Заклинательница бури

Лерой впустил в комнату очередную просящую, я в очередной раз шептала заговор колоде. Баронесса Мильтон исключением не стала: тоже просила о суженом, о свадьбе и прочее, прочее, прочее. Я смотрела на девушку и усмехалась про себя. Ее родители уже давно решили, за кого выйдет баронесса, кандидатура, на мой взгляд, была вполне себе неплохой, так что смысла в гадании для Симоны я, в общем-то, не видела, но карты уже заговорены, а значит, все-таки придется гадать.

И снова расклад тринадцати у меня не получился. Точнее, получился, но не совсем так, как ожидалось. Я смотрела на спираль, выложенную на столе, и недоумевала. Карты, очевидно, чувствовали мое нежелание гадать девушке. Снова Ворон, Белый король, Маски, Песочные часы и Дорога. Вот только последней картой на этот раз стала не Кровь, а Дух. И это было странно. Странно потому, что вопросов у меня к колоде не было, не было тяжелых мыслей. Да и Дух… Карта сама по себе не значила практически ничего, приобретала значение лишь стоя в раскладе. Третья — как правило, несчастье, пятая — богатство, седьмая — приятные вести, но последняя… Дух никогда не был последним, не становился в сильную позицию, сам по себе ничего не значил. Что же тогда…

— Госпожа Заклинательница? — я подняла глаза, выдавила из себя сдержанную улыбку.

— Через год вы уже будете замужней девушкой, имя жениха начинается на букву "К", — девчонка улыбнулась, засияла, подхватила юбки и направилась к двери почти бегом.

— Симона, передайте, пожалуйста, что на сегодня с гаданиями покончено, и попросите господина графа зайти, — крикнула я вдогонку, снова уставившись на карту.

Вдруг показалось, что изображение двигается, что Дух поднимает руки, что у него горят глаза, что меняется лицо, обретая признаки женского, немного вытянутого, но все равно искаженного, трудно различимого. Губы картинки зашевелились, ярко-алые, как краска, неестественные. Стало вдруг тяжело дышать, загудело в голове, в глазах появилась резь, а я все всматривалась и всматривалась в рисунок, и он все больше и больше принимал черты живого существа. Мне казалось, что Дух смотрит на меня.

На руках выступила гусиная кожа, волоски на затылке встали дыбом, в комнате отчего-то запахло пеплом. Приглушенный, но удивительно неприятный запах. А еще болотной травой и тиной, кровью.

Карта словно затягивала меня внутрь себя, алые губы уже не говорили, но кричали, почти орали, вот только ни звука не раздавалось в тишине. Ни одного звука. Так тихо…

Только слышно, как у меня сердце бьется.

Тук. Тук-тук. Тук.

Раз, два, три.

Я неосознанно начала считать эти удары, из глаз от непонятной боли текли слезы, на миг, будто плетью, обожгло горло. Так не должно быть… Надо… Отвести взгляд.

Но как я ни пыталась, все равно сделать ничего не могла, не получалось, изображение Духа продолжало кричать, вдохи стали еще реже, сердцебиение замедлилось.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать.

Тук. Тук-тук. Тук.

Я вдруг испугалась. Страх скользкой змейкой пробрался внутрь, заставил дрожать, закусывать губы. Надо было срочно что-то делать, но я даже руку не могла поднять с колен, чтобы накрыть карту ладонью. Просто сил не было. А девушка все так же беззвучно кричала, заставляя смотреть на нее.

Я не знаю, почему решила, что это именно девушка, но так казалось. А ее рот становился все больше и больше, разрастался, пока карту полностью не затянуло тьмой, лишь алый контур оставался по краю.

Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь.

Тук. Тук-тук. Тук.

