Забытая ночь

– Не надо меня впутывать во все то дерьмо, которым ты занимаешься, Демьян.
– шепотом произношу и крепко сжимаю кулаки.
– Ты смотришь сейчас на меня как на шлюху. Думаешь, я в шестнадцать лет мечтала, чтобы меня трахнуло сразу несколько мужчин? 

– Анюта, ты...
– грубо начинает мужчина, но я не даю ему закончить предложение. 

– После всего, что ты знал обо мне, считаешь, это было пределом моих мечтаний? 

Я поднимаю голову и печально улыбаюсь, смотря в карие глаза, наполненные злостью. На его лице и шее пульсируют маленькие вены, в такт неровному дыханию и сердцу. Ты не веришь мне, да? 

– Ты сама впуталась в это дерьмо, Аня. 

– Димыч, заткнись.
– рычит на своего друга Власов.
– Мы сами разберемся. 

– Пусть говорит, ты же веришь всему, что тебе рассказывают друзья, так?
– выделяю предпоследнее слово, даже не оглядываясь на "друга". 

– Сука! Как же мне надоело вытаскивать из тебя каждое слово клещами!
– меня дергают за волосы, запрокидывая голову назад.
– Разве я не спрашивал, была ли ты в Бархате с Никой? Разве не спрашивал, Анна? 

– А что я должна была ответить?!
– бью его по руке, но мужчина только сильнее сжимает кулак с моими волосами и я вскрикиваю от боли.
– Демьян, отпусти. Мне больно.
– он неотрывно смотрит мне в глаза, пропустив последнее предложение мимо ушей. 

Я тоже их ждала. Восемь лет ждала, что мне кто-нибудь расскажет, что случилось с Никой, нашли ли те люди данные, которые украла подруга... Я ждала, что однажды глухая боль уйдет прочь из моего сердца, но, к сожалению, с каждым прожитым днём её становится только больше. 

– Мне надоело быть общественной игрушкой для битья. Либо ты сейчас убираешь свои руки и выставляешь своего друга из МОЕГО номера, либо можете катиться к черту оба. 

Я специально говорю тихо. Если сейчас попытаюсь использовать голосовые связки в полную силу, то определенно мужчины только жалкий писк. 

– Димыч, дай нам поговорить.
– вздыхает Власов и отстраняется от меня, убирая руки в карманы черных брюк.
– Я наберу тебе, перед тем, как выехать на место. 

– Без проблем.
– он расслабленно пожимает плечами и бросает насмешливый взгляд в мою сторону.
– Киса, ты вспомни того, кто тебе воду наливал на баре.
– поднимаясь с кресла и подмигивая, бросил мужчина, а затем направился к выходу из номера. 

Воду? У бара? 

Безумная догадка лишает меня возможности двигаться. Гипнотизирую медленно закрывающуюся дверь и не нахожу сил, чтобы сделать вздох. 

Тот бармен... Знакомый Ники... Дима... 

Он и есть тот мужчина? Как получилось, что все настолько сильно запуталось? Он знает о смерти Вероники. Он - друг Демьяна. Но Власов... Он не знает о том, что его человек ведет двойную игру, манипулируя и вводя в заблуждение? 

Но этот самый человек сейчас спокойно покинул номер, зная, что я могу рассказать... Он не переживает из-за этого или... У Дмитрия есть запасной план? 

– Помнишь, я говорила о том, что второй и последний поход в Бархат чуть не лишил меня жизни? 

Я наблюдаю за молчаливым мужчиной, который направился к панорамному окну, держа руки в карманах: резкие, размашистые движения и полное игнорирование меня. Он считает меня шлюхой? 

– Ника кое-что забрала у Тохи, как его тогда звали другие... Люди. Она не отдала эту вещь, насколько я знаю, и поплатилась за это... 

Каждое слово даётся мне с большим трудом, приходится каждый раз сглатывать комок тошноты и со всей силы впиваться ногтями в ладони. Только боль помогает мне сохранять хоть какое-то самообладание. 

