Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Отрывистые команды, доносившиеся со двора, еще долго сопровождали двух штрафников. Это сердито покрикивал на диверсантов, вяло делавших зарядку, Петренко, но как только на них падал холодный взгляд Рейхера, они моментально оживали, силясь изобразить из себя гераклов. Сам лейтенант, раздевшись до пояса, с явным удовольствием поигрывал колесами от телеги, заменявшими ему гири. Грудь, спина и живот от напряжения бугрились клубками тренированных мышц. Большое мускулистое тело излучало энергию и силу. Многократный чемпион довоенного Берлина по борьбе джиу-джитсу, участник показательной программы Олимпийских игр 1936 года, один из немногих, кто смог одолеть основателя джиу-джитсу и дзюдо в рейхе легендарного Эриха Рана, Рейхер и сегодня находился в блестящей форме.

Закончилась зарядка тем, чем всегда. Диверсанты по одному прошли через «болевую мельницу» лейтенанта. На этот раз им досталось больше, чем обычно. Рейхер не скупился на жестокие броски с изощренными болевыми и оглушающими ударами руками и ногами, которые настигали противников из самых невероятных положений. Диверсанты в отчаянии старались увернуться от молниеносных движений этой немецкой мышечной машины, чтобы нанести хоть какой-то удар по натренированному телу. Только это могло спасти от полного поражения. Рейхер всегда поощрял тех, кто хотя бы вскользь доставал его. Ни одному из группы еще ни разу не удалось ощутимо «приложить» лейтенанта, но, будучи настоящим мастером борьбы, впитавшим самурайские традиции своих наставников, он всегда снисходительно поощрял любые, пусть даже и самые безнадежные попытки. Сегодня же подопечные Рейхера летали по двору, будто мешки с опилками. Двор оглашали крики и сдавленные стоны, жертвы долго корячились, держась за места, куда был нанесен мощный удар, а самые неудачливые, не выдержав болевого шока, стекали к ногам «германского Зигфрида». Достойное сопротивление оказывал лишь один гигант Асланидзе. Упорная позиционная борьба продолжалась несколько минут. Диверсант, пользуясь своей фантастической силой, попытался провести несколько приемов, но они провалились в пустоту – Рейхер, умело маневрируя, пропустил атаки противника мимо себя, прибегая к хитроумным подсечкам и заставляя противника чертить носом землю. Он не добивал Асланидзе, все более и более распаляя в нем азарт и злость. Напряжение нарастало. В какой-то момент во время очередной атаки Асланидзе лейтенант нанес ему молниеносный удар сапогом по голени, затем чуть проскользнул вбок и вперед и ткнул здоровяка большим пальцем руки в горло, а когда противник рефлекторно вскинул руки чуть вверх, почти моментально поймал его на болевой захват. Диверсант вскрикнул и, не в силах совладать с нестепимой болью, повалился вниз к ногам Рейхера. Тот не стал дожимать, а, лишь обозначив короткий удар по шее, отпустил его.

Возвращение группы гитлеровских диверсантов после выполнения задания в тылу Красной Армии. Часть диверсантов одета в советскую форму

Когда Асланидзе поднялся, он снисходительно похлопал его по плечу, посмотрел на диверсантов и с усмешкой сказал:

– Тем, кто еще не протрезвел, ведро воды из колодца! После этого всем завтракать!

– Яволь, герр лейтенант, – без энтузиазма отозвался Асланидзе, потирая ноющую руку, и, чуть прихрамывая, направился к колодцу. Вслед за ним уныло потянулись и остальные.

