Заброшенный полигон
Шрифт:
Понимание, взаимная притирка и приспособление проходили не просто и не гладко — путь этот не был усыпан грамотами и обвешен орденами. Первый и пока единственный орден дали ему не к пятидесятилетию, как некоторые думали, а за успешный труд и хорошие показатели по колхозу за последнюю пятилетку. Правда, это совпало с юбилеем, но — чистая случайность. Все ж таки он переломил, добился результатов, пошло дело. Перевалил через какой-то хребет — и все вроде бы то же и все совсем по-другому. Казалось бы, та же земля, то же хозяйство, те же люди, та же техника, те же трудности и — все иное.
Теперь ему предстояло организовать эту чертову сдачу яиц — по десять- двадцать с каждого двора. Конечно, у каждого найдутся полтора-два десятка, но дело-то не в этом — дело совсем в другом! Ведь обязательно спросят, куда яйца, почему и зачем. И он вынужден будет говорить правду — всем и каждому! Вот этой-то правды и боялся Иван Емельянович, потому что не всякую правду можно говорить, глядя прямо в глаза людям, есть правда, от которой воротит, как от гнилого лука. Вот в чем вся загвоздка...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
— Коля? Наконец-то явился! А я уснула. Хоть бы позвонил...
— Откуда? Из болота?
— Но дома же у отца телефон.
— Из деревни звонить — такое занудство! Ни секундочки не было.
— Вадим находил время, каждый день звонил Ларисе.
— От меня передавал приветы?
— Передавал. Я слышала, как она с ним разговаривала.
— Значит, получала информацию, все в порядке, можно не волноваться. Так?
— Информация... Я ждала твоих звонков.
— Да ладно тебе. Устал — смертельно! Можешь поздравить, между прочим. «Самовар» гудит, луч есть, жгуты пошли! Слышь, Анька, испытания начал!
— Молодец! Только тихо, Димочку разбудишь.
— Как наш охламон? В тебя или в меня?
— Эту неделю в тебя. Луноход разобрал — до винтиков! А собрать не может, злится, ревет, ну я ему слегка наподдавала.
— Вай, вай, вай, интеллигентная мама бьет единственного дитятю!
— Этот единственный сел на интеллигентную и ножки свесил. И все ты! Ты его балуешь, командировочный папа! Долго еще будешь кататься? Имей в виду, завтра отвезешь нас на дачу.
— Ну, разумеется, затем и приехал. Слушай, у меня идея!
— Подожди, возьмусь за тахту, чтоб не свалиться. Ну давай! В чем идея?
— Сначала — увертюра. Чем больше думаю о «самоваре», тем больше убеждаюсь, что эта штука, скромно говоря, гениальная!
— Скромно говоря! Ха! А если не скромно?
— Выдающаяся! Беспрецедентная! Всемирно-историческая!
— Явление на уровне Вселенной...
— Не меньше! Так вот. Какого черта прибедняться и скромничать? Смотри, как шустрые ребята делают дела. И я решил подать на докторскую. Представляешь? Сразу докторскую! Мысль?
— Хм-хм-хм...
— «Безумство храбрых — вот мудрость жизни!»
А что? Могу еще одну руководящую цитату выдать: «В своем дерзании всегда мы правы!» Примеры? Пожалуйста! Сколько угодно! Академики Тамм, Иоффе, Капица, Ландау и так далее.— Ну ты и ряд выстроил! Это же все гении!
— А я?
— Ну ты, конечно... Скажи мне, гений, а есть хочешь? Я так сегодня устала! Уложила Димочку и сама свалилась. Даже не слышала, как ты открыл. Ты голоден?
— Нет, не хочу. В деревне поужинал. Ты лучше скажи, как подъехать к дедуле?
— Насчет чего?
— Ох, господи, ты что, не проснулась? О чем мы только что толковали?
— О диссертации?!
— Вот именно! О докторской...
— Ну, Коля, это вообще-то, как бы тебе сказать, не очень...
— Что «не очень»?
— Ну, неудобно к дедуле с этим. Да и не будет он заниматься. Ты что, не знаешь его?
Будет! Не ради меня, а ради тебя! И ради Димочки!
— А чего это ты сразу взвился? Иди под душ, охладись.
— Уже был, охладился.
— Подожди, а который час?
— Первый — ночи. А ты хотела позвонить ему?
— Вот еще! Я что, идиотка? По ночам тревожить дедулю. Ну ты даешь!
— Дедуля настоящий ученый, поймет. Если бы мне кто-нибудь из выдающихся молодых позвонил, я бы ничуть не обиделся. Наоборот! Связь поколений, связь времен. Звони!
— Не валяй дурака. Они уже спят. Ты же знаешь, дедуля очень трудно засыпает и рано встает. Сейчас его поднять — никакие снотворные не помогут. Да и что за спешка? Можно завтра поговорить... То есть я-то говорить не буду, точно! И тебе не дам.
— Как это не дашь?! Телефон обрежешь? Или, как Димку, в угол поставишь?
— А я тебе говорю, не будешь звонить дедуле!
— Завтра утром, в девять ноль-ноль, состоится первый раунд переговоров. Клянусь!
— Ты этого не сделаешь!
— Почему же?
— Не посмеешь давить на него, использовать его имя. Это же неприлично, Колька! Как ты этого не понимаешь?
— Ты хочешь иметь в мужьях доктора наук? Академика? Хочешь?
— Я хочу иметь просто порядочного мужа. И неважно, кто он.
— Ой, какая ты правильная! А я и не знал. Оказывается, тут, рядышком, под одеялом лежит положительный герой нашего времени! Эй, журналисты-очеркисты, сюда! Вот та, кого вы тщетно ищете! Сюда!
— Не ори! Димочку разбудишь.
— «Ори»! И это потомственная интеллигентка, белая кость, высокие идеалы!
— Не паясничай! И отстань! Не трогай меня!
— Почему? Недотрога?
— Да! Недотрога!
— С каких это пор?
— С таких! Сказала, не прикасайся!
— Укусишь?
— Закричу.
— А Димочка?
— А ты не лезь.
— Хочу, чтобы ты смеялась, радовалась мужу... Муж вернулся из командировки, а жена... как в том анекдоте...
— Убери руки!
— Нюрочка, дурища ты этакая, ты же вся дрожишь...
— Мне холодно. Отдай одеяло. Укрой меня.
— Пожалуйста. Желание женщины — закон для мужчины. Чего плачешь?
— С чего ты взял? Не плачу я...
— Тогда улыбнись... Ну, Ань, ну прошу...
— Ты бываешь таким нахальным, таким беспардонным. Противный!