Загадаю Тебя

– Не надо, я сам спущусь.

– Ты себя видел?

– Лёх, всё, угомонись.

– Чё?

– Езжайте спокойно, пацаны. Потом созвонимся.

– Ага.

– Я серьёзно.

– Ладно.

– Пока.

Закрываю дверь и плетусь в спальню, чтобы опять залезть под одеяло.

Никуда я не собираюсь, естественно. Абсолютно нет желания пилить в аптеку. Попозже выпью горячего чая и нормально всё будет.

Подминаю под себя подушку. Закрываю глаза. Голова болит, уснуть не получается, и мысли уже по традиции возвращаются к Мироновой.

Интересно, чем она занята сейчас?

В Москве осталась или в Загадаево поехала?

Так хотелось бы её увидеть, хотя бы мельком. Обида ведь прошла, уступив место разъедающей душу тоске.

Вот уж не думал, что можно так скучать по девчонке! Так сильно желать услышать её голос. Коснуться. Обнять. Прижать к груди.

Удивительная штука – любовь. Мы с Мироновой не были близки физически, но она настолько запала в сердце, что вытравить её оттуда кажется теперь почти невозможным.

Как же, чёрт возьми, не вовремя Эля решила провернуть историю с ребёнком. Всё ведь у нас с Олей могло получиться…

«А действительно ли могло? Учитывая тот факт, что она совсем тебе не доверяет?» – ядовито напоминаю сам себе.

Ясное дело, репутация бежала впереди меня, но я всё равно не понимаю, почему она так легко отступила и отказалась от возможности быть со мной.

Рассталась во благо? Чему? Кому?

Не захотела усложнять себе жизнь в свои восемнадцать?

Не испытывала привязанности? Так и не полюбила?

Одна версия хуже другой. Вот даже не знаю, какая причина огорчила бы меня больше, если бы она её честно озвучила.

В общем-то, что это меняет? Мы не вместе. Я принял её выбор и бегать за ней больше не собираюсь. Как бы дерьмово не было.

Хватит. Сколько можно?

Слышу, как хлопает входная дверь.

Да ну на фиг? Вернулись, что ли?

Версия подтверждается, когда в комнату заваливается Галдин и беспощадно врубает свет.

Матерюсь.

– Подъём, болезный!

– Лёх, какого…

– Давай-давай, надо, – стягивает с меня одеяло. – Как будем мерить температуру? – пока щурюсь, демонстрирует мне градусник. – Орально, ректально или традиционно?

– Дебил, – толкаю его пяткой и отбираю аптечный девайс.

– Этими колёсами надо закинуться. Девчонка из аптеки сказала, что они поправят быстро, – выкладывает на прикроватную тумбочку упаковки с какими-то лекарствами. – Вот тут тебе ещё таблы пососать для горла и спрей для носа. А то ты такой гундосый, что слушать невозможно.

Свешиваю ноги с кровати.

– А это зачем?

У порога стоит искусственная ряженая ёлка.

– Для антуража и новогоднего настроения. У тебя с этим явные проблемы.

– Спасибо.

– Не за что. Там ещё гирлянды щас на окна повесим.

Гирлянды, блин.

Качнув головой, улыбаюсь.

Не скрою, приятно, что друзья обо мне заботятся. Наверное, именно такие минуты и определяют настоящую дружбу.

– Твоя маман звонила, – рассказывает вошедший в спальню Разумовский.

– Что хотела? – устало потираю глаза.

– Просила, чтобы ты перезвонил ей.

– Не будет этого, – заявляю категорично.

На кого, на кого, а на мать я очень злюсь.

– Неудивительно. Пошли, пожрёшь пиццы, мы купили по пути.

Хочу отказаться, но желудок протестующе урчит, ввиду чего приходится повиноваться и отправиться на кухню.

– Вы уже должны ехать за город, – первый кусок буквально проглатываю с голодухи.

– Мы подумали и решили остаться с тобой, – Лёха устанавливает ёлку на подоконник и тоже берёт себе кусок.

– Гоните, что ли? Это лишнее.

– Да?

– Перебор, правда.

– И ниче не перебор. Щас будем стругать салат все вместе. Перчатки хозяйственные есть?

– Зачем перчатки? – недоумеваю.

– Этой белоручке надеть, не то поранится, – кивает на Разумовского и тут же получает от того пендаль.

– Пацаны…

Я в растерянности.

– Продуктов и пойла мы закупили. Горячее в доставке закажем. Всё чики-пуки будет, – Лёха машет в сторону пакетов, оставленных на столешнице.

– Вас же ждут в Сосновом.

– Ой да по фиг! – включает телек. Щёлкает пультом. Останавливается на «Приключениях Шурика». – Пей давай колёса, если не хочешь проваляться на больничной койке все каникулы. Я пока рецепт открою… – Галдин на полном серьёзе достаёт телефон и принимается гуглить. – Кастрюли у тебя имеются, Богданыч?

– Там наверху что-то есть.

Разумовский лезет в указанном направлении и громыхает посудой.

– Две нашёл.

– Отлично, тогда погнали, – Лёха шебуршит пакетами из супермаркета. – Сначала надо сварить яйца, картофель и морковь.

– А колбаса?

– Колбаса уже вареная, кретин.

Наблюдаю за друзьями.

Ну сон, не иначе...

Глава 43

Дело близится к вечеру. Салат с горем пополам, но нарезаем и, естественно, без эксцессов не обходится. Лёха, болван, переваривает картошку. Эмиль, как и предполагалось, заливает кровью кухню, порезав-таки палец. В довершение ко всему, ещё и кубики у нас получаются абсолютно разного размера. Мои – идеальные, конечно. Галдин мельчит, а вот Разумовский, напротив, фигачит слишком крупно.

– Какой-то он бесцветный, да? – недовольно выдаёт наш татуированный шеф-повар.

– Трава нужна, – подсказываю я.

– Точняк, – Лёха лезет в холодильник и достаёт оттуда пучки с зеленью. – О, помню, Сенька выращивала такой лук на окне.

– Правильно говорят. Можно вывезти девушку из деревни, но деревню из девушки – нет, – язвит блондин.

– Лучше замолчи.

– Ну а чё, не правда разве?

– Не ругайтесь а, – массирую виски. Голова болит адски.

– Так. Я сам травой займусь, а то придётся потом салат с ветками жрать.