Заговор патриотов

Он даже не счел нужным взглянуть в мою сторону. Зато ответил внук национального героя Эстонии:

– А генералы никогда по правилам не играют. Они их меняют по ходу дела. Как выгодней. Поэтому из военных не получилось ни одного выдающегося шахматиста. Там не сходишь конем через всю доску. А хочется.

– Томас Ребане!
– осадил его национал-патриот.
– Вам не к лицу высказывать такие замечания в адрес эстонских воинов!

– А я-то при чем?
– удивился Томас.
– Они сами обосрались.

Шутки шутками, а положение у Артиста было аховое. Вернуться на этот берег с "языком" ему не дадут. Так что в его положении я плюнул бы на "языка", будь он даже и штандартенфюрер СС, выпотрошил бы его на месте, прикончил и уходил задами. Впрочем, в данном конкретном случае потрошить и приканчивать не было необходимости.

Некоторое время я был уверен, что Артист так и сделал, но неожиданно с того берега донесся рык танкового дизеля. Один из "тигров" окутался черным дымом, выполз из капонира, волоча за собой маскировочную сеть, и начал медленно спускаться по крутому откосу. На него полезли эсэсовцы, замолотили "шмайссерами" по броне. "Тигр" остановился и крутанул башней, сметая стволом с брони отважных легионеров. Потом вновь взревел дизелем и ринулся вниз, набирая скорость. Воды речушки раздались под его пятидесятитонной махиной.

"Тигр" взлетел на низинный берег и замер в угрожающей близости от трибуны: мощный, свирепый, в клубах пара и черном чаду солярки, с длинной 88-миллиметровой пушкой, с фашистской свастикой на квадратной башне, с мокрой маскировочной сетью, которая висела на нем, как невод. Он был похож на злобное чудовище, вы-рвавшееся из темных глубин истории.

Двигатель заглох. С лязгом открылся люк. Из него появилась сначала немецкая каска, потом шинель с погонами роттенфюрера, а затем и сам Артист в полной эсэсовской форме. Он спрыгнул на землю, вынул из кармана шинели красноармейскую пилотку, выжал ее, старательно расправил и надел вместо каски. Потом поднялся на трибуну, вскинул к пилотке руку и отрапортовал обалдевшему режиссеру Кыпсу:

– Товарищ генерал, ваше приказание выполнено. "Язык" взят.

Кыпс вспомнил, вероятно, обещание Артиста разобраться с ним, юркнул за спину генерал-лейтенанта Кейта и оттуда спросил:

– Где же "язык"? Где он?

– А там, в танке. Пусть его вытащат, а то мне надоело с ним валандаться. Он не тяжелый, но больно уж длинный. Неудобный для транспортировки.

К "тигру" кинулись капитан Медлер с помрежем и через несколько минут извлекли на свет божий высокого худого человека в мундире офицера СС. Руки его, будто вытянутые по швам, были примотаны к телу шнуром, а во рту торчал кляп из его собственной форменной фуражки. При этом создавалось впечатление, что он пытался съесть фуражку, но высокая тулья и лакированный козырек в рот не пролезли и теперь торчали наружу вместе с фашист-ской кокардой.

– Командир 20-й Эстонской дивизии СС штандартенфюрер СС Альфонс Ребане, представил его Артист и обернулся к "языку".
– Извини, старина. Сам понимаешь, импровизация. Надеюсь, я не очень тебя помял?

Он финкой разрезал шнур, вытащил изо рта "языка" фуражку и нахлобучил ее на голову актера. Потом обратился к Кыпсу:

– Как тебе такой финал битвы на Векше? А вам, генерал? "Эсты, эсты!" Говно на палочке ваши "эсты"!

Мужественное лицо генерал-лейтенанта Кейта побагровело. По-моему, замечание Артиста ему не понравилось.

– Не везет генералу с "Эстом", - проговорил национал-патриот Янсен, обращаясь к Генриху Вайно.
– То у него люди тонут. То его сержантов подстреливают старики-охранники. То они сами себя сажают в лужу, как сейчас.

– Не везет, - согласился Вайно.

– Я только не понимаю, в чем причина: в "Эсте" или в самом Кейте?

К помосту по понтонному мостику подкатил штабной уазик, из него выскочил молодой офицер в эстонской форме. Голова у него была перевязана свежим бинтом.

– Господин генерал, капитан Кауп по вашему приказанию прибыл!
– доложил он.

– Вы идиот, Кауп!
– рявкнул генерал-лейтенант Кейт.
– Вы опозорили весь свой отряд! Весь "Эст"! Вы доказали полную свою никчемность!

– Он не виноват, - вступился за капитана Артист.
– Откуда он мог знать? Идет легионер и идет. А когда понял, бился, как лев. Мне даже пришлось его слегка успокоить.

– Я разговариваю не с вами! Я разговариваю с моим офицером!
– отрезал Кейт.
– У вас было сто человек! Сто! И вы не смогли перехватить одного паршивого русского лейтенанта!

– Вы бы поосторожней насчет паршивых русских лейтенантов, - хмуро посоветовал Артист.

Но генерала несло:

– Вам, капитан Кауп, командовать не отрядом "Эста", а чистить солдатские нужники! Да, солдатские нужники! Это, вероятно, единственное, на что вы способны!

– Господин генерал-лейтенант, - снова вмешался Артист.
– В армиях всего мира не принято отчитывать офицеров в присутствии подчиненных. Ваше право сделать ему любой втык, но только наедине.

– Я не нуждаюсь в ваших советах!

– А это не совет, - возразил Артист.
– Это напоминание об офицерской этике.

– Молчать!
– гаркнул Кейт. И, не сдержавшись, добавил почему-то по немецки: - Russische Schwein!*

– Если быть точным, вам следовало бы сказать: "Judische Schwein"**, поправил Артист.

Он помолчал и довольно мирно произнес:

– А теперь, генерал, вам придется извиниться. Я, возможно, приму ваши извинения. Да, скорее всего приму. Понимаю: вы расстроены и все такое. Будем считать, что это просто сорвалось с вашего языка. Брякнули. Бывает. А теперь сожалеете. Вот и скажите об этом. Вслух.

– Я никогда ничего не брякаю!
– взревел Кейт.
– И никогда не сожалею о сказанном!

– Прискорбно, - сказал Артист.
– В таком случае я вынужден вам ответить.

– Сенька!
– завопил я.

Но было поздно. Коротким снизу Артист врезал по левой скуле генерала открытой ладонью, вложив в удар всю силу своей обиды на подло обманувшую его творческие надежды судьбу. К счастью, своего отношения к фашизму он не стал выражать этим ударом, иначе бы должность командующего Силами обороны Эстонии стала вакантной. Звонкой оплеухи не получилось, но генерал отлетел к низким перильцам помоста, в воздухе мелькнули его начищенные ботинки, и сам генерал исчез из поля зрения почтеннейшей публики. Как говорят в боксе, вылетел за пределы ринга.

Артист констатировал:

– Будем считать, что извинения принесены. И я их принял.

– Охрана!
– дурным голосом заорал порученец командующего и начал судорожно рвать из кобуры пистолет. Но, как часто бывает в таких случаях, петелька не расстегивалась, пистолет застрял. Два спецназовца были расторопнее. Они вскочили на помост и направили на Артиста десантные "калаши". Капитан Медлер извлек наконец свой ПМ и нацелил в Артиста. Ствол "макарова" дрожал крупной дрожью.

Артист быстро огляделся. Я понял ход его мыслей: капитан не в счет, как разобраться с этими двумя гусаками, он уже понял, а теперь прикидывал маршрут отхода.