Горло уже не просто сдавливало, его жгло. Запах пепла и гари стал ощутимее, свело судорогой руки, потом обожгло болью запястья, как ядовитой плетью. Жар пробрал до костей. Невыносимый, ужасный. Хотелось содрать с себя кожу, хотелось, чтобы все закончилось, но даже просто моргнуть не получалось. Собственное тело отказалось подчиняться.

Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать.

Тук. Тук-тук. Тук.

На лбу выступила испарина, стало по-настоящему больно, и закружилась голова.

Что же это такое?

Я ничего не видела, кроме этого черного прямоугольника с алой каймой, вслушивалась до звона в ушах, потому что знала, что она кричит. Все еще кричит, и отчего-то именно проклятие. Страшное, горькое проклятие. И так больно. Невыносимо больно, жарко, плохо. Зима…

— Софи! — горячая рука сжала мне плечо, слегка толкнула, помогая разорвать контакт с картой.

— Лерой, — прохрипела я, сглатывая вязкую, кислую слюну. — За… Запри комнату.

Прикажи никого не пускать… — слова давались с трудом, от страха дрожали голос и руки.

— Софи?

— Плохо… — дышать было невероятно тяжело, на грудь будто опустили камень, запах пепла забивал нос, душил. Лицо мужчины расплывалось, голова кружилась так, что я почти ничего не видела. Зима…

— Карты… не трогать… Не пускай… — и тьма поглотила меня полностью, только на этот раз не было в ней ярких красных пятен, так похожих на краску.

Я очнулась через три оборота, просто вынырнула из черноты и открыла глаза. Рядом, в кресле, сидел Алекс, скрестив ноги и подперев голову кулаком, глаза Повелителя были закрыты, и он отчего-то хмурился. Я попробовала приподняться на локтях, но в следующий миг меня придавило к постели. Повелитель нависал надо мной и кривил губы.

Длинные белые волосы щекотали щеку, ледяные глаза недобро сверкали, дыхание было ровным, а еще он молчал. Просто смотрел и молчал. Я отчего-то тоже не могла ничего сказать, завороженная танцем стихии в его глазах. Серебристо-стальные, они держали меня в плену, как и его запах, его руки, его губы. Губы?

— Я обещал выпороть тебя, помнишь? — прошипел, наконец-то, грун.

Смысл сказанного дошел до меня только спустя несколько вдохов, и я неверяще уставилась на мужчину, сглатывая сухой комок в горле. Стало почему-то жарко.

— Отвечай мне, Софи, — большая прохладная ладонь легла на щеку, не давая отвернуться.

— Помню, — пробормотала я. Голос был едва различим за грохотом собственного сердца и шума крови в ушах. — Но… Алекс, ты оставил мне кристаллы, я не думала…

— В том то и дело, что ты не думала!

— Алекс, мне стало плохо не из-за нелепых гаданий, — попробовала зайти с другой стороны. Но… не сложилось. Грун склонился еще ниже, заставляя вжаться в подушку.

— Да неужели? Я тут полтора оборота сидел, делясь с тобой магией. Вливал и ждал, ждал и вливал. Хочешь, подробно расскажу, как несчастный Лерой метался по поместью в поисках хоть кого-то, кто бы рассказал, что ему делать, пока он меня ждал? Хочешь услышать, насколько горячими были твои руки, Софи? Как раскаленные угли! Хочешь узнать, как часто билось твое сердце? Три удара за луч. За луч, ведьма!

— Алекс… — я не знала, что сказать. Да, я, действительно, перегрелась, но не так сильно, как он утверждал. Так что же происходит? Первый шок после его слов прошел, я слегка приподнялась, вздернула подбородок. Да какого духа грани я тут перед ним распинаюсь?

Он же ничего слышать и слушать не желает. Бесится только. — Можешь ногами потопать, — предложила с улыбкой, уперев ладони в широкую грудь. — Говорят, помогает.

— Ты не ведьма, ты — наказание, — вдруг простонал он, порывисто наклонился, перехватывая мои руки, и поцеловал. Прижался губами, сминая, стирая остатки разума.