Заговор

По плану заговорщиков своеобразной «сакральной» жертвой, которая вызовет протест дворянства, должен стать некий штабс-капитан Кирпичников. Он должен во время развода караулов громогласно высказаться против Мадам Шевалье, а также ордена Святой Анны. Расчет заговорщиков был на то, что будь даже Павел Петрович сумасшедшим, он не решится казнить офицера за такие слова. Но то, что безнаказанными высказывания не останутся, никто не сомневался. Когда офицер получит порцию императорского гнева, это событие начнут раскачивать через походы на обед в знатные семейства, или по средством посещения тайных салонов Петербурга, поднимая волну дворянского гнева. Как же так!? Взять и выпороть дворянина!

— Даже, если порки не будет, ее стоит придумать, — сказал Джон Спенсер.

— Мсье француз, — с иронией обратился к Джону Никита Панин. — Где деньги? Нам нужно серебро на расходы, и много.

— Господа, могу пока выдать десять тысяч рублей. По завершению всего задуманного, в два раза больше, — говорил англичанин с таким пафосом, будто речь шла о миллионах.

Оба русских вельможи синхронно ухмыльнулись. При своих должностях и чинах они могут заиметь в два раза больше денег всего за один месяц. Явно не материальными выгодами были мотивированы аристократы, хотя много денег не бывает, что сейчас и хотел сказать вице-канцлер.

Однако, власть — именно она двигает людей на безумство. На пути к власти можно тешить себя заблуждениями, что все делается во имя светлых идей, что Россия с нынешним монархом стоит у пропасти. Вот только стань Панин Канцлером, так все бы стало тленым, все идеи о несправедливости императора, и сложно было бы найти более преданного государю человека. Чуть более идейным, но не лишенным властолюбия, был генерал-губернатор.

— С Александром беседа проведена? — спросил англичанин.

Пален максимально туманно и расплывчато рассказал об итогах переговоров с Александром Павловичем. Если Никита Петрович Панин спокойно воспринимал фигуру английского куратора, воспринимая его, как данность, то Петр Алексеевич Пален не доверял и раздражался активным участием англичанина в заговоре. Генерал-губернатор считал подготовку к государственному перевороту своим детищем, выпестованным собственным гением. А так слава может уйти к англичанам.

— Мсье Панин, вы же понимаете, что меня здесь нет, никогда не было и я, скорее, яд проглочу, чем дамся кому-то в руки. Моя страна откажется от признания любого участия, впрочем, как и от меня. Так что слава спасителя России будет вашей, господа, — Джон Спенсер тонко чувствовал настроение собеседников и смог понять, почему так нехотя общается генерал-губернатор.

Слухи о том, что император собирается лишить наследника права на российский престол, что хочет упечь старших сыновей Александра и Константина в Шлиссельбургскую крепость, а жену в монастырь, уже стали распространяться и в столице. Заговорщики поступили хитрее и пустили слух сначала в Москве. Московское дворянство с превеликим удовольствием, теша чувство собственной значимости, принялось рассказывать сенсационные сведения во всех крупных городах европейской части России. Дошли сплетни и до Петербурга.

С другой стороны, через Аргамакова получилось донести крамолу до императора, но уже другого характера. Государю сказали, что в столице ходят слухи о желании и Александра, и императрицы Марии Федоровны, столь разозленной любовными похождениями мужа, занять престол Российской империи.

На руку заговорщикам стало и то, что в Петербург прибыл племянник императрицы Марии Федоровны, Евгений Вюртембергский. Этот паренек двенадцати лет отроду сильно понравился своим воспитанием и целеустремлённостью русскому императору. Такие обстоятельства позволяли распространить слухи, что племянник императрицы будет назначен наследником российского трона.

— Теперь, господа,давайте обсудим, что может нам помешать? — спросил англичанин.

— Сперанский! — почти в унисон ответили оба русских вельможи.

