Заговор патриотов

– Тысяча девятьсот тридцать девятый?
– переспросил Томас.
– Нет, не обрисую. Я доучился только до тысяча двести шестого года. До феодально-католической агрессии. Могу рассказать про походы Ордена меченосцев. Но немного.

– Объясню сам, - кивнул Мюйр.
– В сентябре тридцать девятого года между Эстонией и Советским Союзом был заключен пакт о взаимопомощи. Согласно этому пакту в Эстонию были введены советские войска. Сначала - всего несколько частей Красной Армии. Это уже позже, в июне 1940 года, произошла полномасштабная аннексия. Но в тридцать девятом году это был знак. Из Эстонии побежали все зажиточные люди. Они продавали свои дома и землю практически за бесценок. Альфонс Ребане их скупал. Если бы его вера в военное могущество Германии оправдалась, он стал бы одним из самых богатых людей Эстонии. После войны мы разбирали архивы таллинской мэрии. В регистрационных книгах были обнаружены записи о десятках его сделок. Если быть точным - о семидесяти шести. Альфонсу Ребане, в частности, принадлежит земля, на которой сейчас построен телецентр. Полтора десятка зданий в черте Старого города. На его земле стоит даже загородный дом президента. И еще очень много недвижимости. Я сказал: принадлежит Альфонсу Ребане? Нет, принадлежало. А сейчас все это принадлежит его наследнику. Томас Ребане, все это принадлежит вам.

– Мне. Понимаю, понимаю, - покивал Томас.
– Мне не раз приходилось обувать лохов. А сейчас я сам чувствую себя лохом, которого обувают по полной программе. Только не могу понять как. Ты понимаешь?
– спросил он у Риты.

– Тебя не обувают, - возразила она.
– Тебя уже обули. В тот момент, когда ты согласился встретиться с господином Мюйром.

– Но ты сама сказала, что я должен с ним встретиться!
– возмутился Томас.
– Потому что я принадлежу всей Эстонии!

– Я не знала, что это он. И не морщи лоб. Бесполезно. Тебе все равно не разгадать его игру, поэтому давай до-слушаем.

– Браво, Рита Лоо, браво.
– Мюйр засмеялся.
– Ваша невеста, Томас, не только прелестна. Она еще и умна.

– А сами купчие?
– спросил я.
– Без них доказать право собственности трудно.

– Вообще невозможно, - поправил Мюйр.
– Архив таллинского нотариата сгорел в войну.

– Да!
– поддержал меня Томас.
– Где сами купчие, господин Мюйр? Где они? Я все понял! Сейчас вы будете вешать мне лапшу на уши, что они где-то есть, но нужны бабки, чтобы их найти. Так вот, господин Мюйр, вы опоздали. У меня нет бабок. Меня уже обули. До вас. Поэтому давайте дернем по маленькой, и вы наконец расскажете мне про дедулю. Каким он был? Занудой? Весельчаком? Как у него было насчет этого дела?
– Томас щелкнул ногтем по бутылке.
– Про то, что он был взяточником, вы уже рассказали. Это, конечно, не украшает. Но ведь на его месте так поступил бы каждый, верно?

Мюйр молча поднялся из кресла и перенес с подоконника на журнальный столик серый кейс. Набрал шифр на замках, раскрыл и развернул, как бы предлагая полюбоваться его содержимым. В кейсе лежали три пухлые пачки бумаг, крест-накрест перевязанные шпагатом. На верх-них листах - герб Эстонии: три силуэта львов, один над другим, в дубовом венке. Зеленоватый фон, типографский шрифт. В тех местах, где типовой текст прерывался, - выцветшие чернильные надписи от руки. И типо-графский текст, и надписи были на эстонском.

– Что это?
– спросил Томас.

– Купчие.

– Настоящие?

Об этом можно было не спрашивать. У старых бумаг есть свой запах: запах теплушек, санпропускников, тлена. Запах времени.

– Можете посмотреть, - разрешил Мюйр.
– Все семьдесят шесть купчих. С описью. Альфонс Ребане был очень педантичным в делах.

Томас даже забыл выпить. Но тут же вспомнил. Потом отставил бокал, развернул ветхий лист описи и начал внимательно читать.

