Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД
Шрифт:
Райхдихт махнул рукой и распорядился:
– Степан, с этого момента и до окончания операции будешь работать с лейтенантом Рейхером. Ты понял?
– Яволь, герр лейтенант, – вскинувшись, ответил Дед и угодливо попятился к двери.
Когда шум шагов агента затих, Райхдихт многозначительно посмотрел на присутствовавших и заявил:
– Господин обер-лейтенант, я могу вас твердо заверить, что среди членов группы агентов красных и сомневающихся нет.
– Хотелось бы в это верить, Ганс, – не столь оптимистично заметил Штайн.
– Полагаю, сомнения здесь излишни! – резко ответил тот. – Мы максимально ограничили круг лиц, осведомленных об истинном назначении операции, их шесть – все они руководители и заслуживают полного доверия. Что касается рядовых исполнителей, то
– Вы рассуждаете прямо как ученый-биолог, – не удержался от иронии Рейхер.
– О лейтенант, с этими грязными свиньями по-другому нельзя! – В голосе Райхдихта звучало неприкрытое раздражение. – Вы не хуже меня знает, что на слово никому из них, даже Петренко и Самутину, нельзя верить. Всякие там философские рассуждения не для этих скотов, и тут наш великий фюрер тысячу раз прав – ими движут только примитивные инстинкты. Кровь и еще раз кровь – самое надежное средство, чтобы заставить их работать на нас.
– К сожалению, это так, – согласился Штайн. – О таком материале, с каким нам приходилось работать в Бельгии и Франции, остается только мечтать. Но не будем унывать, господа, на этот раз у нас все получится. Я верю в лейтенанта Рейхера и его счастливую звезду.
– Благодарю за честь, господин обер-лейтенант, мы устроим большевикам грандиозный фейерверк! – самоуверенно заявил тот.
– Все, господа, больше ни слова об операции! – закончил совещание Штайн. – Я предлагаю перейти к более приятому для наших голодных желудков занятию – отведать кухню Шойриха.
Офицеры дружно потянулись на улицу. Здесь все было готово к торжественному ужину. У крыльца одной из хат нетерпеливо переминались с ноги на ногу диверсанты. Шойрих, стоя на ступеньках, перегородив вход, лениво покрикивал на самых нетерпеливых и голодных. Петренко, первым увидевший начальство, подал команду. Диверсанты мгновенно выстроились в шеренгу. Штайн прошелся вдоль строя, пытливо заглядывая в глаза каждому, затем шагнул на середину и произнес речь. Это были обычные дежурные слова, которые он повторял десятки раз перед диверсантами, отправляющимися на задание, но особая важность предстоящей операции добавила им пафосности. Объявленная неслыханная награда – крупная сумма в рейхсмарках, присвоение звания в немецкой армии и месячный отпуск в рейх – вызвала одобрительный рев. Вслед за Штайном выступил Рейхер. Он, как водится, упомянул о высоком доверии начальства и поклялся, что диверсионная группа выполнит задание. Потом они все вместе расселись за столом, и тут Шойрих не ударил в грязь лицом. Такому ужину могли позавидовать даже в офицерском казино, но, к сожалению, он не затянулся, так как Штайн, Райхдихт и Шойрих вскоре покинули хутор. Диверсанты через некоторое время тоже разошлись по комнатам. На западе еще не успела погаснуть алая полоска заката, как все обитатели хутора забылись тяжелым, тревожным сном.
Наконец наступил полный тревоги и томительного ожидания четверг. На дворе еще по-настоящему не рассвело, когда тяжелый гул грузовика, остановившегося у ворот, поднял диверсантов с постелей. Наскоро перекусив, они разобрали оружие, грузы и заняли места под брезентовым тентом в кузове. Рейхер и Петренко сели в кабину. Водитель, уроженец Силезии, прикомандированный на время к ним из крымской комендатуры, выжидательно посмотрел на Рейхера. Тот обронил только одно слово:
– Шапсугская!
Мощно взревел двигатель, и грузовик, разбрызгивая по сторонам грязь, выбрался с проселка на хорошо укатанную дорогу и покатил к мрачной громаде гор.
