Заклятие дома с химерами

— Кто? — спросил дворецкий. Он заметно дрожал. — Кто «он»?

— Один из Верхних Айрмонгеров! — заорала я.

— Ты разговаривала с одним из Верхних Айрмонгеров?

— Много раз! Каждую ночь! Мы даже держали друг друга за руки. Мы даже целовались, миссис Пиггот!

— Я в это не верю, — сказала та.

— И мне это понравилось! — выкрикнула я. — И он понравился! Очень понравился.

— Назови имя хозяина, — сказал дворецкий. — Назови, пожалуйста.

— Клод!

— Мастер Клодиус? — выдохнула Пиггот.

— Клодиус, сын дочери Амбитта, его собственный внук! Я в это не верю, — сказал дворецкий.

— Его предмет рождения — затычка для ванны! — объявила я.

— Я уйду с должности! — прогремел дворецкий.

— Ты не можешь так поступить, Ольберт.

— Такого раньше никогда не происходило, Клаар.

— И больше никогда не произойдет, Ольберт.

— Боюсь, этот ужасный ребенок говорит правду, — сказал дворецкий, запинаясь.

— Я тоже так думаю, Ольберт. Мастер Клодиус всегда вызывал определенные подозрения, несмотря на свое происхождение. Как и мастер Риппит до него. Но правда это или нет — уже не важно. Об этом никто не узнает.

— Если бы это только было возможно!

— Ее нужно отослать, Ольберт. Три сотни ярдов?

— В такую погоду?

— Почему нет?

— Да, Клаар. Отведи ее на три — нет, на пять сотен ярдов! Начни с пяти сотен. Если она вернется — увеличь расстояние до мили или даже до двух. Если нужно — отведи ее на самый берег Темзы и запутай следы. Да хоть на побережье Атлантики. Кто бы ни был ее якорем, пусть он будет как можно более слабым. Пусть он будет невесомым, без всяких личностных качеств. Пусть он будет подобен перу.

— Хорошо сказано, Ольберт. Ты приходишь в себя. Какой характер!

— Я не боюсь вас! — заорала я. — Ни одного из вас.

— Тогда бойся Свалки. Пять Сотен.

— Я хочу вернуться в Филчинг.

— Тогда выметайся, — сказала Пиггот, — и иди туда сама.

— Ты уходишь, Айрмонгер Пять Сотен, — сказал дворецкий, звоня в колокольчик. — Ты выброшена.

— Нет! — заорала я. — Вы не можете этого сделать. Не можете!

— Уже сделали, — сказал дворецкий.

— Ты потеряешься, дорогуша. Ты уже достаточно большая, и, Бог свидетель, достаточно громкая, но там ты не будешь ни большой, ни громкой. Там ты будешь песчинкой. Песчинкой, затерявшейся в приливной волне.

Стук в дверь.

— А, вот вы где! — сказал дворецкий.

— Мистер Старридж, — кивнули двое Айрмонгеров-камердинеров.

— Эту Айрмонгер нужно отослать. Пять сотен ярдов.

— Пять сотен, сэр?

— Именно так, вы не ослышались. И немедленно. До полудня.

— Да, сэр.

— Отпустите меня! — заорала я.

Они не отпустили.

Айрмонгеры-камердинеры быстро передали меня двум тяжеловесным, плохо пахнущим Айрмонгерам, которых я раньше не видела. На них были прочные кожаные фартуки. Они отвели меня вниз по лестнице к черной двухстворчатой двери. Дверь открыли, и в лицо мне ударила отвратительная вонь, немедленно окутавшая нас с ног до головы. Вокруг был туман, казавшийся чрезвычайно густым. Меня вытолкали во внутренний двор. Воздух был холодным, но тяжелым. Моя кожа внезапно стала очень липкой. Я никогда не отмоюсь, никогда. Я взглянула в небо. Стояли высокие и темные дождевые облака. Лишь кое-где проглядывали клочки синего неба.