Джон Спенсер задумался. Он уже понял, что обергофмаршал — персона не стандартная. Если сравнивать с шахматами, то почему-то на ум английскому шпиону приходила фигура «ферзь». Англичанина смущала такая высокая оценка роли Сперанского, но он привык доверяться своей чуйке.

— У вас есть предложение, как убрать Сперанского? — задал вопрос Джон. — С учетом того, что убить его уже пытались и не вышло, подстраивали дуэли, так же не получилось.

Русские аристократы молчали. Петр Пален имел некоторую свою креатуру, которую можно было бы назвать силовым блоком влияния генерал-губернатора. Однако Сперанский столь плотно окружил себя охраной, что покушение на него представляется весьма сложным делом. Куда пропал посол Уитворт, никто не знал, но Пален почти не сомневался, что это месть со стороны Сперанского. Сколько именно бойцов у гофмаршала не знал никто, но о странной базе подготовки малолетних то ли убийц, то ли охранников, в пригороде Петербурга генерал-губернатор был осведомлен. Ходили слухи, что у себя в имении он и вовсе содержит целую армию в тысячи штыков с артиллерией.

Были мысли проработать этот факт, что, мол, Сперанский готовит военный переворот. Но тут сильно портит героический опыт военных действий этого выскочки. Суворов благоволит Сперанскому, император, так и вовсе…

— Мы будем вынуждены либо подставить Сперанского, но за ним стоит канцлер Безбородко и хорошие отношения со стороны императора, либо дождаться его отбытия из Петербурга, — размышлял вслух Пален.

— Его жена? — спросил англичанин. — Она самое слабое место?

Оба заговорщика посмотрели на английского шпиона с недоверием и со скепсисом. Они всерьез считали себя людьми дворянской чести и демонстрировали нежелание воевать с женщиной. Между тем, Петр Алексеевич уточнил:

— Она охраняется лучше, чем сам Сперанский и почти не выходит из дома.

Наступила пауза, в ходе которой англичанин обдумывал, что можно сделать в такой ситуации.

— А, если, к примеру, поджечь како-нибудь важное его производство, он сорвется в поездку? — задумчиво спрашивал Спенсер.

— Если только погибнет кто-то из его сподвижников. И партнеров, — ответил Пален.

— Кулибин, — чуть ли ни выкрикнул вице-канцлер Панин.

— Кубилина тоже охраняют. Я этого точно не знаю, но, наверняка, охрана есть, — качая головой в отрицании сказал генерал-губернатор.

— Господа, а разве обязательно нам убивать Кулибина? — усмехаясь, сказал англичанин. — Достаточно вестового, чтобы донесли «печальные» новости из Нижнего Новгорода. Я же правильно понимаю, что этот мужик-изобретатель находится именно там?

Панин уважительно посмотрел на англичанина.

— Это может сработать. Особенно, если будет два письма, из которых одно от имени генерал-губернатора князя Вяземского, тестя Сперанского. Зная князя, как ленивого и неисполнительного чиновника, он, наверняка, редко пишет собственноручно письма. Ну, а подкупить его секретаря, думаю, можно будет, — размышлял вслух Пален.

Обсудив некоторые подробности операции по дискредитации еще одного ярого защитника император Павла, Аракчеева, заговорщики стали собираться прочь из дешевого, несоответствующего их статусу, дома.

На Аракчеева был компромат. Казалось бы, неподкупный и принципиальный человек прикрывает чудачество и продвигает по службе своего родственника. А еще заговорщики решили инсценировать самоубийство одного из офицеров, которого «мужлан» Аракчеев прилюдно оскорбил.

Процесс подготовки государственного переворота вошел в стадию, когда свернуть уже нельзя. Меньше месяца, главное, чтобы только убрать Сперанского и Аракчеева, и все, государственный переворот произойдет. Может получится еще успеть до начала русско-шведской войны, подготовка к которой идет семимильными шагами. Тогда и войны не случиться.