Заглянувшие в Бездну

Димон вернулся к столу. Помимо банки колы, он прихватил себе еще и багет с ветчиной.

— Ну так что скажешь? — спросил он и откусил немалый кусок с конца багета. — Убедил я тебя хоть в чем-то? — он сделал глоток из банки колы. — Или, может, заставил задуматься?

— Я хочу, чтобы мой брат рос в нормальных условиях, — негромко, но очень уверенно произнесла Вера. — Я не хочу, чтобы он постоянно чувствовал себя изгоем.

Димон откусил еще кусок от багета и пожал плечами.

— Я не чувствую себя изгоем.

— Кем же ты себя тогда чувствуешь?

— Нормальным воплощенным альтером.

На этом можно было закончить. Они никогда не сумеют понять друг друга. Быть может, потому, что воспринимают мир по-разному. «Когда Димон жует багет, он чувствует то, что недоступно обычному человеку», — подумала Вера и улыбнулась.

— Я чувствую только вкус ветчины и хлеба, — сказал Димон.

Вера едва не вздрогнула.

— Ты умеешь читать мысли?

Димон скривил левую сторону лица и помахал зажатым в руке багетом.

— Не так чтобы очень…

Вера хлопнула обеими ладонями по столу и вскочила на ноги.

— Это нечестно!

— Остынь, — протянул к ней свободную руку Димон. — Я пошутил.

Вера замерла, не зная, верить ему или нет.

— Тогда, как ты узнал, о чем я подумала?

— Элементарно. Метод Огюста Дюпона.

— Кого?

— Героя рассказов Эдгара По. Не читала?

Когда-то, конечно, читала. Но сейчас уже почти ничего не помнила.

— Сначала ты спросила меня, кем я себя чувствую. А перед этим мы с тобой говорили о том, что альтеры многое воспринимают не так, как обычные люди. Потом я откусил кусок от багета. Ты посмотрела на багет и улыбнулась. О чем ты могла в этот момент подумать? Только о том, что я чувствую, когда жую багет. Элементарная трехходовка.

Элементарно? Вере вовсе так не казалось.

— Соломон говорил мне про то, что тех, кто хочет покинуть поселок, заставляют обо всем забыть.

— Да, есть такая практика, — кивнул Димон. — Приходится делать это в силу необходимости. Родственников исчезнувших из-под носа ловчих альтеров непременно будут допрашивать, если они вдруг вернутся.

— Значит, вы владеете техникой, позволяющей внушить человеку все что угодно?

— Ну, в общем да. Многие альтеры умеют это делать. Кто-то лучше, кто-то хуже. Это наш способ выживания.

— И что для этого требуется?

— Я понимаю, куда ты клонишь, — откинувшись на спинку стула, Димон погрозил Вере пальцем. — Ты думаешь, мы можем заставить тебя отдать нам брата?

— Ты можешь это сделать? — продолжала гнуть свою линию Вера.

Димон усмехнулся.

— Запросто. Так, что ты даже этого не заметишь. Но подумай сама, если бы я собирался это сделать, зачем бы мне было убеждать тебя?

Вера ожидала этот вопрос. И у нее был готов ответ. Подобная беседа могла быть необходима для того, чтобы потом, когда все случится, она была уверена, что сама приняла решение, без какого-либо давления извне. Вот, послушала, как Димон все складно излагает, и решила с ним согласиться.

— Мне надо работать. — Вера поднялась на ноги и огладила ладонями юбку, всем своим видом давая понять, что на этом можно поставить точку.

— Но мы еще не закончили, — как будто с обидой посмотрел на нее Димон.

— Я больше не хочу об этом говорить. — Вера взяла стул за спинку и задвинула его под стол.

— То есть ты приняла окончательное решение?

— Да.

— И пытаться переубедить тебя — только зря время терять?

— Точно. Я не позволю своему брату пить кровь.

— Ну, ладно, — как-то очень уж легко смирился с поражением Димон. — Тогда, если не возражаешь, я доем свой багет.