— Я снаружи! — сказала я. — Снаружи. Это уже что-то. Уже что-то, не так ли?

— Замолчи, — сказал Айрмонгер. — Не разговаривать. Категорически.

В этом внутреннем дворе было очень шумно. Из-за стены доносились странные звуки. Их источника я не видела, но было слышно, как кучи сталкиваются друг с другом. Стена, находившаяся прямо передо мной, была очень высокой и толстой. Наверху у нее было битое стекло, колючая проволока и другие острые предметы.

— Скоро полдень. Все готовы? — спросил человек в кожаном фартуке.

Я увидела, что снаружи уже собралось много Айрмонгеров. Все они тоже были одеты в кожу. На головах у них были шлемы, а в руках, одетых в грубые перчатки, они держали ведра, вилы, огромные сети и лопаты. Они были здоровенными, эти Айрмонгеры. Здоровенные мужчины и женщины, мускулистые, со сморщенными лицами, сломанными носами. Эти лица были покрыты шрамами, а на некоторых из них виднелись струпья.

— Теперь слушайте, — сказал человек в кожаном фартуке. — Станьте у стены. Сегодня никто не должен выходить из поля зрения. Проверьте свое снаряжение. Перепроверьте его. Якорям тянуть назад при малейшем сомнении. Далеко не заходить, держаться рядом. Ведущий не должен отходить от вас более чем на тридцать ярдов, но и тянуть его не следует.

— К вам пополнение. Приказ Старриджа.

— Эта? Негусто. Она упадет и перепачкается. Ты новенькая, не так ли? Я раньше тебя не видел.

— Да, — сказала я. — Я новенькая, да, сэр, и…

— Не самый лучший день для начала. Старайся двигаться помедленнее, ладно? И не отходи от стены.

— Простите, капитан, но у нее особые инструкции. Она должна быть ведущей. Пять сотен ярдов. Четкий приказ. Равно как и относительно якоря.

— Пять сотен? В такую погоду?

— Да, капитан, боюсь, что так.

— Что ж, Айрмонгер, если ты должна быть Пятью Сотнями, значит, так тому и быть. Не думаю, что мне это нравится, но кого волнует, что я думаю? Мы должны подготовить ее и дать ей сильный якорь.

— Прошу прощения, капитан, но якорь для нее уже выбрали.

— Правда? Думаю, это кто-то сильный. Сильный и тяжеловесный. Кто ее якорь?

— Этот.

— Этот? Вы уверены?

— Вполне.

— Это убийство! — сказал капитан. — Проверьте веревки. Завяжите их лично, лейтенант.

— Да, капитан.

— Так сделай же это, парень! — сказал капитан, шагая вдоль строя.

— Что ж, выйдите из строя, якорь. Давайте привяжем вас.

Якорем оказался ребенок. Как мне показалось, ему было не больше десяти. Немытый и тощий, он выглядел очень несчастным и слегка дрожал.

— Я всего лишь приподнял кастрюлю, больше ничего. Я всего лишь хотел увидеть ее, меня нельзя в этом обвинять, все хотели увидеть ее, разве нет? Я просто хотел убедиться в том, что она действительно двигается. И она двигалась. Чашка. Меня выбросили на Свалку за то, что я выпустил чашку. Это честно? Это правильно?

— Так это ты сделал? — спросила я. — Ты был подручным повара?

— Был и сделал — и что? Я выпустил чашку.

— Ты наконец заткнешься, грязный ошметок? — сказал лейтенант. — Мне было бы все равно, даже если бы ты распустил всю Ньюгейтскую тюрьму. Важно только то, что ты — якорь. Мне так сказали, и я сделаю то, что мне сказали. Вот шлем, завяжи его крепко. Ты маленький и легкий. На твоем месте я бы взял что-нибудь для утяжеления, например вот эту гирю. Я постараюсь как-нибудь тебе помочь. Достаточная забота?