Заговор генералов

– Ну, скажу, удружили - отдали под барабан!
– он тяжело перевел дух. Тут служи - не тужи!

– Иди прямо, гляди браво!
– рассмеялся Антон.
– Ничего, выдюжишь, это еще семечки!
– Но шутить было некогда, да и настроение не то. Отвлек Петра в сторону, пересказал все, что узнал за минувшие ночь и утро.
– Вот такая каша заваривается, товарищ Петр, успевай расхлебывать. Я предупрежу наших в Питере. А у тебя задача посложней. На пополнение георгиевских кавалеров затребовали не зря - хотят наверняка использовать как ударную силу. Отвести удар - вот твоя партийная задача.

Он положил руку на плечо Петра, посмотрел ему в лицо:

– Ты ни за что не должен допустить, чтобы полк выступил против революции. Как ты это сделаешь - не знаю. Но должен сделать.

Почувствовал, как затвердели под его пальцами мускулы на плече товарища.

– Как сделать?
– повторил Антон.
– Прикинь, на кого сможешь опереться, - не все тут служаки. Продумай, что должен будешь сказать, когда придет час, - в голосе его была тревога, и он не скрывал ее.
– Теперь учить мне тебя нечего. Ты настоящий большевик. Ну, давай руку!.. Солдатам положено умирать в поле, а не в яме.

Через час поезд уже вез его на север, в столицу. Офицерам-провокаторам были предоставлены места в разных вагонах в первом классе. Попутчиком Антона оказался чернобородый, с обритой головой мужчина средних лет. Он то молча, нахохлившись, забивался в угол, то вскакивал, всплескивая руками и бормоча: "О господи, господи, грехи наши тяжкие!..", то вдруг начинал напевать, притоптывая штиблетами.

Попутчик показался Антону весьма странным. К тому же у Путко хватало своих дум, поэтому в общение с чернобородым незнакомцем он не вступал.

2

Завойко заехал в гостиницу "Днепр", где остановился Львов, уже через час после возвращения из Новочеркасска в Могилев. Корнилов сразу же передал ему суть вчерашней беседы с визитером Керенского. Теперь ординарец пригласил Владимира Николаевича вместе отобедать. Был он оживлен, розовощек, возбужден до крайности.

В ресторане за столом положил перед собой лист:

– Давайте прикинем состав будущего правительства. Львов оторопел. Завойко же с такой легкостью, как будто подбирать министров для него было так же привычно, как блюда меню, начал выписывать на листе в столбик:

– Лавр Георгиевич, безусловно, во главе. Керенского можно пока оставить товарищем премьер-министра... Портфели военного и морского?.. На выбор имеются четверо претендентов: Савинков, Лукомский, Алексеев и адмирал Колчак... Внутренние дела отдадим Филоненко... Торговлю и промышленность отдадим Москве, скажем Третьякову. Что дадим Милюкову?.. Может быть, земледелие? А финансы? Лучше, чем Родзянко, не найти. Да откажется он, шельма: любит быть в сторонке... Боюсь, придется мне...

В списке появился и министр по делам вероисповеданий. Но Завойко вписал неожиданно для Владимира Николаевича не его фамилию, а некоего Карташева. Львов обиженно заметил:

– Многие лица совершенно неизвестны. Перед составлением кабинета следовало бы пригласить в Ставку видных общественных деятелей и посоветоваться с ними.

– Так вот вам перо и бумага, - тут же предложил ординарец.
– От имени верховного главнокомандующего можете написать кому угодно.

Львов тут же и написал. Своему брату Николаю Николаевичу, председателю "Всероссийского союза земельных собственников", жившему в Москве: "Генерал Корнилов просит приехать в Ставку выдающихся лидеров партий и общественных деятелей, в особенности Родзянко, немедленно. Предмет обсуждения: составление кабинета. Чрезвычайно важно поспешить откликнуться на его призыв. Телеграфируй число приезжающих и время приезда..."

Завойко следил за его пером. Досказал:

– "По адресу Ставки, князю Голицыну". Подпишите. Ординарец главковерха оказался настолько любезен, что даже проводил гостя к курьерскому. По дороге Львов отважился спросить:

– Для чего вы оставляете Керенского в кабинете, когда все тут так его ненавидят? Да еще даете пост товарища премьера...

– Керенский - как громоотвод для левых. Надо для успокоения солдат. Дней на десять.

– А потом?

– Лишь бы он приехал сюда, - отозвался ординарец, и Владимир Николаевич уловил в его голосе нечто двусмысленное.

– Главковерх обещал: если Александр приедет, его жизнь будет в безопасности.

– А как он сможет это сделать?

– Но Корнилов так мне и сказал!

– Мало ли что сказал? Разве Лавр Георгиевич может поручиться за всякий шаг Керенского? Выйдет он, скажем, из дому, а тут его и...

– Вы хотите сказать!.. Кто же осмелится?

– Да хоть тот же самый Савинков, почем я знаю?

– Ах, боже мой!
– перекрестился "ближайший друг Александра".
– Но ведь это же ужасно! Господь нам завещал...

– Ничего ужасного, - успокоил Завойко.
– Его смерть, пожалуй, была бы даже необходима - как вытяжка возбужденному чувству офицерства.

– Так для чего же Корнилов вызывает его в Ставку?
– воскликнул нечаянный эмиссар.

– Может быть, Лавр Георгиевич и захочет его спасти, да не сможет, спокойно разъяснил ординарец. И перед тем как помочь гостю забраться на ступеньки вагона, повторил: - Итак, не забудьте, что от Керенского требуется следующее: объявление Петрограда на военном положении; передача всей военной и гражданской власти в руки верховного главнокомандующего генерала Корнилова; отставка всех министров, а также чтобы он сам и Савинков непременно к послезавтрашнему приехали сюда, в Могилев. Все понятно?

Львов покорно кивнул.

В купе его попутчиком оказался какой-то молодой бравый офицер с двумя "Георгиями". "Приставлен?" - с опаской подумал Владимир Николаевич. Но у него теперь хватало иных, куда более весомых поводов для страха - по собственной воле он оказался втянутым в такую переделку, что дай бог живым выбраться!.. "Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие... Пронеси, пронеси господи!.."

3

Визит Львова не изменил планов Корнилова. Он лишь сулил еще более легкое их осуществление. Поэтому, получив утром двадцать пятого августа сводку о планомерном продвижении войск к Петрограду с юга, запада и севера, главковерх в последний раз принял генерала Крымова:

– Выезжайте в Псков. Как только получите от меня или непосредственно с театра действий известие о начале выступления большевиков, двигайте без промедления свои дивизии на столицу. Захватите город, обезоружьте и уничтожьте части гарнизона, которые примкнут к большевикам, обезоружьте население и разгоните Совдепы.

– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!
– с воодушевлением ответил Крымов.

– По исполнении этой задачи выделите одну бригаду с артиллерией в Ораниенбаум. Под угрозой расстрела из орудий потребуйте от Кронштадтского гарнизона разоружения крепости и перехода на материк.