Закатное солнце почти не слепило

— Потому что долина, в которой расположен лагерь уходит далеко в горы, плавно поднимаясь — оттуда все время поступает свежий прохладный воздух.

— Явление не уникальное, но редкое. Правда, ночью здесь холодновато… А зимой часто туман даже днём и сыро. — Вожатая на долю секунды словно погрузилась в воспоминания. — Но вас здесь зимой не будет…

— И насколько холодно ночью? — Спросила худенькая девочка, у которой от одних только разговоров о холоде кожа стала гусиной.

— Пар со рта идет. Иногда.

— Вам не жарко? Давайте купаться! — Неожиданно предложила Светлана, ее фразы прозвучавшие без перехода и невпопад, сбили с толка, когда девчонки одумались, вожатые уже подошли к воде и призывно махали руками.

— Но у нас еще столько вопросов! — Прокричала сквозь шум разбивающейся волны Аня.

— Рады бы да не можем! — Передразнивая крик Ани, да еще и сложив руки рупором, ответила Маргарита.

— Медициной противопоказано! — Подхватила Светлана, — еще минута и вы перегреетесь и купаться будет нельзя до вечера!

Послышались вздохи: «Понятно» и «Ну, а как же». Девушки вставали с гальки и снова направлялись к морю. Первые уже опасливо щупали ступнями воду, за прошедшие полчаса та, будто услышав разговоры о холоде, стала свежее. Одна Полина, с явным хвастовством, разбежалась и, прыгнув почти параллельно волнам, вошла в воду без единого всплеска.

— Полина рисуется, — сказала Хиз.

— Она просто брод теперь знает и может, в отличие от нас, одним махом оказаться в воде, а не ежиться от каждой холодной капли, — ответила Ира, глубоко вздохнула, сделала маленький разбег и тоже нырнула в прибой. Тане ничего не оставалось, как последовать её примеру.

Глава 5

В кабинете директора детского лагеря «Кристалл» на стене висела такая же огромная телевизионная панель, как и в холлах корпусов. Сам Спартак Петрович сидел у окна, глядя то на море, то на экран телевизора, на котором вместо детского канала сияла красным опрокинутая на бок восьмерка — символ бесконечности. При ближайшем рассмотрении в восьмерке угадывалась карта лагеря: в центре, где все линии сходились, были ворота, разделяющие две половины лагеря, соответственно, левая часть знака бесконечности — девичья часть, а правая — мальчиковая. Широкие центральные аллеи обозначались тускло-бардовым цветом, а жилые корпуса, которые примыкали к этим линиям — были красными, дорожки — светло-серые, тропинки — коричневые нити, зеленые прямоугольники, круги и ромбы — скверы. Спортивные сооружения угадывались по схематическим обозначениям: теннисные ракетки, футбольный мяч, баскетбольное кольцо. Множество других значков подробно рассказывали о лагере: прямоугольник с дымовой трубой и язычками пламени внутри должен быть котельной, хотя некое испорченное воображение могло бы увидеть в нём крематорий.

Директор перестал смотреть в окно, он повернулся к экрану с картой, всё внимание сосредоточилось на живой схеме. Каждый отряд обозначен одной цифрой и одной буквой. «1-А», похоже, завершил купание и начал подъем по лестнице, в середине которой медленно росло и набирало яркость фиолетовое, нечеткое словно дымка, пятно.

Спартак Петрович был собран, словно гроссмейстер во время важной партии, он немного подумал, выдвинул из-под стола клавиатуру и набрал: «1-А» — остановка на 10 минут на обзорной площадке». Надпись мелькнула на экране и пропала, сразу же замигал кружочек «1-А». Когда одна из вожатых прочитала сообщение и подтвердила прием, кружок, ползущий к фиолетовому облаку, вновь стал гореть ровно.

