Заговор генералов

– В июне - июле вина была возложена на большевиков, а теперь ее возлагают на нас, - упрямо возразил Лу-комский.
– Сами немцы признают: русская армия бросалась в отчаянные и кровавые атаки. Все армейские и фронтовые комиссары дали сообщения в газеты, что войска проявляли стойкость, самоотверженность, не было ни бегства, ни отказа от исполнения приказов, армии честно бились с врагом. Комиссары находят причины поражения в огромном перевесе противника в численности штыков и артиллерии, в плохой боевой подготовке наших частей и перебоях в работе механизма командования и фронта и Ставки... Вот, - он достал и развернул газетный лист: - "...эти перебои сделали бесплодными порыв революционных солдат. Знайте и говорите всем: нет пятна на имени революционного солдата! Многие части дрались с доблестью. Считаю необходимым отметить подвиг латышских стрелковых полков, остатки которых, несмотря на полное изнеможение, сражались в арьергарде до конца". И это - о большевистских полках! Я привел вам сообщение для печати, сделанное комиссаром Войтинским.

– Этот Войтинский сам, видать, большевик!

– Говорят, действительно, он некогда был большевиком, но в годы войны стал ярым их противником и в июльские дни отдавал приказы о расстреле ленинцев. Поэтому теперь ему и вера у общественности.

– Арестовать и судить!

– Это не в компетенции Ставки. Комиссары подчиняются непосредственно Временному правительству.

Главковерх перекатил желваки. Процедил:

– Скорей бы...
– Приказал: - Найти факты о малодушии солдат и предать их гласности. Несколько нижних чинов расстрелять и трупы выставить по дорогам отступления.
– Обернулся к карте: - Какие сообщения от Клем-бовского?

– Противник прекратил преследование. Более того, несколько дивизий группы Эйхгорна перебрасываются на Западный фронт.

– Неужели они отказались от наступления на Петроград?
– Корнилов проследил путь от Риги на северо-восток.
– Испугались Кронштадта?

– Вряд ли у них и была такая утопическая идея, - Лукомский с отчуждением посмотрел на главковерха.
– Мы, ваше высокопревосходительство, русские генералы. А Петроград - столица России.

– Военная хитрость заключается в том, чтобы умело использовать силы врага, - назидательно ответил Корнилов.
– Использовать в своих целях.
– Он вернулся к столу.
– Пригласите остальных.

Собрались те же, кто встречался здесь пятнадцатого августа. Корнилов зачитал приказ о переформировании Кавказской туземной дивизии в Кавказский туземный корпус. Корпусу он решил придать еще два конных полка - Осетинский и Дагестанский. Осетинскую пешую бригаду он преобразовывал также в конный полк. Командующим корпусом назначал князя Багратиона.

– Недостающее оружие получите со складов в Пскове.

Начальник контрразведки, полковник туземной дивизии Гейман и полковник Сидорин, прибывшие накануне из столицы, доложили, что на местах все подготовлено. Сто офицеров-фронтовиков направлены в Петроград для координации действий "патриотических" союзов.

Встал председатель Главкомитета "Союза офицеров":

– Около трех тысяч офицеров вызвано из частей. Это самые надежные и проверенные. Большинство уже в Могилеве, остальные в пути. Ночью они получат инструкции, и с утра, группами, начнется переброска их для выполнения задуманной операции.

Участники совещания по картам и во времени уточняли и согласовывали планы, когда дежурный адъютант доложил Корнилову, что некий Владимир Николаевич Львов, посланец Аладъина и Завойко, просит немедленно принять его по крайне неотложному делу.

– Господа, продолжайте работу. Вернусь - подведем итоги.

Корнилов отворил дверь, вмонтированную в панель стены за письменным столом.

– Пригласите этого, как его, Львова, - приказал он адъютанту.

3

Владимир Николаевич Львов, или, как называли его, Львов-2, дабы не путать с князем Георгием Евгеньевичем Львовым, премьер-министром первых составов Временного правительства, объявился в эти дни на подмостках театра истории неожиданно. Но именно ему, в нарушение всех замыслов авторов и режиссеров, предстояло перепутать и нарушить всю последовательность как по нотам разученного действия.

Это был малоприметный думец, бывший московский универсант, прослушавший курс Духовной академии, - тот самый, которого вдруг назначили членом Временного правительства в качестве обер-прокурора святейшего синода. В правительстве Львов, как говорится, пустое место, продержался недолго, ни в чьей памяти не оставив следа. Хотя и был, по всеобщему мнению, человеком весьма энергичным. Так бы и не удалось Владимиру Николаевичу растратить свою неуемную энергию, если бы по чистой случайности не оказался он сопричастен огромным замыслам коренного переустройства России.

Произошло это так. Вскоре после Государственного совещания Львов, задержавшись в Москве, встретился в гостинице "Националы) со своим давним знакомым, неким Добринским - статским советником, членом петроградского "Клуба общественных деятелей". Встретившись, они конечно же запели разговор о результатах совещания. У Добринского выявилась своя точка зрения: надобно, мол, по примеру кабинета Рибо во Франции или кабинета Ллойд-Джорджа в Англии реконструировать и российское правительство, включив в него представителей всех партий, от правых до социалистов, всех мастей и оттенков, исключая конечно же большевиков.

– Да вот кто смог бы возглавить такой кабинет?.. Я не знаком лично с Керенским, но вряд ли он подойдет, - усомнился Добринский.

– Что вы!
– вскричал тут Львов.
– Александр - мой лучший друг, я знаю его как самого себя! И я убежден, что Саша вполне соответствует требованию момента!

– Коль вы с ним в таких друзьях, не могли бы вы высказать ему кой-какие соображения?

– О чем речь!
– воодушевился Львов.
– Конечно, могу!

– В таком разе я познакомлю вас кой с кем...
– многозначительно пообещал Добринский. И действительно, познакомил с Аладьиным - "полномочным представителем союзнических кругов", а сам представился уже и как член исполнительного комитета "Союза георгиевских кавалеров" (хотя ни о каких подвигах статского советника на поле брани Львов не слыхивал). Теперь, вдвоем, Аладь-ин и Добринский ввели бывшего прокурора святейшего синода в курс дела: Ставка и "общественные деятели" решили добиться коренных реформ управления страною. Желательно мирным путем. Хотелось бы эти пожелания приватно довести до сведения Керенского.

По чести говоря, Львов-2 не был ни ближайшим, ни отдаленнейшим другом "Саши". Более того, именно Керенский, став министром-председателем, поспешил избавиться от бесполезного члена кабинета, и Львов с большими основаниями мог бы считать его своим недругом. Но коль назвался груздем... К тому же Львов по характеру был оптимистом и всегда находился в приподнятом настроении. Вот и теперь он с жаром воскликнул:

– Немедленно еду к Александру!

Через сутки он уже сидел в кабинете министра-председателя:

– Высокочтимый Александр Федорович! Определенными кругами я уполномочен спросить, желаете ли мы вступить в переговоры об изменении состава правительства.

– Кто эти "определенные круги"?
– насторожился Керенский.

– Общественные деятели, имеющие достаточно реальную силу.

– Деятели бывают разные, - заметил премьер.
– И в чем их сила?

– Не уполномочен сказать всего, отвечу лишь, что это серьезные деятели, обладающие такой силой, с которой вам надо считаться, - напустил таинственного туману Львов.
– Я же уполномочен спросить: желаете ли вы вступить в переговоры с ними?