Зачарованное озеро

На миг — но только на миг! — он поддался искушению: перед глазами встал трехмачтовый красавец корабль вроде «Яганы». Нет, не пойдет. Предположим, ведьма не обманывает. Тогда что же это за бляшка такая, что за нее готовы выложить столько золота? Нет уж, такая тайна нужнее самому!

— Давай поговорим ладком, — предложила пантерка. — Хоть ты мне и отхватил ухо, я на тебя не злюсь. Я к тебе с самого начала пришла с добром.

— С добром? — хохотнул Тарик, гордый своим хладнокровием. — Помнится, ты мне обещала что-то оторвать...

— Так это я просто пугала. Подумала: глупый мальчишечка, пугнуть разок — и сладится дело. Это все равно что торговое дело: сначала даешь мизерную цену, а если видишь, что не прокатывает, — начинаешь набавлять. Кто ж знал, что ты такой твердый, богатырь прямо... Давай по-хорошему? Ну, зачем тебе эта дрянь?

— А тебе?

— Дай мне ни к чему, — сказала пантерка. — Я сейчас навроде приказчика. Что сказал хозяин — нужно исполнять: хозяин таков, что прогневить страшно...

— А кто твой хозяин? — спросил Тарик с нешуточным любопытством — а вдруг не врет?

Пантерка, прижав единственное ухо, оглянулась словно бы боязливо:

— Суровый хозяин, прекословия не терпит... Я-то еще добрая, а вот если хозяин за тебя возьмется, заплачешь горючими слезами, да поздно будет... Давай по-хорошему, а? Если сомневаешься, не веришь, сделаем так: я тебе утречком оставлю горсть золотых в тряпице у бузинового куста с твоей стороны. А ты заберешь и сносишь к толковому ювелиру, он проверит — и враз скажет, что золото настоящее, без обмана. А вечерком возьмешь мешок и сходим туда, где остальное золото прикопано. Тут недалеко, можно средь бела

дня, если ночью боишься. Корабль купишь, по всему свету плавать будешь, куда только захочешь. Заморские страны, всякие диковины, приключения... Только смотри! Если возьмешь золото — значит, согласился, отдашь бляшку по-хорошему. За обман в иных торговых делах можно и головы лишиться... Ну, согласен?

Она так и подалась вперед, не сводя с Тарика желтых немигающих глаз, часто дыша. Смело можно сказать, что она волновалась.

— Не договорились, — сказал Тарик решительно.

— Мальчиш-шка... — прошептала пантерка. — Теребенщик сопливый... Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому. Не отдашь бляшку — возьмусь за твою гаральянскую потаскушку: придушу ее нынче же ночью, и не видать тебе ее норки как своих ушей, разве что мертвую выкопаешь и холодную жулькнешь...

Вот тут Тарика прошибла, словно порыв морозного ветра, нешуточная тревога — не за себя, конечно, за Тами. Но тут же он успокоился: ничего у нее не выйдет, пугает, как маленького. Вот и в трактате написано, что «волховские женки», какой бы разновидности ни были, способны оборачиваться только после захода солнца. Так что при солнце на небе она Тами ничего не сделает. А во дворе — Лютый, с которым шутки плохи. Скинувшись зверем, ведьма ничуть не сильнее и не ловчее обычной пантерки, а Лютый уже в Гаральяне двух придушил и даже лесную тигру (правда, с двумя такими же псами). И нет на нем ни одного шрама от звериных когтей. Сгребет за глотку — та и пискнуть не успеет...

— Надоела ты мне, кошка драная, — сказал он. — Беги отсюда н больше не лезь в гости незваной, иначе ухом не отделаешься. Мы тебе не по зубам, понятно? Так и скажи своему хозяину... если он у тебя есть.

Вскочил с постели и утвердился на ногах покрепче, сжимая кинжал (и вновь показалось, что замысловатые серебряные узоры на остром клинке причудливо колышутся). Стараясь, чтобы его голос звучал как можно тверже, предупредил:

— Бить буду в сердце, раньше никогда не приходилось, но я изо всех сил постараюсь...

— Еще пожалеешь... — прошипела пантерка.

И исчезла в коридоре. Помаленьку тускнело зеленоватое сияние, пока не пропало совсем. Тарик облегченно перевел дух. Как и прошлой ночью, подумал: все же бабка слаба, пакости у нее мелкие и всерьез не напугают. Однако... Нужно крепко подумать, как предупредить Тами, чтобы она поверила. Бабка и в самом деле может к ней нагрянуть... Нет, Лютый не пустит, а он, Тами говорила, у чужого не возьмет и самого вкусного куска, так уж приучен...

Снова, как и в прошлый раз, навалилась необоримая сонливость, и Тарик, сделав шаг назад, положил кинжал у изголовья и провалился в каменный сон без кошмаров...

Глава 4

ВЕСЕЛАЯ КОЛОВЕРТЬ

Утром он почувствовал себя бодрым и свежим и сразу после

завтрака стал собираться самым тщательным образом. Лучшие штаны, лучшая сорочка с вышивкой, ни разу еще не надеванная, лучший кафтанчик из синего бадахарского шелка для самых праздничных летних дней, лучшие ботинки, тоже как следует не разношенные по ноге, но нисколечко не жавшие, берет по ухватке этого года чуть великоват и сбит так, чтобы прикрывал правое ухо. Впервые в жизни одевался так старательно перед встречей с девчонкой и, придирчиво осмотрев себя в зеркало, повертевшись даже, остался доволен: по столичным меркам провожатый хоть куда, пуговицы и пряжка новенького ремня сверкают, платье сидит без морщинок...

Помня прошлые ярмарки и учитывая, что он сегодня не развлекается, а девчонку ведет туда, где за все придется платить, добрую пригоршню денаров, полтешков и шустаков высыпал в потайной карман, пришитый слева. Предосторожность не лишняя — в любое скопление развеселого народа, а уж на большую ежегодную ярмарку особенно, замешается немало искусных «сквознячников», умеющих залезть в карман так, что и не заметишь, будь ты трезвехонький и гляди во все глаза...

Сбережения его вновь понесут серьезный урон, но печалиться об этом не следует: все отдал бы до последнего грошика, лишь бы сегодняшняя встреча получила продолжение...

Одно чуточку портило картину: отсутствие бляхи, на которую Тарик пока еще не имел права. Каждому будет ясно, что он еще Школяр... а кто-то может принять и за Темного, по платью не определишь — иные Темные годовички одеваются и побогаче. Но не прицепишь же золотых сов, их дозволяется носить только на форменной одежде...

В коридоре он встретил маманю, глянувшую на него смешливо:

— А расфуфырился... На ярмарку?

— Куда же еще? — ответил он солидно.

— И с этой гаральянской девчонкой, конечно? (Что радовало — в ее голосе не было ни малейшего осуждения или неприятия.)

— С ней.

— Может, тебе дать пару денаров? — заботливо осведомилась маманя.

— Да нет, у меня заработанных хватает.

— Ну, смотри. Не швыряйся там монетами, но и не скупись. И крепенько запомни: девушки не любят ни робких, ни слишком нахальных, золотой серединки держись.

— Да ладно, — сказал Тарик еще солиднее. — Не первый раз с девчонкой иду, понимаю, в чем тут политесы.

— Ох, хвастунишка... — Улыбка была молодой. — Ты уж аккуратнее! Говорят, эти гаральянские девчонки особенно норовистые, так что и за словами, и за руками следи... Отец спозаранку ушел на ярмарку — у него не развлечения, а дела.