Забудь о прошлом

— А что тут написано? — спросил Маран.

Дан оглянулся, Поэт стоял на пороге ванной.

— Какие секреты у меня могут быть от Поэта, — сказал Маран.

— Это имя ее матери. Она умерла очень давно, ты ведь знаешь. С тех пор медальон перешел к ней, память о матери. И не только. Шеф говорил, что она его считала как бы талисманом и никогда не снимала.

Маран промолчал.

— Я так понимаю, это нечто вроде клятвы, — заметил Поэт.

— Какой клятвы? Ничего не было. Даже слов. Я и не знал… — Маран как-то осторожно коснулся диска, взял его на ладонь и повернул надписью к себе, потом спрятал под одежду… — Да, выходит, и не узнал бы, если б… если б палевиане не запретили мне купаться в море…

— Так в том-то и соль! Она как бы дала слово, тебе, себе, не суть важно, но дала. И… ничего тебе не сказала. То есть она связала себя, а ты свободен. Это мне нравится. Вот женщина! — Поэт восхищенно покачал головой.

Дан смотрел на Марана выжидающе.

— Скажи ему правду, Дан, — вздохнул тот. — Мы же не дети, чтобы играть в прятки. С другими и с собой.

Он хотел добавить что-то еще, но открылась дверь, и появился Патрик.

— Все на палубу, ребята, — сказал он возбужденно. — Палевиане прорезались.

Шеф сидел в пультовой. Он молча кивнул на экран. На экране был палевианин. Опустив руки и выпрямившись, он неподвижно стоял посреди «стройплощадки», то есть пустыря, от строительства не осталось и следа, все было убрано, и захламленный кусок земли выглядел точно так же, как в первый день.

— Посоветуемся, — сказал шеф, обводя всех взглядом. — Палевиане предлагают продолжить переговоры.

— О чем? — спросил Дан.

— Этого я не знаю. Я попросил парламентера передать, что нам больше ничего не нужно, что мы улетаем и вряд ли когда-либо появимся снова, он взял небольшой тайм-аут, отошел, переговорил с кем-то по «фону», вернулся и объявил, что Самый Старший тем не менее приглашает нас к себе. Ему есть что нам сказать.

— Это ловушка, — выпалил взволнованный Поэт.

— Возможно.

— А о ночном происшествии речи не было? — спросил Маран.

— Ни слова.

Наступило молчание.

— Что скажете? — спросил Железный Тигран через пару минут. — С Поэтом ясно. Он считает, что это ловушка, и, следовательно, идти не надо. Так?

— Так, — согласился тот.

— Дан?

— Ловушка это или нет, я сказать не могу, — начал Дан, волнуясь. — Необязательно. Но дело не в этом. Я просто не знаю, о чем мы можем с ними разговаривать. Они слишком другие. Я долго думал утром, пытался представить… Ну вообразите себе, что тысяча мужчин вместе с вами обладает женщиной, которую вы любите! Это не для нас. Мы индивидуалисты, свои переживания мы сохраняем для себя, даже если это мука, горе…

— Почему? — возразил Патрик. — Разве мы не стараемся разделить, облегчить боль друга?

— Облегчить! Но не упиваться ею, как… — Он умолк.

— Патрик? — спросил Тигран.

Патрик заколебался, потом неохотно сказал:

— Я понимаю, что по большому счету идти надо. Но очень уж не хочется. Риск велик, а толку на грош. И потом, если им угодно с нами поговорить, почему бы не явиться сюда самим? Нет, шеф, если будет решено идти, я, конечно, пойду, но… Признаться, мне не нравятся ни они, ни их образ жизни.

— Так. Маран?

Маран посмотрел на свои руки, вздохнул.

— Идти надо, — сказал он тихо. — Надо. Ничего не поделаешь. Я пойду.

Поэт всплеснул руками.

— Ты? Опять? Тебе все мало? Угомонишься ты наконец или нет?

— Успокойся, — остановил его Железный Тигран. — Он никуда не пойдет. С него хватит. Пойду я.