Дорога шла по правому высокому берегу своенравной реки Абин. Летом, в самую жару, она местами пересыхала, и только вывороченные с корнем вековые дубы и валявшиеся в хаотичном порядке каменные глыбы напоминали о ее свирепом нраве. Сейчас, когда в горах началось таяние снегов, она яростно рвалась на свободу из узкого ложа. Грязные пенистые языки с остервенением лизали скалы, подбираясь к самой дороге и в бессильной злобе скатываясь вниз. Густой туман, поднимавшийся над клокочущей стремниной, на какое-то
время мог спрятать машину от русской авиации. Поэтому водитель давил на педаль газа, стараясь поскорее проскочить открытый участок местности. Несмотря на поднявшийся ветер, туман рассеивался медленно, и диверсионная группа благополучно добралась до гор.Позади осталась поросшая густым лесом, отдаленно напоминающая знаменитую шапку киевского князя Владимира Мономаха Владыкина гора, и дорога замысловато запетляла по карнизу неглубокого ущелья. С каждым новым километром все сильнее ощущалось приближение фронта: то и дело грузовик останавливали патрули, но проверка, едва начавшись, тут же заканчивалась – спецпропуск Рейхера действовал безотказно. Шлагбаумы моментально взлетали вверх, а часовые застывали по стойке «смирно». Несмотря на эти задержки и неожиданное появление перед самой Шапсугской эскадрильи русских истребителей, до места они добрались меньше чем за час.
Здесь, в горной станице, еще чувствовалось холодное дыхание уходящей зимы. В лесу лежал глубокий снег, толстый слой льда покрывал небольшое озерцо на единственной улице в центре у школы. Площадь перед правлением бывшей лесозаготовительной артели, казалось, вымерла, и только внимательный глаз мог различить затаившиеся во дворах зенитные батареи и укрытые кустарником окопы. Изредка проезжали мотоциклисты, но и те спешили укрыться под навесами или в вырытых в земле капонирах. Маскировка соблюдалась жесточайшая – ни одна мелочь не должна была выдать русской разведке, что здесь находится скрытый укрепленный пункт. Поэтому Рейхер торопил водителя и разрешил лишь ненадолго остановиться, чтобы проверить тормоза, когда за поворотом скрылась последняя хата.
После короткого перекура группа продолжила движение. На развилке, где дороги расходились – одна уходила к перевалу на приморский поселок Кабардинка, а другая вела в глубь гор, – Рейхер распорядился свернуть в сторону хутора Эриванский. Вскоре за поворотом скрылась сиротливо приткнувшаяся на притоке реки водяная мельница, и горный серпантин начал скручиваться в тугую спираль. Дорога становилась все уже, местами по ней могла проехать только одна машина. Скальные вырубки шершавыми гранитными языками едва не касались тента, а колеса порой зависали над ревущей бездной. Там, на дне ущелья, по-прежнему клокотала река Абин. В ее седой пене иногда проглядывали остовы покореженных машин, а на камнях валялись раздувшиеся трупы лошадей и груды обломков.
Грузовик с диверсантами тяжело вполз на очередной, разбитый артиллерийскими тягачами крутой подъем. Отсюда до хутора Эриванский оставалось чуть больше пяти километров. На одном из поворотов машина угрожающе накренилась над обрывом, но водитель сумел удержать ее на дороге. Вскоре после этого происшествия путь им преградила сучковатая жердина шлагбаума. Водитель нажал на тормоза, и грузовик, тяжело вздохнув перегретым двигателем, затих.
Из укрытия показались две мешковатые, укутанные в черные ватники фигуры. На рукавах болтались засаленные повязки, на которых с трудом читалась надпись: «Полиция». Старший полевого патруля повелительно махнул рукой. Водитель собрался выйти, но Рейхер приказал оставаться на месте. Патрульные действовали на удивление бесцеремонно, их не смущало присутствие офицера. Мордатый полицай с красной рожей – то ли от пронизывающего ветра, то ли от выпитого самогона – дернул ручку кабины.
– Ты что, оборзел! С утра шары залил! Не видишь, кто едет?! – взорвался от неслыханной наглости Петренко.
– Так зараз и побачим, – с характерным говорком невозмутимо ответил тот.
– Ну, ты скотина… – Но дальше Петренко закончить не успел.
Волосатая лапища схватила его за грудки и играючи, словно репу, выдернула из кабины. Профессионально поставленный апперкот сложил его пополам. Петренко по-детски открыл рот, силясь что-то сказать, но вместо этого, задыхаясь, повалился на колени, уткнувшись головой в дорожную грязь. Рейхер, а вместе с ним и водитель даже не успели схватиться за оружие, как тоже оказались на земле. В кузове грузовика ничего не успели сообразить. Три ствола автоматов и истошный вопль: «Лежать, суки бл…ские!!!» – отбил всякую охоту к сопротивлению.