Рейхер и Петренко прошли в хату, переоделись и сели за стол, но так и не успели позавтракать – за окнами послышался гул мотора. Они вышли на крыльцо. Во двор въехал «опель» Штайна, из него вышел ефрейтор Бокк и направился к ним. Как выяснилось, командир «Абвергруппы 102» пару часов назад вызывал его к себе. Причина оказалась более чем серьезная. Во время допроса русского «языка» в тайной полевой полиции удалось получить ценные сведения, которые могли существенно облегчить проведение диверсионной операции в Туапсе. «Язык», захваченный накануне армейскими разведчиками из четвертой горной дивизии, вовсе не был важной штабной шишкой – так, всего лишь ванька-взводный. Тем не менее, несколько недель назад он командовал взводом в батальоне охраны, несшем караульную службу в Туапсе.

Эта новость подняла настроение руководителям. После группы досадных проколов с Манько, Гуцаевым и Ромишвили удача, похоже, вновь улыбнулась им. Оставив за себя Асланидзе, они, не заезжая к Шойриху, сразу же отправились в Крымскую. Водитель выжимал из машины все, что можно, и ее как лодку во время шторма кидало из стороны в сторону на разбитой дороге, пока они не выехали на трассу Краснодар – Новороссийск. До Крымской было уже рукой подать, когда у хутора Новоукраинка из-за гор внезапно появилась эскадрилья русских бомбардировщиков. Грозный гул тяжелых авиационных моторов в считанные секунды смел с дороги всех. Фридриху не требовалось давать команду. Опытный водитель, не раз попадавший под бомбежку, он успел высмотреть провал в ограде сада и, почти не сбавляя скорость, мгновенно направил машину туда. «Опель» подбросило на обочине, и Рейхер едва не протаранил головой лобовое стекло. Спасла его борцовская реакция – рука приняла удар на себя. Не обращая внимания на боль и не дожидаясь остановки, лейтенант на ходу выскочил из машины и кинулся под ствол старой яблони. Вслед за ним как горох посыпались остальные. Совсем рядом какое-то время еще звучали истошные команды, а затем их заглушил один-единственный, всепоглощающий звук. Он плющил, корежил, подавлял и вгонял в землю и отчаянных храбрецов, и последних трусов. От него не было спасения – и те, и другие были бессильны перед угрозой смерти, что сотнями, тысячами килограммов разрушительной взрывчатки в любую секунду могла обрушиться на их головы.

Рейхер и лежавшие поблизости Петренко с Бокком напряженно всматривались в небо, надеясь увидеть в нем «мессершмиты», но спасительные истребители так и не появились. Русские бомбардировщики строго, как на параде, держали дистанцию. Они были уже совсем близко – грозные тени скользили над дорогой. Рейхер от бессилия скрежетал зубами и грозил небу зажатым в руке совершенно бесполезным в этой ситуации парабеллумом. Где-то у Крымской робко затявкали зенитки, в небе распустились белые шары, но эскадрильи, не нарушая боевого порядка, продолжали держать курс к переправе в Керченском проливе.

Через несколько минут зенитки смолкли, небо очистилось от разрывов, а темные, размытые силуэты самолетов напоминали уже стаю безобидных птиц. На дороге снова все пришло в движение, и Рейхер, смахнув с куртки прошлогодние листья, направился к машине. За рулем уже сидел Фридрих и посылал проклятия вслед русским бомбардировщикам. И было за что – после броска через кювет от правой фары остался лишь погнутый корпус, а крыло держалось только на честном слове. Потирая ушибленные места, абверовцы забрались в «опель» и уже без остановок благополучно добрались до Крымской.

За прошедшие дни на базе мало что изменилось, разве что не стало бани – на ее месте зияла большая воронка с чернеющей на дне грязной лужей. Прибывшие так и не успели войти в штаб – выскочивший навстречу дежурный встретил их и повел к бывшему овощехранилищу. В его вечно сырых подвалах располагались бомбоубежище, временная гауптвахта и несколько тюремных камер. В последнее время они не пустовали – работы у Райхдихта хватало.

