Забытые дела Шерлока Холмса

— Он сделал это ради денег, мистер Стюарт. Скотт хотел обеспечить себе безбедную жизнь. Хамборо истратил все свои средства и больше не мог оплачивать расходы мошенников. Скотт и Монсон вместе очищали карманы этого бедолаги, но в один прекрасный день они опустели. Получить с живого Хамборо было уже нечего. К счастью для Скотта, доктор Макмиллан плохо разбирался в огнестрельных ранениях и поверил в рассказ о несчастном случае. После этого Скотт ушел в тень, занявшись своими делами. Безусловно, он хотел, чтобы Монсон считал себя невольным виновником смерти молодого человека. Если бы горизонт был чист, он, вероятно, вернулся бы и потребовал отдать «долг», не выплаченный покойным. Не сомневаюсь, что подпись лейтенанта тут же появилась бы на куда большем количестве долговых расписок, чем Хамборо оставил некогда ростовщику Бересфорду Тоттенхэму. Монсону пришлось бы рассчитаться с дружком, расставшись со значительной частью страховой суммы в тридцать тысяч фунтов. А гибель Хамборо осталась бы для всех несчастным случаем, как и засвидетельствовал доктор Макмиллан. Но когда Скотт прочел в газетах об аресте Монсона, он, разумеется, решил не показываться никому на глаза.

— Майор, конечно же, отказался бы платить ему, — с надеждой в голосе возразил Стюарт.

Холмс покачал головой:

— Скотт, он же Дэвис, он же Суинни — вовсе не какой-то таинственный шантажист. Ему не нужно было угрожать Монсону сфабрикованными доказательствами убийства. Бедный одураченный майор и без того уверен, что это он случайно застрелил Хамборо. Скотту оставалось только намекнуть, что он видел, как Монсон подкрадывался к лейтенанту и брал его на прицел. А для пущей убедительности он мог бы добавить, что стал невольным свидетелем того, как майор выдергивал шлюпочную пробку из лодки накануне вечером. Хотя сам Скотт, безусловно, и был исполнителем этой увертюры к преступлению.

Возникла неловкая пауза.

— Вы можете приговорить Монсона к виселице, даже имея те доказательства, что я вам предоставил, мистер Стюарт! — заявил мой друг, а затем спокойно добавил: — Но подумайте, насколько бы вы облегчили суду задачу, предъявив обвинение Скотту. Неужели вы до сих пор сомневаетесь, что Монсон заплатил бы сообщнику половину от своих тридцати тысяч, лишь бы только заткнуть ему рот? Уверяю вас, он отдал бы все ради своего спасения!

Помощник прокурора медленно поднялся с дивана:

— Хорошо, я доведу до сведения суда все, что вы говорили.

— Если вас не затруднит, — вежливо попросил Холмс, — передайте прокурору мои поздравления с тем, что профессор Мэтью Хей, судебный врач из Абердина, дал согласие свидетельствовать в защиту майора Монсона.

Как известно, профессор Хей сдержал обещание, и Верховный суд в Эдинбурге признал обвинения против Альфреда Джона Монсона недоказанными. Впоследствии мы с Холмсом лишь однажды слышали о майоре, когда он предъявил иск Музею восковых фигур мадам Тюссо, выставившему его копию в Комнате ужасов. Эдвард Скотт, или Эдвард Суинни, как его звали на самом деле, продолжал скрываться от правосудия. Однажды, когда я перебирал бумаги Холмса, перед тем как снова положить их в жестяную коробку, меня словно молнией поразило.

— Холмс, а вам не кажется странным, что Скотт часто отлучался из Ардламонт-хауса по вечерам? Судя по всему, он отправлялся в Глазго дневным пароходом и возвращался лишь к ночи. За исключением воскресений, когда он обедал с Монсоном в Ардламонте. В среду и субботу, по словам слуги, он уходил еще раньше, чтобы к двум часам уже быть в городе. Полагаю, он посещал проституток в низкопробном публичном доме.

