Заклинатели войны

«Да как эта тварь в горшке поместилась... да что же теперь... от её укуса бык сдохнет...» – метались в голове Стайни панические мысли.

И тут он поймал взгляд Эшшу – холодный, строгий. Взгляд-приказ.

Пальцы сами коснулись струн.

Музыка привела в чувство всех вокруг (и самого музыканта).

Ну змея и змея... от циркачей всего можно ожидать!

А на досках, словно костёр, словно пожар, заполыхал танец!

Это было не изящное, услаждающее взор зрелище. Это было похоже на рассказ воина о сражении. Но воин не был человеком. В этом опасном, завораживающе странном существе слились воедино человек и змея.

Гибкое, сильное тело металось по доскам, выгибалось дугой, падало то на колени, то на спину, и вновь взлетало, выпрямлялось. Воин становился то копьём, то луком, то мечом. А змея то обвивала его шею, то превращалась в пояс, то скользила по рукам. Это зрелище притягивало, не давало отвести взгляд, а ритм мелодии всё ломался и менялся, не позволяя зрителям привыкнуть и расслабиться. Это было захватывающе и немного жутко.

Наконец шаути замер, вновь вскинув руки ввысь и растянув над собой послушную змею.

Музыка оборвалась.

Толпа молчала. Люди приходили в себя.

Стайни потрясённо думал:

«Получилось! Но как же... Мы всего один день... да какой там день, всего полдня... и такое чудо... а из меня музыкант, как из собаки – зодчий...»

И вдруг понял: он в этом чуде почти ни при чём. Это Эшшу подстраивался под его неумелую игру, на ходу менял рисунок танца, изобретал новые движения...

Только сейчас Стайни обернулся, чтобы посмотреть на зрителей.

Все были бледны. Никто не сводил глаз с повозки, на которой возвышался Эшшу. Пожилой шаути в рыбачьей одежде молитвенным жестом поднял ладони к вискам. По его тёмному лицу текли слёзы.

Айри очнулась первой. Прыгнула к Стайни, сорвала с его головы широкополую шляпу (то самое фетровое страшилище, в котором Эшшу прибыл в Энир), перевернула её тульёй вниз и побежала с нею по кругу, весело покрикивая:

– А ну, мужики, развяжи кошельки! А ну, рыбаки, не жалей медяки! Красавица, не откладывай монетку на румяна, у тебя и так щёчки – наливные яблочки, лучше подари этот медяк циркачам, тебе за это боги пошлют жениха хорошего, сильного да ласкового! Эй, дядя, расщедрись на «окунька»... Ой, рябой, а ты-то чего шарахнулся? Я не тебя прошу, откуда у тебя «окунёк», ты их сроду в руках не держал. Ты, наверное, трактирщику за пиво больше задолжал! И не криви такую рожу, словно я тебе на ногу наступила... Почтенный жрец, сто лет жизни тебе, сделай доброе дело во имя своего бога, поддержи монеткой бедных артистов... Что у тебя, тётушка, пирог? Ай, спасибо! У меня руки заняты, передай нашему музыканту, будь добра... Люди, не расходитесь, представление не окончено, мы вам ещё кое-что покажем!

– Да у вашей змеи, небось, зубы выдраны, заклюй вас Чёрный Страус! – зло крикнул рябой грузчик, который только что поскупился на монетку и был осмеян девочкой.

Эшшу к этому моменту уже спрыгнул со сцены. Услышав вопль недовольного зрителя, он спокойно вышел из-за повозки. В руках у него был горшок, снова завязанный тряпкой.

– Кто-то считает, что я посмел изувечить благородную змею? – В вежливом голосе шаути сквозила насмешка. – Это легко проверить. Я немного сдвину ткань. Тот, кто сомневается, запустит руку в горшок.

– Но чур, похороны не за наш счёт, – твёрдо закончил за него Стайни.

– Ни один шаути не станет калечить змею, – подтвердил темнокожий курчавый рыбак.

Толпа поверила. В шляпу хлынула медь.