Рейхер и Петренко, опасаясь расшибить лоб о низкий потолок, согнулись чуть ли не вдвое и спустились вниз. В подвалах царил влажный, удушливый полумрак. Стараясь не запнуться за груды хлама, они осторожно продвигались за дежурным. Тот шел, уверенно ориентируясь в мрачном лабиринте, и наконец остановился у металлической двери. Из-за нее сквозь щель пробивался слабый свет и доносились тихие голоса. Дежурный потянул ручку на себя, и дверь с визгом отошла в сторону. Рейхер, а вслед за ним и Петренко шагнули в камеру. Здесь уже находились Штайн и Райхдихт. Они сидели за грубо сколоченным деревянным столом, на котором коптила керосиновая лампа и лежала раскрытая папка с документами. У противоположной стены в свете дрожащего пламени покачивались две полутени. Одна из них принадлежала костлявому и угловатому переводчику, по совместительству исполнявшему обязанности палача, фельдфебелю Куглу. Он нарочито медленно раскладывал на верстаке свой пыточный арсенал. Рядом с ним, прислонившись к стене, едва держался на ногах пленный. Обреченным, потухшим взглядом он смотрел в пол перед собой. На его теле и лице виднелись следы недавних пыток.

Райхдихт обернулся на скрип двери и, увидев Рейхера с Петренко, кивнул на свободное место за столом.

Тем временем Кугл закончил свои устрашающие манипуляции и вопросительно посмотрел на Штайна. Тот щелкнул пальцами, и фельдфебель потянулся к щипцам. Но пытка на этот раз не понадобилась: пленный съежился от предчувствия нечеловеческой боли и с трудом произнес:

– Не надо! Не надо!

– Это мы еще посмотрим! – с угрозой произнес Штайн.

– Спрашивайте, я расскажу все, все…

– Фамилия, звание, должность, место дислокации части?.. – посыпались дежурные вопросы.

Пленный с большими паузами, часто глотая слова, начал отвечать. Райхдихт достал из папки листы с протоколом допроса тайной полевой полиции, чтобы сверить ответы. Пленный не менял показаний, но они пока не представляли особого интереса. Рейхер выразительно посмотрел на Штайна. Тот остановил Райхдихта и задал главный вопрос:

– Когда тебя отправили из Туапсе?

– Шестого!.. Нет, седьмого февраля, – тут же поправился младший лейтенант.

– Какие объекты охранял?

– Железную дорогу и тоннели.

– А порт, нефтехранилище?

– Их тоже, но реже, когда приходилось подменять второй взвод.

– Расположение постов помнишь?

– Да.

– Тогда рисуй, – распорядился Штайн.

Кугл положил щипцы на верстак и вытолкнул пленного на середину камеры. Тот, оторвавшись от стены, с трудом удержал равновесие и, едва шевеля связанными ногами, остановился у стола. Райхдихт грубо подвинул к нему табурет, а сам зашелестел бумагами в папке. Младший лейтенант не решился сесть и вопросительно посмотрел на Штайна. Тот кивнул. Пленный тяжело опустился на табурет и застыл в ожидании. Райхдихт нашел среди кипы бумаг планшет аэрофотосъемки туапсинского морского порта и положил на стол. Фотография была хорошего качества, но непривычный ракурс портовых сооружений сбивал пленного с толку. Он растерянно смотрел то на планшет, то на Штайна. Обер-лейтенант начал терять терпение, и здесь на помощь пришел Рейхер. В хаотичном нагромождении зданий и замысловатом переплетении дорог он быстро нашел проступающие сквозь маскировку контуры нефтехранилища. Его палец уверенно указал на темную нитку железной дороги, которая вела от порта к подножию горы. Младший лейтенант оживился и склонился над столом. К нему подсел Петренко и, внимательно вслушиваясь в бормотание пленного, принялся наносить на планшет места размещения постов и инженерных заграждений, огневых точек и прожекторных установок. Особо ценными оказались сведения, касающиеся расположения скрытых дозоров и минных полей.