Холмс выслушал мои слова с полузакрытыми глазами и сплетенными кончиками пальцев. Затем посмотрел на меня и подтвердил:

— Именно в среду и субботу, с завидной регулярностью.

Он опустил голову и, казалось, задремал. Но вдруг резко выпрямился в кресле:

— Он уходил на работу! Несомненно! Полагаю, ничего особо выдающегося он не делал, но metier [61] у него точно было. Кто занят каждый вечер, кроме воскресенья, а также днем — в среду и в субботу?

— Понятия не имею.

— Боже милосердный, — разочарованно сказал Холмс. — Ватсон, неужели вы никогда в пору своей юности не посещали мюзик-холл? Спектакли там идут каждый вечер, а также днем в среду и субботу. Осмелюсь предположить, что вы могли бы увидеть Скотта на сцене театра «Эмпайр» в Глазго.

61

Ремесло (фр.).

— Что за абсурд!

— Не спорю. Однако, если бы я каждый раз получал по гинее, когда абсурд оказывался реальностью, я давно бы уже превратился в богача.

Мы больше не возвращались к этой теме, пока не получили письмо от Дэвида Стюарта. Он сообщал, что Эдвард Скотт некоторое время работал ассистентом фокусника в мюзик-холле, а затем пропал. В ходе представления показывали трюк со стрельбой — апельсин на голове человека разлетался вдребезги при выстреле. Это один из древнейших цирковых приемов. Фрукт заранее разрезается на части. Когда раздается грохот пальбы, публика невольно закрывает глаза и сцену затягивает пороховым дымом, фокусник дергает за невидимую нитку и мишень превращается в мелкие кусочки. Храбрый, но скромный ассистент, помимо всего прочего, должен подготовить холостые патроны для пистолета.

— Уверяю вас, Ватсон, — сказал Холмс, протягивая длинные ноги к камину, — что Скотту ничего не угрожает, даже в том случае, если его вдруг арестуют. Доказать его вину теперь будет крайне затруднительно. Если уж они не смогли осудить Монсона, то Скотт им тем более не по зубам. Мистеру Стюарту и его коллегам пришлось бы для начала признать полную ошибочность своего обвинения против Монсона и справедливость всех моих выводов, до мельчайшей подробности. Не думаю, что они согласятся проглотить столь горькую пилюлю.

Как показало время, они и в самом деле не согласились.

Чистоплотный муж

I

Эта история началась дождливым осенним утром, незадолго до мировой войны. Шерлок Холмс сидел за столом, с которого еще не успели убрать остатки завтрака, и просматривал свежую почту. Я развернул «Таймс» и углубился в статью о сербском кризисе, но тут же отвлекся, услышав удивленный возглас моего друга. Увидев напряженное лицо и искрящиеся весельем глаза Холмса, я понял, что он изо всех сил пытается сдержать приступ смеха.

Наконец он взял в руки один из лежавших на столе листов бумаги и процитировал вслух:

Сэр, отвечаю на Ваши вопросы о моем происхождении etc. Мои родители — кебмен и его кобыла, моя сестра — погонщица северных оленей, а брат — отважный капитан парового катка. И это все, что я могу сказать человеку, не имеющему права этим интересоваться (в письме от пятнадцатого числа сего мес.). Ваш недостойный зять Г. Смит

— Черт возьми, Холмс! Кто такой этот Смит и кому адресована эта чушь?

Холмс скользнул взглядом по двум другим страницам и отложил их в сторону, покачав головой:

— Понятия не имею, мой дорогой друг. Во всяком случае, она определенно адресована не нам. Любопытно, впрочем, что в конверте нет сопроводительного письма. Но не сомневаюсь, что не позднее вечера мы узнаем новые подробности. Один момент! Вот еще одно послание от того же отправителя.

Сэр, не знаю, что Вы будете теперь делать, но послушайтесь моего совета и будьте осторожны. Ваш etc. Г. Смит