Потом Айри ловко бросала вверх и ловила разноцветные кольца, Эшшу отдыхал на приступочке, обняв горшок со смертозубом, а Стайни выводил на лютне плясовую мелодию и думал: глиняные полосы на лице защищают его, как воина защищает стальная боевая маска. Окажись здесь Аррайл Вэлиар, он не узнал бы сына.

Как всё-таки неожиданно повернулась судьба... но в этом повороте было что-то пророческое, истинное.

Стайни Вэлиар, сын властителя замка Вэлиар, стоял с размалёванной физиономией посреди энирской площади и вовсю позорил свой древний род.

Стайни, сын трактирной певички, привезённой на Тайрен из Энира, вернулся в родной город матери и зажил её жизнью.

* * *

– Ты ведь хотела поехать в рыбачью деревню? – спросил Эшшу у Айри.

Оба они сидели на повозке, что медленно катила по тихой улочке. Стайни шёл рядом с повозкой, вёл страусиху в поводу. Девочка и шаути устали больше, чем он, пусть отдохнут. У самого-то Стайни всего лишь болели пальцы да стояло в ушах уханье барабана.

Немногочисленные прохожие с любопытством оглядывались на цирковую повозку. Трое ребятишек бежали за циркачами. После толпы, окружавшей труппу весь вечер, улочка казалась Стайни совсем пустой.

– Хотела, – оторвалась девочка от подсчёта медяков в шляпе. – Думала, там и заночуем. Но ты глянь на небо.

Небо и впрямь хмурилось. Откуда они взялись, эти осевшие под собственной тяжестью чёрные тучи, вознамерившиеся пролиться дождём? Такой был солнечный, ясный денёк...

– Доберёмся до деревни затемно, уже по дождю, – продолжала Айри. – Всю дорогу будем грязь месить, как сказала болотная лягушка своей подружке. Раскраску с нас дождём смоет. Хорошо ещё, если Плясунья не сядет в лужу. Она упрямая, придётся тогда нам самим тележку катить. И пустит ли ещё хоть кто-нибудь на ночлег...

– Правильно, хозяйка, – отозвался Стайни. – Возвращаемся в Довесок, до дождя успеем.

– Только надо что-то купить на ужин, – напомнил Эшшу.

Пирог с яблоками, который им подала добрая торговка во время первого представления, циркачи уже съели. И Стайни казалось, что в жизни своей он не пробовал ничего вкуснее.

Маленькая труппа дала два представления: одно – на площади, другое – перед трактиром «Под змеюкой». Вывалившиеся за порог посетители подавали неплохо, но пытались лапать Айри. Стайни насторожённо щурил глаза, слушая их сальные возгласы (хотя и приветливые, не злые). Он ожидал драки, но обошлось. Девчушка со смехом уворачивалась от тянущихся к ней рук, отвечала шутками на шутки и вертелась в толпе, как угорь.

– Здорово у тебя, Эшшу, получилось со смертозубом, – одобрительно сказала маленькая хозяйка труппы. – Уж до того эта тварь хорошо смотрится... Публика чуть не разбежалась от страха.

– Это очень красивая змея, – вздохнул шаути. – Завтра танец с гадюкой будет попроще.

– Почему – с гадюкой? – не поняла девочка.

– Возле реки много гадюк. Их легко подманить. Смертозуб – редкая змея. Сейчас мне повезло. Второй раз, наверное, не повезёт.

– А с этим гадом до завтра что случится? – удивился Стайни. – Не подохнет же за ночь! Можно наловить ему лягушек... или он мышей жрёт?

– Я не держу змей в плену, – обиделся Эшшу. – Я обещал ей, что отпущу её после представления.

– Змее обещал? – постучал Стайни себя пальцем по лбу.

– Змее. Они всё понимают. Змеям нельзя лгать.

– Как скажешь, – подняла девочка глаза от наполненной деньгами шляпы. – Ты у нас звезда труппы, тебе прощаются выкрутасы. Если велишь – мы твоим гадам будем отвешивать придворные поклоны... Вот за ворота выедем – там и выпустишь, только подальше от домов.

– Конечно! – воскликнул шаути. – Ведь люди могут убить змею!