– Господи милосердный! Тридцать восемь гектаров в Пирите! А это? Еще двадцать два. Ну, дедуля! Он умудрился скупить полпобережья!

Томас развязал одну из пачек и стал осторожно перебирать купчие, стараясь не повредить старую гербовую бумагу. Рита Лоо молча просматривала опись. Только я оставался без дела, так как из всего написанного понимал лишь одно слово: "Eesti" - "Эстония".

– Я понял! Теперь я все понял!
– вдруг радостно известил Томас, как бы выныривая из прошлого.
– Знаете, почему мой дедуля был таким отважным воином? Он воевал не за фашистов. Нет! Он воевал не против коммунистов! Срать ему было на тех и других! Он воевал за свое добро! За свою собственность! Он не верил, что совет-ская власть в Эстонии навсегда. И ведь оказался прав, старый козел! Но немножечко ошибся в сроках. Всего на каких-то шестьдесят лет.

– Он не был старым козлом, - поправил Мюйр.
– В тридцать девятом году ему был тридцать один год. На четыре года меньше, чем сейчас вам.

– Да? В самом деле. Тогда понятно, почему он ошибся. Молодости свойственно торопить будущее. Но все равно я начинаю его уважать.

Томас вновь занырнул в историю и тут же вынырнул, как ошпаренный.

– Вы только посмотрите!
– завопил он, размахивая одной из купчих.
– Это же Вяйке-Ыйсмяэ!

– Совершенно верно, - кивнул Мюйр.
– Таллинские "Черемушки". Они построены на вашей земле.

– Нет, они построены при советской власти, - со вздохом напомнил Томас. Как телецентр, как санатории на побережье. И как все остальное. В том числе и дом президента.

– Но земля принадлежит вам. Вы вправе потребовать выкупить ее. Или назначить арендную плату.

Томас бережно собрал купчие, перевязал их шпагатом, свернул опись и аккуратно уложил в кейс.

– Это бесценные бумаги, господин Мюйр. Отнесите их в исторический музей, посоветовал он.
– Их место там, в Большой Гильдии. Под стеклом на стендах.

– Да, до недавнего времени эти бумаги имели только историческую ценность, - подтвердил Мюйр.
– Но после того как был принят закон о реституции, они обрели вполне реальную цену. Сейчас они стоят от тридцати до пятидесяти миллионов долларов. Но не исключено, что и сто. Это зависит от конъюнктуры. Вас это по-прежнему не колышет?

Внук национального героя Эстонии взъерошил волосы, поскреб в затылке и впал в ступор. Благоприобретенная осторожность боролась в нем с верой в удачу, в счастливую свою звезду. Но звезда была слишком яркой, а удача слишком большой. Так не бывает. Или бывает? Или не бывает? Или все же бывает?

Рита Лоо была права: его не обували, его уже давно обули. Но гораздо раньше, чем он согласился встретиться с Матти Мюйром. Он думал, что у него есть выбор. А я почему-то был уверен, что никакого выбора у него нет.

Старый паук, он же король пик и он же отставной генерал-майор КГБ господин Матти Мюйр сидел в слишком глубоком для него кресле, положив на кожаные подлокотники маленькие сухие руки, наигрывал пальцами на коже какой-то одному ему слышный марш и с интересом наблюдал, как вяло дергается в его паутине муха по имени Томас Ребане. Он не спешил. Куда ему было спешить? Он знал, что добыча от него не уйдет.

– Сколько?
– спросила Рита, прерывая затянувшееся молчание.

– Это уже деловой разговор, - одобрил Мюйр.
– За купчие - ну, скажем, пятьдесят тысяч долларов. Для начала, на первом этапе.

– Для начала? Это подразумевает какое-то продолжение. А на втором этапе?

– Пятьдесят процентов, госпожа Лоо.

– От чего?

– От всего. От стоимости недвижимости. От аренды за землю. От всего.

– Пятьдесят процентов?!
– изумился Томас, выведенный из ступора такой наглостью.
– Это же пятнадцать миллионов от тридцати! Двадцать пять от пятидесяти!