Забудь о прошлом

— Ну да, я и не спорю, — согласился Поэт. — Вывод в любом случае тот же. Разведка.

— Исчерпывающе? — спросил Железный Тигран у Олбрайта.

— Абсолютно. И вполне согласуется…

— С моей позицией? Вы полагаете, мы сговорились?

— Я вовсе не подозреваю никого в сговоре, — ответил Олбрайт хладнокровно. — И даже, если б это было так… Вы меня убедили, о чем я и доложу Ассамблее.

— Кстати, — вставил Маран, улыбаясь, — все, о чем мы говорили, вовсе не исключает совместной экспедиции.

— В каком смысле?

— Да самом прямом. Я и Дан — вот вам и совместная экспедиция.

Олбрайт рассмеялся.

— Да, действительно. Я уже успел забыть, что вы… не наш.

После того, как он откланялся и удалился, Железный Тигран, облегченно вздохнув, сказал:

— Ну вот. А сейчас поговорим по-домашнему, без посторонних. Непонятно, как теперь все пойдет. Точных сроков насчет Эдуры пока не намечено, ВОКИ хочет сперва разобраться с Тореной. Но одну вещь я хочу прояснить с самого начала. Если не произойдет чего-то совсем уж выше моих сил… — Он сделал паузу, оглядел всех по очереди, уперся взглядом в Марана и сказал: — Командовать экспедицией на Эдуру будешь ты.

— Я?! — несколько преувеличенно изумился Маран, но глаза его на миг блеснули знакомым Дану властным блеском.

Видимо, и шеф уловил этот блеск, потому что сказал с добродушной иронией:

— Надоело подчиняться, а?

— Да я уже привык, — отозвался в том же тоне Маран. — Но если доверят…

— Доверят. В конце концов, ты выстрадал эту Эдуру. Там, на Палевой.

— Но… — Маран повернул голову в сторону Патрика.

— О Патрике не беспокойся, — сказал Тигран. — Он, правда, тоже не любит подчиняться, но…

— Уступает более достойному, — сказал Патрик и подмигнул Марану.

— Патрик пойдет к тебе заместителем. Подумай, кого ты хочешь еще.

— Ну, над первой кандидатурой я раздумывать не буду, — начал Маран, но шеф прервал его.

— Будешь. Потому что полетишь ли на Торену ты, я не знаю, но Дан туда полетит обязательно. По праву первооткрывателя. Вместе с Никой. Так-то, мой дорогой. Конечно, если одно не наложится на другое, то пожалуйста. Но если сроки не совпадут, придется тебе обойтись без твоего Дана. Обдумай и этот вариант.

— Хорошо, обдумаю, — сказал Маран.

У Дана упало сердце.

— Не хочу я ни на какую Торену, — выпалил он возмущенно. — Я не дипломат. Пусть они себе едут, болтают, ходят на свои банкеты и танцуют на балу у Его Величества…

— У Ее Величества, — поправил его Железный Тигран. — Ее Величества Илери Одиннадцатой.

— Все равно не хочу!

— Экий бунтовщик выискался. Не надо мне ничего доказывать, успокойся. Решаю не я, состав делегации определит Ассамблея. И откровенно говоря, я подозреваю, что экспедицию на Эдуру отложат на потом. И еще я думаю, Маран, что без тебя не обойдется. Ты же дал формальное согласие, а они не такие идиоты, чтобы не понимать, сколько очков им прибавит твое присутствие в их команде. Главное же будет происходить в Латании, а там любой местный политик или аристократ сочтет честью пожать тебе руку.

— Мне? — удивился Маран уже на самом деле.

— Скажи мне честно, — попросил шеф, глядя на него с любопытством, — неужели ты никогда не думал о том, какую популярность принесет тебе это письмо, если все кончится благополучно?

Маран посмотрел на него грустно.

— Честно? — Он вздохнул. — Всякий раз, когда я думал об этом, я жалел, что я не сдох тогда на Перицене и не избавился от этого кошмара. И мечтал об одном: умереть до того, как произойдет самое страшное. Дан был прав, этого слишком много для одного человека. Популярность! Да я до сих пор не верю, что все обошлось, и можно перевести дух.

— Ничего, — сказал Тигран. — Там поверишь. Ладно. Идите все и гуляйте еще два дня. Ассамблея объявит о своем решении во вторник. До вторника все свободны, а там по обстоятельствам.

Дан пытался припомнить, видел ли он когда-нибудь Марана, смеявшегося столь весело. И столь заразительно, что и они с Поэтом заулыбались до ушей. Наконец, отсмеявшись, Маран рухнул в кресло и взял со стола полный бокал.

— Что случилось? — спросил Поэт, охотно подхватывая инициативу. — Дан, а ты? Давай чокнемся. — Обычай чокаться он освоил недавно и слегка злоупотреблял им, впрочем, Дан не возражал, когда же немножко выпить, если не сегодня. — Что же тебя так развеселило?

— Я только что столкнулся с Лайвой, — пояснил Маран. — На лестнице. Как вы думаете, что он мне сказал?

— Так он с тобой заговорил?

— Еще бы!

— Ну и?

— Угадайте.

— Предложил вернуться в Бакнию? — спросил Дан.

— Нет. Ты слишком многого от него хочешь.

— Сказал, давай дружить? — предположил Поэт.

— Уже ближе.

— Ладно, не томи.

— Он сказал: «Ну и ловкач же ты, Маран. Я тебя не сразу и узнал — так ты разодет».

Дан невольно улыбнулся. Смокинг шел Марану точно так же, как любая другая одежда, и держался он, как светский лев, убивший, по крайней мере, полжизни на всякие рауты и журфиксы.

— «Как всегда, — сказал он мне, — ты устроился лучше всех. Сбежал, бросил эту проклятую страну с ее проклятыми проблемами…»

— Он был пьян? — спросил Поэт.

— Изрядно. «…Оставил меня расхлебывать заваренную тобой кашу… Но я на тебя не в обиде, — сказал он. — Если хочешь знать, я горжусь тобой. Ты ведь был мальчишкой, когда пришел в Лигу, мы выпестовали из тебя»…

— Маран, прекрати! — Поэт уже хохотал, Дан тоже не выдержал, настолько забавно Маран изобразил отеческие интонации Лайвы.

— Скоро он прикажет повесить на твой дом памятную доску и переименовать нашу улицу в твою честь, — сказал Поэт, успокоившись.

Маран уже не смеялся.

— У меня даже не осталось чувства, что он меня ненавидит, — заметил он. — Видно, за эти годы его ненависть поостыла…

— Ничего, дашь повод, и она вспыхнет снова.

— Ну, разогретая каша уже не обжигает. Правда, потом появился Песта. Он ведь опять в Правлении. Остановился поотдаль, набычился и стал ждать, пока мы наговоримся. Вот этот задушил бы меня собственными руками. Он же дважды терял из-за меня должность. А Лайва… — Он помолчал, потом сказал философски: — В чем-то он прав.

— Насчет смокинга?

— Не только. В итоге я действительно устроился лучше всех. Я свободен и даже счастлив. Иногда.

— Иногда?

— Когда мне удается не думать о прошлом.