— Один? — спросил Патрик ошеломленно.

— Ну если вы все считаете риск неоправданным… Я не буду насиловать вашу волю, господа индивидуалисты.

— Ну уж нет, — сказал Патрик зло. — Я тоже иду.

— И я, — подал голос Дан. — Или мы уже уволены из Корпуса?

Железный Тигран усмехнулся.

— Ну какой без вас Корпус? Так. Со мной пойдешь ты, Даниель. Успокойся, Патрик, в случае чего, вам с Мараном придется нас выручать, задачка не из простых. Вперед. А ты останешься здесь, у экрана, — велел он Поэту и пошел к люку.

Дан покосился на хмурые лица Патрика и Марана, вышедших вслед за ним из орбитолета, и подумал, что, возможно, шеф выбрал его, как наименее ценный кадр.

— Шеф, — напомнил Патрик, — ты же собирался взять Поэта с собой.

— Риск действительно велик, Патрик. А он, кроме того, что он Поэт, он даже и не в Разведке.

— Но я-то в Разведке? — спросил Маран. — Или нет?

Тигран остановился.

— Маран, я очень тебя прошу, — сказал он тихо, — не усложняй мне задачу.

Маран отвел глаза и кивнул.

Подошел палевианин.

— Кто поедет? — спросил он.

— Те же, что вчера, — ответил Тигран.

— Самый Старший хотел видеть также его, — палец палевианина уперся в грудь Марана. Потом он заглянул Марану в глаза и вкрадчиво добавил: — Если ты не боишься.

У Марана было такое лицо, словно его ударили, он судорожно вздохнул, но смолчал. Дан вспомнил вчерашнее «Они сумели меня согнуть» и шагнул вперед.

— Шеф, — сказал он умоляюще. — шеф… Разрешите… — но Тигран жестом остановил его.

— Иди, — сказал он Марану и кивнул в сторону палевианского флайера. Дан кожей ощутил его гнев, не хуже любого эмпата.

Шеф сел рядом с Даном, Маран на переднее сидение, а палевианин устроился сзади. Когда дверца закрылась, Маран повернулся к Тиграну и одними губами сказал:

— Спасибо.

— Меня известили, — сказал Самый Старший торжественным голосом, — что земляне разобрали свои сооружения и готовятся к отлету. Надо ли понимать это так, что вы больше не собираетесь селиться здесь, вторгаться в жизнь нашего общества и нарушать покой нашего существования? Можем ли мы надеяться, что через год или два не прилетят новые корабли?

— Выслушай меня, Самый Старший, — заговорил Железный Тигран. — Кстати, самый старший кто? Правитель? Жрец? Хранитель?

— Скорее, хранитель, — ответил тот, чуть помедлив.

— Хранитель Общности? Или хранитель чувств. Ясно. Выслушай меня, хранитель, сегодня я буду говорить тебе только правду. Вы ведь умеете отличать правду от лжи, не так ли? Я догадываюсь, что вчерашнее ваше недоверие было обусловлено, помимо осведомленности о нашем не самом безупречном прошлом, еще и тем, что в наших словах присутствовала некоторая фальшь. Так вот. Там, на Земле, я тоже в каком-то роде хранитель. Хранитель жизни и свободы тех, кто со мной работает. Вы захватили моего человека, и я должен был вернуть его. Мы не собирались здесь селиться, вмешиваться в ваши дела, это была всего лишь военная хитрость, мы хотели выручить нашего товарища, больше ничего. Теперь мы улетаем и не вернемся, потому что земляне не хотят быть незванными гостями. Мы не посягаем на чужие территории, во Вселенной достаточно свободного места, и когда нам понадобится создать колонии, мы отыщем планеты, на которых не надо будет нарушать ничей покой. Нам от вас ничего не нужно. Может быть, наша первая экспедиция слишком назойливо искала общения с вами, это была ошибка. Но мы пришли с миром и открытым сердцем тогда, с миром мы пришли и теперь.