– Что было дальше, Аня?
– холодно, отстраненно спрашивает мужчина, расматривая городскую суету за окном. 

Последние дни лета в этом году выдались очень теплыми, я бы с радостью сейчас наслаждалась этими моментами, но... 

– Я боялась, что может что-то случится, поэтому и пошла с ней в то место. Она буквально впихнула меня в руки бармену, которого звали Димой и в миг затерялась среди толпы отдыхающих. 

При упоминании имени бармена Демьян заметно дернулся. Я попала в точку. Бармен и есть этот козел Дмитрий. Но тогда он был добр ко мне, почему сейчас столько презрения? 

– По моим ощущениям прошло чуть больше часа, когда ко мне приставили нож и заставили пойти в сторону служебных помещений. Я точно не уверена, правильно ли ощущала время... Тот вечер... Я не все помню из-за того, что находилась под действием какого-то препарата.
– судорожно вздыхаю, вытирая очередную слезу с бедра и роняю голову на колени.
– Было очень страшно. Их было четверо, вроде... А Ника... Она была без сознания, когда меня привели к Тохе. Помню, как меня держало несколько человек, а еще один что-то вкалывал. 

"Ей надо расслабиться" - от этой фразы меня до сих пор колотит так, что все слова мигом пропадают из головы. Прошло столько времени... Я буду вечность помнить эти слова? 

– Ты же видел у меня на спине шрамы, да?
– я шмыгаю носом и усмехаюсь своим мыслям.
– Конечно же видел. Это мне подарил один из них. По началу я не чувствовала боли. Было только безразличие к происходящему и стойкий запах гари. Это горела моя кожа. Он резал, прижигал и снова резал. Мне тогда казалось, что это последние минуты моей жизни.
– он так ничего и не скажет, да?
– Я отключалась, приходила в сознание, в меня запихивали какие-то таблетки и я снова впадала в состоянии транса. 

– Дальше. 

Конечно... Власов нуждается в информации о своей драгоценной сестричке, а не в моих соплях. 

– На какой-то миг я увидела Веронику... Она лежала все в той же позе, как и тогда, в самом начале, на бильярдном столе и смотрела на меня глазами полными слёз и страха. Она молила меня о помощи. Без слов или каких-либо жестов... Все было в глазах. Я все поняла тогда. Нам оттуда не выйти на своих двух. Твоя сестра, Демьян, была вся в порезах, гематомах, ссадинах, а я... Мои конечности были крепко связаны, а сзади пыхтел какой-то мужик, выворачивая мои органы наружу и наслаждаясь моими криками. Он пальцами раздирал то, что прижег Тоха и лил в вновь открытые раны раскаленный воск. Им это нравилось. Возбуждало. А потом все прекратилось. Когда я пришла в себя, то на мне было черное платье с длинными рукавами и тугой горловиной.
– я усмехаюсь и поднимаю голову, рассматривая напряженную спину Власова.
– Мне в очередной раз что-то вкололи и вышвырнули в общий зал, где веселился ничего не подозревающий народ. Не знаю, почему они это сделали. Меня вообще ничего не интересовало. 

Я медленно приближаюсь к мужчине и останавливаюсь в шаге от него с протянутой рукой, а потом сжимаю её в кулак и стискиваю зубы, чтобы не закричать от разрывающей меня боли. 

– Это же конец, да?
– шепотом спрашиваю, даже не надеясь на его ответ. Глупый и бессмысленый вопрос, на который не стоит отвечать. 

– Что стало с Вероникой? 

– Не знаю. Когда меня вышвыривали, не было времени посмотреть по сторонам. 

Но я помню ссору между теми ублюдками. Несколько из них ругались где-то в стороне, пока меня пичкали наркотиками. Хотя, в моей голове была такая каша... Возможно, ссора всего лишь игра моего воображения.