Заклятые враги

– А твой дар идти к этой благой цели не может?

Рэй не верил. Это было видно. На фоне красот эльфийского острова он казался тёмным мрачным пятном, давно уже утерявшим охоту к собственному существованию. Не положено в двадцать три года вести себя, будто столетний старик, уставший от всего, что его окружает.

Дарнаэл перевёл взгляд на буйствующую зелень за его спиной. Ньевидд - это всего лишь временный остров, который должен был рухнуть при творении всего остального, и они сделали большую ошибку, хватаясь за давно знакомое, будто бы за крепкую и понятную основу. Сейчас, спустя много-много тысяч лет, он, наверное, поступил бы иначе, но только после того, как увидел всю жизнь человеческую своими глазами. А тогда для молодого эльфа, мечтающего остаться с любимой, это оказалось слишком тяжёлым испытанием - бросить его в бесконечно глубокий мир бессмертия и вынудить умирать или творить что-то новое.

Источник никогда не выбирал, кому отдавать силу. Единственное, что Дарнаэл тогда знал о магии, так это то, что она творится с человеческой - эльфийской, - ненависти, и формирует замкнутую систему.

А сейчас, когда прошло уже столько лет, он понимал: маг с неограниченным резервом не больше чем человек, способный слишком быстро конвертировать чужую боль.

Вот только кому-то это дано, а кому-то - не совсем.

А ещё - и это было проверено многими сотнями лет, - он отлично понимал, что есть люди, способные воспринимать волшебство, и люди, которые не могут дотянуться до нитей. У Шэйрана был огромный простор, и если б ему нормального наставника и лет десять долгих трудов и учёбы, он смог бы одним щелчком пальцев обратить ненависть человеческую в абсолютное подчинение, обратить все чувства, до которых сможет дотянуться, в огромную бурю, способную разнести весь их мирок.

И именно по этой причине Дарнаэл знал, что никогда не будет рассказывать Рэю о том, в чём таится настоящий их дар. Пусть он считает это внутренним резервом, который слишком быстро пополняется, пусть.

Но это не значит, что ему можно оставаться на нынешнем уровне - магия ведь никуда не денется. Рано или поздно его способность вытягивать силу на себя разорвёт его самого и всех окружающих на мелкие кусочки, и Дарнаэл будет первым, кого следует в этом винить.

Он протянул руку, пытаясь призвать силу, таившуюся в источнике. Магия перерождалась много-много раз; это тогда, в том далёком прошлом, они тянули свежую силу. Вся тьма волшебника теперь пряталась в его душе, множество погубленных поколений - чем больше, тем лучше.

Не хотелось даже предполагать, почему обыкновенный мальчишка родился с этим кладезем мрака, но его это ломало. Не позволяло поднять голову и бросить вызов самому себе. Не позволяло бороться.

Ничего не было. Дарнаэл знал, почему: потому что у него иная магия. Он творил этот мир, он не может питаться тем, что от него осталось.

Его жилу силы нельзя перерезать, но перехватить - можно.

– Видишь?
– даже слабый огонёк пламени, такого привычного и родного, не вспыхнул на кончиках пальцев.
– Видишь, Шэйран, как я могу колдовать?

Дарнаэл мог только чувствовать. И видеть - распахнутые широко невидимые врата, что пропускали силу в сознание молодого мага, что стоял напротив него. Вот только если он не научится этим управлять, то сойдёт с ума совсем-совсем скоро.

– Тэллавар думал, что забирает твой дар, - проронил он, сжимая ладонь - невидимый пепел так и не осыпался своими тонкими хлопьями на землю, не коснулся сочной зелёной травы, которую они так нагло топтали своими ногами вопреки всем эльфийским заповедям, - но это ему не под силу. Нынешняя магия крайне похожа на глупый суррогат; каждому с рождения выделяется несколько капелек силы, и они пополняют её с окружающей… - хотелось сказать о ненависти, но Дарнаэл попросту проглотил конец предложения.
– У тебя всё иначе. Ты сам как источник; ты пользуешься своим даром, но глубина его таится не в тебе, а в источнике, врата к которому всегда открыты. Ментальные, я имею в виду. Можно отобрать то, что таится в глубине, но нельзя отобрать то, что привязано к твоим мыслям.

– Это не оправдывает наличие у Тэллавара силы.

– О, - Дарнаэл усмехнулся.
– Я влил в границу всё, что мог тогда, в последний день собственной очередной жизни.

– Не первой?

– Даже не десятой, - он поднял голову и долго-долго смотрел на ясное небо, словно пытался отыскать в нём хотя бы одну знакомую черту, но так и не смог. Взгляд его был отчаянно разочарованным, будто бы мужчина окончательно потерялся в том, что должно было стать частью его собственной жизни.
– Ведь я должен был оставить где-то ключ к границе, верно? Он был в усыпальнице. Это дало Тэллавару весь тот безграничный запас, который я влил в эту бесполезную зелёную стенку.

– Тем не менее, это никак не объясняет тот факт, почему я пережил перелом позвоночника и сейчас стою на ногах, - вздохнул Шэйран.

Небеса - такого же цвета, как и его грустные, холодные глаза, - заботили его куда меньше. Он, казалось, мог смотреть только на траву, а Дарнаэлу, чувствующему его гнев, хотелось посоветовать поступить наоборот. Не то чтобы облака могли избавлять от всей тяжести, которая накопилась у человека на душе, но, по крайней мере, от кипящего в крови наследника престола Элвьенты волшебства они не начинали множиться и тянуться куда-то вверх.

Трава уже доходила до колена, пусть и была аккуратно подстрижена всего несколько дней назад, и Дарнаэл не хотел даже представлять себе, что будет, если не унять его силу как можно быстрее.

– Это не объясняет и тот факт, почему ты до сих пор дышишь и говоришь с перерезанным горлом, - повёл плечами Дарнаэл.
– Тем не менее, когда у меня отобрали последнюю нить старой жизни, я смог возродиться в новой - мог по первому желанию, и пожелал, как только у меня появился такой шанс. Теперь это не зависело от желания источника.

Он мог ещё добавить, что теперь это не зависело и от того, жива ли его Эрри в сие мгновение. И теперь он не терял память, потому что Тэллавар взломал старые печати своего же проклятия.

– И ты вернулся.

– Вернулся и исцелил тебя тем, с чем пришёл, - отозвался он.
– У меня был выбор, впрочем, уйти с этой ограниченной магией и неограниченными воспоминаниями, либо заживить твои раны, устроить волшебную вспышку, до полусмерти напугать несчастного эльфа и вернуться таким, как есть. Эльфом без силы. Пустым внутри. Всё, на что я способен - это разве что болтать и наставлять тебя на путь истинный. Ну, и фехтовать немного, ежели будет нужно.

Рэй вздохнул. Это всё казалось настолько же правдивым, насколько и невероятным, но он не хотел ничего слышать. Усталость переходила через всякие границы, и он едва-едва подавлял раздражение, кипевшее в нём, будто бы лава в вулкане.

Парень знал, что не должен так просто уходить, но, тем не менее, так и не нашёл ничего лучше, кроме как повернуться спиной к Дарнаэлу и медленно двинуться по траве куда-то в сторону моря.

– Стой!

Дарнаэл кричал не потому, что им надо было продолжать разговор - просто его совершенно не радовало, как вытягивалась и рвалась к небесам трава там, где ступал Шэйран. Если магия выходит из-под контроля так просто, значит, он уже пресыщен и едва-едва сдерживает своё волшебство, чтобы не выпустить его на свободу. Болезненный, отчаянно неприятный процесс, с которым надо как-то бороться - но он на самом деле не знал, как заставить парня слушаться.

Бог оглянулся на храм, посмотрел на него с неожиданным раздражением, будто бы мечтал, чтобы вся эта махина немедленно рухнула, обратилась в элементарную пыль, да и всё тут. Казалось, храм был самым настоящим средоточием ненависти; пустой, бессмысленный, никому не нужный.

Древний и обновлённый, он всё равно так и не научился выполнять свои настоящие функции.

– Остановись, кому говорю!
– Дар всё так же стоял на месте, зная, что не стоит на хрупком, едва держащемся в мире острове слишком злить подобный источник волшебства - во избежание взрыва, в конце концов.
– Твою магию надо научиться контролировать и использовать, а не спускать всё на самотёк, ты слышишь?