Димон взял со стола недоеденный багет, смачно откусил от него и принялся старательно жевать.

Глава 27 АЛЕКСЕЙ

Доктор Карцев все-таки уговорил меня отпраздновать день рождения. В кругу, так сказать, ближайших друзей и соратников. До сих пор не пойму, как ему это удалось.

Я был уверен, что впервые за много лет отмечать день рождения — не очень хорошая идея. Скажем прямо, совсем дурная. С чего бы вдруг? Я ведь не собирался становиться близким другом ни другим заключенным, ни доктору Карцеву и уж точно ни охраннику. Некоторое послабление режима нашего содержания ровным счетом ничего не значило. Через месяц, через полгода, через год на место доктора Карцева придет другой врач и снова начнет завинчивать гайки. Так что к хорошему лучше не привыкать.

Хорошо, допустим, я в этом дурдоме самый здравомыслящий. Но почему нужно справлять именно мой день рождения? Почему не чей-то еще? Николая Несторовича, скажем? Или Ольги Николаевны? Что с того, что у них дни рождения не скоро? Можно подумать, кто-то из них помнит, когда он родился. Назначаем любой удобный день и празднуем!

Но доктор Карцев очень старался переубедить меня. И у него в руках все время были какие-то предметы, отвлекающие мое внимание. Дымные палочки, золотистые монеты с дырками по центру, блестящий металлический шарик, маленькое зеркальце, авторучка, похожая на гвоздь. Почему-то, когда он начинал вертеть эти предметы в руках, мои мысли, будто тараканы, разбегались в разные стороны. Мне трудно было сосредоточиться на чем-то одном. Мне без всякой причины становилось ужасно грустно и жалко себя. Настолько, что слезы на глаза наворачивались. Самые настоящие, стать их, слезы!..

И в какой-то момент я сдался.

Нет, не сдался, а смирился. Так будет правильнее сказать.

Ну ладно, если ему так хочется устроить день рождения — пускай устраивает. В конце концов, от меня ведь вообще ничего не требуется, кроме этого согласия. Я всегда могу сделать вид, будто это не мой день рождения. Будто я сам здесь случайно. По глупому стечению обстоятельств.

Собственно, так оно и есть.

Откуда мы? Что мы здесь делаем? И что нас ждет?

Никто не знает ответы на эти вопросы. Может быть, даже доктор Карцев тоже ничего не знает. Только делает вид, что он умнее нас. А на самом деле он тоже понятия не имеет, из-за чего, по какой причине, ну или хотя бы чего ради держат в камерах Пал Палыча или Сил Силыча?

Мне иногда думается, что если бы мне вдруг объяснили, чего ради я здесь нахожусь, мне сразу же сделалось бы легче. Даже если бы ответ мне совсем не понравился. А так я не могу даже сказать, что теряюсь в догадках. Потому что у меня нет никаких догадок. Мне не от чего оттолкнуться в поисках истины.

Впрочем, вернемся к нашему дурацкому празднику.

Утром в день моего рождения доктор Карцев пригласил меня к себе в кабинет. Впрочем, это только так говорится, что пригласил. На самом деле замок в двери моей камеры, как обычно, отомкнул громыхающим ключом охранник. Сегодня это был Сопливый. Широко распахнув дверь, он сделал шаг назад и скомандовал:

— На выход.

После чего сопроводил или, говоря иначе отконвоировал, меня в кабинет главного врача.

Доктор Карцев крутил в руках плоскую серебряную зажигалку.

— Мы устроим праздник во время общего ужина, — сказал он.

— Почему не вовремя обеда? — поинтересовался я.

Даже не из любопытства, а просто так. В принципе, мне было все равно.

— Так принято, — доктор Карцев повернул зажатую в пальцах зажигалку так, что свет настольной лампы отразился от ее блестящей поверхности и на мгновение почти ослепил меня. — Вы ведь не возражаете, — это был не вопрос, а утверждение.