Заклятие дома с химерами

— Я сейчас распл'aчусь от благодарности, — зло сказал мальчик.

— Я стараюсь помочь! — рявкнул лейтенант.

— Кого я буду удерживать? — спросил мальчик.

— Меня, — сказала я. — С нами все будет в порядке. Все ведь не так плохо, правда?

Оба они невесело рассмеялись.

— Ну так что, каково твое расстояние? — спросил мальчик.

— Она — Пять Сотен Ярдов, — сказал человек в кожаном фартуке.

— Нет!

— Да, Пять Сотен.

— А ты, видать, завела себе друзей? — сказал подручный повара. — Что ты, черт возьми, натворила и где?

— Я целовалась с верхним Айрмонгером.

— Можно было догадаться, — сказал он. — Постой-ка, ты не шутишь?

— Не шучу.

— Это неправильно, — сказал он. — Почему я должен за это расплачиваться? Какое я имею к этому отношение? Я ни с кем не целовался. Никогда. И, скорее всего, никогда не буду. Ну, и где твой чертов парень сейчас, дорогуша?

— Замолчи, якорь, и завязывай свои ремни.

— Если ты начнешь меня утаскивать, — сказал мальчик, — мне придется перерезать веревку. Придется. Как и любому другому. Без обид. Я возьму утяжеление и буду держаться. Но если ты начнешь меня утаскивать, я перережу веревку.

— Когда вы наконец это прекратите?! — проревел капитан, топнув ногой. — Теперь ты, — сказал он, указывая на меня. — Надевай свою рабочую одежду. Скоро полдень.

Во внутреннем дворике на крючьях висели шлемы, а рядом с ними то, что я поначалу приняла за тела странных людей, из которых выпустили весь воздух. Но вскоре я поняла, что это были своего рода комбинезоны из эластичной кожи. Только они были толще тех, что я видела в Филчинге, и выглядели гораздо более мрачно. Один из них мне и предстояло надеть. Он был покрыт грубыми стежками и царапинами, похожими на следы от острых когтей какой-то твари. Также на нем было много заплаток — вероятно, в тех местах, где нападавшему существу, чем бы оно ни было, удалось прокусить толстую кожу комбинезона. Что же случилось с человеком, который носил этот комбинезон до меня?

— Нет, — сказала я. — Я не буду! Я этого не сделаю!

— Не думай об этом. Лучше не думай, просто сделай.

Лейтенант поднял меня и бросил в комбинезон, словно котенка в мешок. Я сопротивлялась и пронзительно кричала, но не могла выбраться. Лейтенант взял шлем и надел его мне на голову. Так я оказалась внутри. Выхода не было. Лейтенант постучал в стеклянное забрало шлема, осклабился и помахал мне рукой. Он снял меня с крюка и понес прямо в комбинезоне, у которого хлюпало в ногах, а внутри воняло падалью. Видно было плохо, сквозь круглое забрало шлема все казалось туманным. Лейтенант что-то крепко обвязал вокруг моей талии, но я не видела что. Он постучал по шлему и открыл его круглое забрало.

— Пять Сотен Ярдов! — крикнул он. — Ты должна вернуться с утилем. Должна! И как можно скорее. Тогда тебе не придется идти снова. Вернись с пустыми руками — и тебе придется идти снова. Поняла?

Я кивнула.

Все остальные свалочные Айрмонгеры выстроились в линию. Меня поставили среди них. За мной был мой якорь, державший в руках длинную веревку. Он был разительно меньше остальных. За ним стоял лейтенант с гирей в руках.

— Все готовы? — спросил капитан.

— Свалка! Свалка! — отозвались Айрмонгеры.

— Держитесь, парни. Не отходить от стены!

Он вытащил длинный металлический свисток, надпись на котором гласила: «ГОРОДСКОЙ ПАТЕНТ. ГОРОДСКАЯ ПОЛИЦИЯ. Дж. Хадсон и К°, Барр-стрит, Бирмингем, 244». Далековато отсюда. Свисток явно был найден на Свалке.

— Внимание! Внимание! — прокричал он.

Все подняли прутья и ведра. Все были готовы.

— Внимание!

В Доме пробило полдень.

Капитан дунул в свисток.

— Ату! — крикнул он. — Открыть ворота!

Ворота распахнулись. Свалочные Айрмонгеры рванулись вперед. Я, спотыкаясь, двинулась за ними так быстро, как только могла. Где-то позади был мой якорь.

Я вышла на Свалку.

16 Серебряная плевательница

Повествование Клода Айрмонгера продолжается

Визитер в углу

Когда я очнулся, моя затычка покоилась у меня на груди. От нее слышался слабый и словно испуганный шепот. Я открыл глаза и увидел, что лежу на кровати. Это был лазарет. Первая моя мысль была о Люси Пеннант. Затем я вспомнил Роберта Баррингтона посреди дымоходов, крики чайного ситечка по имени Перси Детмолд, а затем, и это было хуже всего, ведерко на кровати.

— Элис Хиггс! — позвал я.

— Здесь нет никого с таким именем.

В углу темной комнаты кто-то сидел. Это был крупный мужчина в черном костюме. На голове у него был цилиндр, напоминавший дымовую трубу Роберта Баррингтона. Но это был явно кто-то другой — не такой худой и не такой высокий.

— Кто здесь? — спросил я.

И услышал голос Предмета:

— Джек Пайк.

Джеком Пайком величали серебряную плевательницу. Амбитт. Мой дед.

Человек, чье слово в этом доме было законом. Человек, которого боялись все. Для нас, Айрмонгеров, дедушка был подобен планетам и их движению. Без него не могло взойти солнце и наступить утро. Без его согласия не могло быть ни цветов, ни движения, ни дыхания. Он был вершителем судеб, а его темной мантией был всегдашний угольно-черный костюм.

— Это… — прошептал я слабым голосом, — это Он?

— Разве ты не знаком со своим дедушкой? — послышался грудной голос.

— Дедушка! О, мой дедушка!

— Это так странно, — сказал он все тем же грудным голосом и все так же сидя в углу, — когда дед приходит навестить своего внука, попавшего в беду.

— Да, сэр. То есть, я хотел сказать, нет, сэр. То есть, я хотел сказать, как ваши дела, сэр?

— Клод, не веди себя как чужой.

— Это очень любезно с твоей стороны — прийти ко мне, дедушка.

— Да.

— Я был болен? Я долго болел?

— По меркам истории мира — нет. По меркам истории Клода Айрмонгера — несколько часов.

— Уже темно? Сейчас опять ночь?

— Темно в комнате. Здесь ночь. Шторы и ставни способны изменять время.

— Значит — день? Сколько времени?

— Время поговорить, Клод. Это наиболее точная единица измерения.

— Я видел девочку, голодную девочку и ведерко для льда.

— Клод Айрмонгер, сконцентрируйся! Ты можешь увидеть, что находится на столе рядом с тобой?

Я нащупал коричневый бумажный сверток.

— Пожалуйста, открой его, — сказал дедушка.

Я взял сверток и развязал его, чтобы посмотреть, что там внутри. Это было что-то новое, чистое и темное. Я начал разворачивать эту вещь и тут же понял, что это.

— Брюки! — воскликнул я.

— Твои брюки, — сказал дедушка.

— Так скоро?

— Похоже, ты разочарован.

— Нет, сэр, — сказал я. — Я думал, что не получу брюки еще шесть месяцев.

— Время не стоит на месте, — сказал он.