость»: – Деньга, она завсегда счет любить! Ну-кась, сообчи-ка мне, сколь насобирала!

У меня сердечко ёкнуло: названий местных цифр я не знала. Потом сообразила и, подвинув к нему поближе монеты по столу, почтительно сказала:

– - Вы уж лучше сами посчитайте, так оно надежнее будет.

– - От то дело, девка, от то дело… -- уже достаточно добродушно прогудел гость и важно начал высчитывать вслух, перекладывая монеты из одной кучки в новую: – Одна лира серебряная, – громко провозгласил он, – друга лира серебряная! Пять лир медных, еще пять медных и еще пять медных – всего, значицца, три медных по пять лир.

Я сидела напротив, потупившись, и обалдевала от столь сложного способа счета. Впрочем, когда староста произносил название цифр, они каким-то образом плотно укладывались у меня в голове. Так что за урок я, пожалуй, была даже благодарна. Всего он насчитал двадцать семь медных лир. Делал он это медленно, с расстановкой, а общую сумму подсчитывал, загибая пальцы. Сам процесс явно доставлял ему удовольствие, но в конце он счел нужным грозно нахмурить и недовольно сообщил:

– - Небогато будет, девка, небогато.

– - Уж сколько есть.

– - А ты не дерзи мне! Я тебе заместо батюшки буду, так ты язык-то того… попридержи.

Язык я и в самом деле попридержала: слишком мало я понимала в этом мире. А дядька явно способен мне подсказать, что и как надлежит сделать, чтобы получить хоть какие-то документы. До сих пор в доме я не нашла ни единой бумажки. Просидел «дорогой гость» не слишком долго: выклянчив еще около ста грамм, он, окончательно раздобрев, повелел мне завтра с утра собираться в город:

– - Я кой за чем поеду, тебе моих делов знать не надобно, – важно сообщил он. – А ты, девка, беги до тетки Луты и договаривайся с ней, чтобы свидетелем пошла. Она вдовая, ей можно, – добавил он непонятное.

Визит будущего свёкра произвел на меня очень тягостное впечатление. Я молча протирала пол, смывая грязь после гостя, и ненадолго приоткрыла дверь, чтобы выветрился сивушный дух. Затем машинально принялась за приготовление обеда. Сегодня я решила приготовить суп. Понятно, что постный, но уж какой получится. А вместо хлеба можно напечь лепёшек.

Ирвин, пришибленный этим визитом, даже перестал ворчать на меня. Охотно сбегал за овощами в погреб и без особых возражений принес небольшой кусочек сала. Соль я счистила, порубила сало мелкими кубиками и кинула в сковородку. Вытопленный жир слила в отдельную плошку.

Дальше занялась обычной рутиной: чистила морковь и резала мелкой соломкой, рубила луковицу. Всё это кинула к вытопленному салу. А в кастрюльке поставила вариться нарезанную кубиками картошку. Для сытости и густоты добавила промытого пшена. Пока все томилось на уголке плиты, быстро завела тесто на сквашенном козьем молоке: в серую муку разбила яичко, посолила и сыпнула щепоть соды.

Лепешки пекла на второй, маленькой сковородке, смазывая ее вытопленным смальцем. Хотя маленькой сковороду назвать было сложно. Скорее чугунная форма с высокими бортиками, диаметром сантиметров двадцать, не меньше. Переворачивать в ней лепешки было не слишком удобно, но я справилась. Внимательно наблюдающий за процессом Ирвин сообщил:

– А мамка в ентой посудине хлеб пекла. Ох, и скусный же!

Я чуть по лбу себя не шлепнула от досады! Форма и в самом деле прекрасно подошла бы для выпечки теста. Тем более, что таких форм в хозяйстве было целых четыре. Ну ничего. Столько сала каждый раз на выпечку я себе не смогу позволить расходовать. Придумаю и рецепт для хлеба.

Первую же лепешку остудила и поделила пополам между Ирвином и Джейд. Получились они пышные и маслянистые. Малышка даже засмеялась от удовольствия, зажав в кулачке серый невзрачный кусочек и немедленно перепачкавшись жиром. По вкусу лепешки получились больше всего похожими на обыкновенный серый хлеб, слегка сдобренный салом, но свежий и очень даже вкусный. До нормальных оладий им, конечно, было далеко – мука не та. Впрочем, Ирвин обед хвалил и даже сделал весьма лестное замечание: