Забыть Миссанрею

— Улететь, — эхом повторил Ренн. В то время он даже не думал о том, что, раз отец может так говорить — и может сопротивляться желаниям его матери и супруги, значит, и у него тоже осталось немного своей воли. И… откуда у него эти силы? Нет, тогда он об этом не размышлял. Иное овладело его мыслями.

— Улететь, чтобы обрести свободу.

Свобода. Это слово было таким странным, одновременно пугающим и притягательным. Что такое свобода? Тот, кто всю жизнь провел в рабстве, не знает ее значения и не видит в ней смысла. Лишь тот, кто был ее лишен, может понять, зачем она нужна. Может быть, потому у отца и не хватило сил и мужества протянуть руку и взять ее. И как знать, достанет ли смелости у сына совершить решительный шаг?

— Но как?

— Я не знаю, — отец, как маленького, погладил его по голове. — Если бы я знал или хотя бы догадывался… я бы не стал молчать столько лет.

И снова Ренн поверил отцу и ни о чем не задумался.

— Что же мне делать?

Какое-то время отец и сын подавленно молчали. Наконец старший произнес:

— Думаю, ответ знает твоя жена. Компания «Магия и мы», которой она руководит, производит эти серьги… и не только их. Как я уже сказал, псиалзы способны подавлять волю окружающих, а это прямой путь к власти. Возможно, правительницы Миссанреи мечтают, что однажды псиалзов в Галактике станет столько, что достаточно будет дать команду — и все их носители станут рабами миссанриек. Тогда произойдет массовый переворот в сознании всех людей… Так ли это, я не знаю, а проверить слишком сложно. Твоя сестра… она работает зарядницей этих самых камней, программируя их. Как она это делает? Я не знаю, а спросить… Она бы ни за что не стала со мной разговаривать. Кто я для нее? Всего-навсего мужчина, который вечно что-то готовит, стирает, убирает…Она может любить брата, но никак не отца. Мы с матерью не воспитали ее должным образом… вернее, я не сумел привить ей хоть капельку уважения к мужчинам. Возможно, если бы таких, как она, было чуть больше…

Ренн представил себе супругу. Вспомнил, как она с ним обращалась. Как заставила развлекать своих подружек, как держала взаперти… как проделывала с ним то, о чем он бы ни за что никому не стал рассказывать. Просто потому, что это было ужасно унизительно и больно. Да и кто мог бы ему помочь? «Моя жена часто бьет меня, может на полдня приковать наручниками к батарее, забывая при этом кормить. А однажды привела своих подруг, приказала танцевать перед ними. Они напились и…изнасиловали меня. Что мне делать?» — «Ну, для начала попробуйте с нею поговорить. И вообще, что вы сделали для того, чтобы она вас не била?»

Нет. Ни за что. У него просто не хватит сил переступить через себя. Он…

Он пойдет на все ради свободы.

…Когда два часа спустя жена вернулась домой, на кухне сидели двое мужчин. Пахло пирогом с ягодами и жареной рыбой. При виде невестки старший заторопился домой — мол, у него самого полно дел. — а младший кинулся помогать супруге снять плащ, подал домашние туфли, усадил в кресло, включил приятную легкую музыку и принес стакан ароматизированного коктейля.

— Вижу, — жена потрепала его по щеке, — мой мальчик взялся за ум…

— Меня вразумил отец. Он дал мне несколько ценных советов, — Ренн опустил глаза. Потом, поколебавшись, встал на колени, бросил на супругу взгляд снизу вверх. — Прости. Я вел себя неправильно…мне больно сознавать, что столько времени потеряно из-за моего упрямства… Ты правильно делала, что наказывала меня… Прости и… мы можем начать все с начала? Обещаю, что буду послушным и выполню все, что ты мне прикажешь.

Она смотрела на него поверх бокала.

— Ты милый мальчик, — сказала наконец, — на тебя невозможно долго сердиться. Но я буду последней дурой, если поверю тебе просто так, без испытания.

— Я готов.

— Тогда, — она скинула обувь, — помассируй мне ноги.

Ренн был к этому готов. К этому и еще многому другому.

«Это и многое другое» продолжалось несколько недель. Он вел жизнь затворника, никуда не выходил, день-деньской наводил порядок, стирал, готовил, занимался рукоделием, украшая дом. Вечерами развлекал супругу, принимал гостей — ее подруг и терпел все, что они с ним проделывали. Конечно, изо всех сил старался в постели. Терпел, кивал, соглашался, выслушивал нотации и сентенции, просил прощения…

И это принесло свои плоды. Оория стала разговорчивее. Она чаще начала при нем обсуждать положение дел фирмы, иногда приглашала коллег для деловых переговоров к себе домой. В такие моменты Ренн вертелся рядом, слушал во все уши.

— Ничего, что он тут трется? — сердито выговаривала одна из дам. — Развесил уши… подслушивает…

— Не обращайте внимания, блистательная И-Мара, — отмахнулась Оория. — Ренн совершенно безобиден. Просто ему скучно день-деньской одному, вот он и льнет к нам. Иди сюда, малыш. — она указала на ковер у ног, и Ренн тотчас же присел рядом. Унизанная перстнями рука провела по его волосам. Изловчившись, он поцеловал кончики ее ногтей и был «вознагражден» короткой пощечиной, которую снес равнодушно.

— И все равно, это как-то непривычно — обсуждать дела фирмы в присутствии мужчины. Конечно, он ничего не в состоянии понять, но этот его взгляд… Ох, собаки настолько лучше в этом плане. А он глядит так, будто вот-вот заговорит.

Ренн молчал, стискивая зубы и изо всех сил удерживая на лице легкую дежурную улыбку. Жена продолжала гладить его по волосам.

— Это мой дом и мои правила, — сказала она. — Ренн останется здесь.

Она поставила ногу ему на бедро.

— Как вам угодно. Но если мы все станем потакать своим прихотям, производство развалится окончательно. Надо запретить зарядницам брать себе мужей по крайней мере в первые четыре-пять лет. Они всю энергию растрачивают на бесполезных мужчин, в результате чего страдает качество. Псиалзы выходят с конвейера не полностью заряженными. Пропадает эффект. Они перестают действовать мгновенно. У нас уже двадцать шесть жалоб с начала месяца. В восьми случаях контроль ослаб на третьи сутки, в пяти — на седьмые. В двух — он держался только несколько часов, а в одиннадцати не наступил совсем. Нам пришлось отозвать всю партию псиалзов и возместить убытки за свой счет. Еле-еле удалось свалить всю вину на пиратов — дескать, они подменили на таможне груз контейнерами с фальшивками. Но вы прекрасно знаете, чем это чревато.

— Пираты? — третья из собеседниц впервые подала голос. — Вы свалили все на пиратов, блистательная И-Мара?

— Да, уважаемая Я-Тоа. И я прекрасно понимаю, что мы допустили ошибку. Ибо если этой утке поверят, это…

— Это катастрофа. Причем галактического масштаба. Партия псиалзов с мощным подавляющим эффектом.

Ренн стал слушать внимательнее, при этом демонстрируя полное безразличие к теме разговора. Форма ногтей заинтересовала его гораздо больше. В данный момент он занимался тем, что осматривал свои заусенцы.

— За такой товар не только пираты, половина галактики передерется. Драгоценности, подавляющие волю и внушающие безграничную веру владельцу…

— Мы должны немедленно сообщить, что информация о пиратах оказалась ложной, — заявила Оория. — Свалить все на некомпетентную служащую, которая решила, что партию украли, и все это выдумала. Найти среди служащих таможни самую слабую, поговорить с нею по душам — пусть возьмет грех на себя, публично покается во лжи. Придется заплатить, но это в итоге все равно выйдет дешевле, чем доказывать, что по галактике не гуляет несколько сотен драгоценных камней с гипнотическим эффектом. Ведь их будут искать…

— В любом случае это удар по нашему бюджету. На Миссанрею и так косо смотрят эти мужские миры, — скривилась И-Мара. — Мы у них как кость в горле. Свободные женщины, осмелившиеся жить своим умом. Несомненно, они будут только рады узнать, что наше могущество подорвано. И все из-за недобросовестности нескольких зарядниц.

Ренн продолжал заниматься своими делами. Закончив рассматривать ногти, он встал, налил всем гостям по бокалу ягодного ликера.

— Может быть, что-нибудь еще?

— Нет. Оставь нас, — отмахнулась жена. — Я тебя потом позову, когда понадобишься.