Загадаю Тебя
Шрифт:
– Как так? Праздник же…
– Тоже мне праздник великий! Слушай, у меня сбились все каналы, ни один не работает. Задницей сел на пульт, что-то нажалось.
– Тебе нужна круглая центральная кнопка. Откроется меню. Стрелочками листай вправо. Выбери автонастройка каналов, там будет…
– Нашёл уже сам, – перебивает, не дослушав. После чего между нами повисает пауза.
– Заработал?
– Да.
До меня доносится голос диктора новостей.
– Как жопа уже выглядит, а всё никак не уступит место молодой, – возмущается, судя по всему, имея ввиду телеведущую.
–
– У меня ничего не болит.
– Болит или не болит, пить надо. Врач ведь говорил, что тебе необходим курс.
– Врач? Это который? Купленный твоим хахелем московским?
Упоминание о Богдане откликается в груди тоской и болью.
– Погоди… Ты о чём? – поднимаюсь с подушки и усаживаюсь на кровати.
– И без него бы справились. Ишь ты, спонсер недодельный! Всюду бамажки свои нараздавал!
– Он что, платил врачу?
Когда успел? Мы же вместе были.
– Мне полное обследование всего дряхлого организма в больнице сделали. Потом после выписки Айболит раз в неделю посещал меня целый месяц.
– Домой приезжал? – обалдело таращусь в стену.
– Домой. Ещё и натрындел, что дескать, программа для пенсионеров новая. От поликлиники.
– Как же ты узнал правду? – растерянно перебираю пальцами уголок одеяла.
– Как-как. Тоньке рассказал. Она пошла требовать такую же программу для мужа. Естественно, в регистратуре покрутили пальцем у виска.
– Ясно.
– Возвращать Москалю ничего не буду. Квартиры из-за него лишились! Не прощу!
– Он-то причём.
– Говорил тебе, не связывайся с этим мажором, дура-дурная!
– Дед…
– А ну, скотина пшёл вон оттуда! – громко ругается. Подозреваю, что на моего кота. – Шшш! Ах ты падла блохастая!
– Что такое? – спрашиваю, нахмурившись.
– Твоя шерстяная свинья завалила мне ёлку! Ну я тебе щас дам, плоскомордый! Ты у меня в печи Новый Год встретишь, дрянь усатая! Нашпигую яблоками во все отверстия и поджарю!
В динамике слышно помехи. Очевидно, нашкодивший Персик удирает от деда, а тот пытается его догнать.
Как же сильно я люблю их!
– Нет, ну давай пристрелим его, а? Какая от него польза? Жрёт, срёт, да ест.
– Ты сам нарядил ёлку? – шмыгаю носом.
– Нет, стоит голая посреди комнаты, – рассказывает нехотя. – Петрович, кретин, её припёр. Сдалась она мне. Кому на неё смотреть-то? Пучеглазому коту?
Сердце сжимается.
Напрямую не скажет, нет. Но ждёт ведь? Ждёт? Свою глупую внучку.
– Ладно всё, передача началась про бобров. Пока.
Как всегда без предупреждения сбрасывает вызов, а я, вскочив с постели, заправляю её, бегу в ванную и в голове стучит лишь одна мысль: надо обязательно ехать домой. И никак иначе.
– Хоспаде, осторожнее, – на обратном пути врезаюсь в Сеню, отношения с которой, невзирая на общую работу, до сих пор достаточно напряжённые. – На пожар летишь, что ли? – потирает плечо и отбирает у разувающейся Аси пакет.
– Нет. В Загадаево, – бросаю, ныряя в комнату.
Достаю
рюкзак из шкафа, кидаю на постель и начинаю реактивно собирать самое необходимое.Резко замираю.
А как же девчонки?
Сеня, которая не может вернуться домой к родителям.
Ася, у которой совсем никого кроме нас нет…
Возвращаюсь в коридор. Снова сталкиваюсь с Сеней. На этот раз лбами. Больно.
– Ай! Миронова, ты совсем ку-ку? Шишак стопудово будет.
– Я тут подумала… – прислоняю ладонь к ушибленному месту.
– М?
– А поехали все вместе к деду в деревню? – выпаливаю, глядя на их взъерошенные от шапок макушки.
Глава 40
Дед, действительно не собиравшийся праздновать Новый Год, нашему шумному девичьему нашествию, на первый взгляд, не особо обрадовался. Встретил показушно прохладно и даже поворчал по поводу того, что стольких гостей ему не надобно.
Потом-то оттаял, конечно. Нутром чуяла, что всё-таки ждал он меня. Я не ошиблась.
Девчонки – умнички, не растерялись. Сенька сразу занялась ёлкой. Достала коробку с игрушками из кладовки и начала украшать её. Я с Асей смоталась в магазин за продуктами, а уже ближе к вечеру все втроём принялись суетиться на кухне.
По итогу, совместными усилиями и стараниями к тридцать первому декабря мы оказались целиком и полностью готовы. Нарезали несколько салатов в шесть рук, продумали, что будем варганить на горячее, сварили обожаемый дедом холодец, испекли три пирога и торт. Всё успели. К тому же, с полной уверенностью могу сказать, что в ходе процесса как-то само собой спало давящее напряжение, которое висело между мной и Сенькой. Мы с ней наперебой рассказывали Асе истории из нашего общего деревенского детства и много смеялись, вспоминая те нелепые ситуации, в которые неоднократно попадали.
Иногда рядом с нами сидел дед, то и дело язвительно комментируя очередной монолог. В ногах трактором мурчал соскучившийся по моему вниманию Персик. В гостиной монотонно бормотал телевизор.
Я была счастлива здесь, дома.
Почти счастлива. Ведь на душе… На душе всё равно было больно и тяжко. Я очень сильно тосковала по Богдану. Пальцы постоянно тянулись к молчаливому телефону, и каждый раз я испытывала горькое разочарование. Потому что, увы, не находила в нём ни сообщений, ни звонков от дорогого сердцу абонента.
– Капец просто…
Качаю головой, когда подруга рассказывает про то, как застряла на дереве, слезая с шалаша, который мы устроили на одном из сараев.
В памяти всплывает чёткая картинка. Знойное лето. Крыша. Вишня.
После долгой отсидки на стволе и настойчивых уговоров ребят, Сеня рискнула-таки перекинуть ногу.
Закончилось плохо.
– Баланс не поймала, – с досадой констатирует она. – Полетела вниз. Упала прямиком в жгучую крапиву!
– С-ссс… Неприятно было, наверное, – сочувствующе морщится Ася.