Спортсменов в отряде было всего ничего — по пальцам одной руки пересчитать. Ни Хиз, ни Ира в это число не входили, плетясь в сильно растянутом хвосте, в который превратился весь отряд. Казалось, что ступеньки, насмехаясь, бесконечно выныривают из-за угла, вырастая друг за другом по одной или целыми пролетами после площадок. Чехарда из ступенек еще немного и начнет смешить: не может их быть столько за раз!

Впереди мучительно ползущего вверх отряда спокойно шла Светлана, она как могла подбадривала плетущийся «хвост». Впрочем, как раз ближе всего к ней оказались те, кому ободрения были ни к чему. Рита явно наслаждалась подъемом, вернее тем, как легко она его преодолевает по сравнению с отстающими. Девушка, скорее всего, давно занимается спортом и, даже если раньше ей это не всегда было в радость, а тренировалась она с понуканиями родителей, то теперь все старания окупаются с лихвой — искренней завистью сверстниц.

«Жаль мальчишки не видят меня на фоне отряда — этого хилого жалкого зрелища», — мысль немного остудила рвение Риты, и она стала вышагивать не так тожественно, более естественно. Как ни странно, но от этого прогулка стала только приятней, налилась красками, Поля удивленно покрутила головой по сторонам. С моря бесконечную лестницу наверняка не разглядеть, скрытую деревьями, густо вьющимися виноградом и лианами. Только иногда на площадках покров зелени расступался и, обернувшись, можно было рассмотреть воистину величественный вид — волны становились все меньше, и бежало их все больше от скачкообразно отодвигающегося и распахивающегося горизонта. С высоты путь казался извилистым ручьём ниспадающим к морю по крутой зелёной горе. И как она всего этого не заметила раньше?

Но на площадках никто надолго задерживаться не хотел — солнце успело раскалить их до неуютного плавкого состояния. Змейка «1-А» тихо ползла себе по тени, делая резкие завитки кольцами на участках освещенных солнцем.

За Ритой спокойно шли четверо девушек, которые отличились тем, что не приехали со всеми на автобусах, а загадочно появились прямо в коридоре пятого этажа. «Наверняка местные», — снова подумала Ира, — «Бодро идут и спокойно, словно привыкли к горкам и лестницам».

Хиз толкнула Иру, показала взглядом на авангард и задыхаясь проговорила:

— Смотри как маршируют… (вдох) хоть бы вспотели… (выдох) с ними точно что-то не так!

Ира несогласно помотала головой, но свою позицию раскрыть не успела, так как из головы отряда стали раздаваться радостные, даже восторженные возгласы, которые привлекли внимание всех отстающих. По «хвосту» пробежала надежда: «Неужели пришли?».

Не пришли. По словам вожатых, осталась еще минимум четверть. Но здесь, на очередном повороте бесконечной лестницы, была обустроена большая обзорная площадка с беседкой углом, двумя краями головокружительно нависающая над обрывом.

— Отдых, девочки! — Послышался голос Светланы, дыхание ее не сбилось, говорила она, словно поднялась вверх не более чем на высоту второго этажа.

Отряд целую минуту собирался, благо, что для всех хватило лавочек. Девчонки садились лицом к обрыву, упирались коленками в гладкий, крашеный бетон невысокой стеночки-парапета и клали руки и подбородки на идущую по периметру трубу ограждения. Благодаря шиферной крыше беседки, на площадке была тень, привычный ветерок здесь дул едва заметно.

Девчонки затихли, наслаждаясь отдыхом и видом, от которого сознание вырывалось из головы и свободно парило над морем.

Всё стало подробным и контрастным, цвета приобрели насыщенность и разделились на бессчетное число оттенков. Море теперь было не просто синим и блестящим, а стало похожим на картину, вышитую шелковой нитью в тысячи палитр голубого, лазурного, бирюзового. Близкие и далекие деревья, скалы и бетон были настолько объемными, яркими на солнце и темными, глубокими в тени, что создавалось впечатление погружения всего сущего внутрь объема бесконечно прозрачного кристалла.