Заклятые враги

========== Глава семьдесят пятая ==========

Среди огромного моря раскинулся архипелаг. Мелкие островки — почти что камешки на фоне бескрайней морской глади, — прятались в густом тумане, и дворцовые шпили едва-едва выглядывали из-за него. Медленно ударяли о воду весла торгового корабля — так, лодчонки, если сравнивать с гигантами, прибывавшими в порты Элвьенты и Эрроки, да и Торрессы в её лучшие годы.

Но на такие маленькие кораблики никогда не обращают внимания стражники, ни там, ни там, они быстры и манёврены — отличный способ попасть куда-то, затесавшись среди купцов.

— Хэй! — капитан корабля с некоторым недовольством вдохнул отвратительный для него воздух суши. Множество шрамов выдавало в мужчине бывалого моряка, морской загар — то, что он слишком долго был в окружении одной только воды, а холод и волчий взгляд — бывшего пирата, может быть, захватчика, решившего заняться мирной торговлей. — Выгружаемся!

Он двинулся неспешно по палубе корабля, высматривая купца, что нанял его судно. Тот как раз трясся над очередным дорогим товаром, отмахиваясь от матросов; туда-сюда носились рабочие с корабля и с суши. Купец был богат, а товар его ценен, и не так шелками, как тем, что таилось в глубинах тканей. Капитана никогда не волновало, впрочем, что именно пряталось в тюках его клиентов; он и сам был человеком не с самой хорошей славой.

Торговец приветливо улыбнулся капитану, словно намекая на то, что ему за удачную перевозку грозит большая благодарность, и покачал головой.

— Тяжелы нынче времена. Элвьента и Эррока в огне — едва вырвались.

— Да, однако, — криво усмехнулся бывший пират. — Странное место — континент.

— Вы коренной торрессец?

— Я оттуда, где не принято называть страну, — осклабился мужчина. — Пошевеливайтесь, управиться надо поскорее!

Взгляд капитана вновь скользнул по команде и остановился на мужчине, что равнодушно, уверенно, словно у себя дома, а не на его корабле, спускался по уже спущенному трапу без груза. Одет он был не как моряк — и оков рабства тоже не чувствовалось на плечах. За годы путешествий пират был способен отличить многих людей, но в незнакомце — и что тот позабыл на его судне? — не мог определить ни богатого, но ленивого купца, ни сурового адмирала или генерала с суши, ни какого-нибудь простака.

Он был слишком статен, как на торговца, и в тот же миг слишком свеж для того, чтобы провести всю жизнь глаз к глазу со смертью, и странную, кошачью ловкость капитан видел даже с расстояния.

— Хэй, ты! — окликнул он мужчину. — Хм, — он повернулся к купцу. — Ваш ли? Однако, мы ж говорили, что живой товар нынче не котируется. Да и, — капитан не брезговал работорговлей, конечно, но для Торрессы и континента это было нехарактерно, — вряд ли для этих целей продают кого-то за тридцать. Логичнее было бы по моему кораблю прогуляться стайке юношей.

— Простите, конечно, но я не знаю этого мужчину, — пожал плечами купец. — Всё время был уверен в том, что это кто-то из ваших. Даже не знал, пират ли, или, может быть, и вправду живой товар.

— Поди сюда! — вновь окликнул незнакомца капитан. — Да что такое… Сгодится, конечно, странная порода — но мы не в Халлайнии, чтобы так открыто.

— Я ведь говорю, не мои это. Да и, — купец отступил на шаг, — сажать дарнийца на цепь опасно.

— Однако, в Империи я видел парочку в качестве слуг Его Величества. Не король же отдал своих подданных императору в рабы. Их Завоеватель, конечно, странный правитель, но торговлей людьми вряд ли мается. Иначе мы уж точно были бы знакомы, — пират расправил плечи. — Давно он с нами на корабле?

— С самой Элвьенты, — вместо купца отозвался незнакомец. — Всё ждал, когда меня спросят, чей я буду.

— А ты, небось, гордо ответишь, что свой собственный? — скривился пират.

— Какая банальность, — покачал головой мужчина. — Ну, кому-то же я на этом корабле принадлежу, раз никто не одёрнул меня за те несколько дней, что мы плыли, верно, капитан?

Его синие глаза смотрели с прищуром, раздражённым и в тот же момент преисполненным смехом.

— Для тебя было бы логичнее нестись со всех ног, когда я только-только тебя окликнул, а не подходить поближе, — пожал плечами пират. — Не понимаю, зачем лишний раз искушать судьбу. Лишь бы покрасоваться? Всё равно, равно или поздно, станешь чьим-то слугой или рабом.

— Все мы слуги и рабы. Только у одних есть выбор, кому служить, а вторые вынуждены поддаваться по умолчанию. Естественный отбор, — усмехнулся незнакомец. — Но сколько не сажай дикого кота на цепь и сколько не надевай намордник, у него всё равно ещё будут когти, верно?

— Против всей моей команды? — расхохотался пират.

— А знаешь, что такое вся моя команда? — мужчина с любопытством склонил голову. — Пусть даже они там, по ту сторону моря.

— Думаю, в Халлайнии тебе быстро подрежут язык, — капитан недовольно нахмурился, раздражаясь от явственной наглости мужчины. — И, может быть, что-то другое тоже.

— А я думаю, у императора Халлайнии память получше, чем у жалкого пирата, — передёрнул плечами тот. — Но, боюсь, у меня есть дела во дворце.

— Я тебя ещё не отпустил.

— Дорогуша, — мужчина скривился, — есть рабы статусом выше твоего.

— И кто ж ты?

Синие глаза взблеснули, и незнакомец тряхнул головой, сдувая падающую на глаза прядь со лба.

— Да здравствует наместник Первого на земле, чью б территорию не освятило его присутствие, — фыркнул он, отступая на шаг. Капитану хотелось приказать, чтобы наглеца поймали — но он только внимательно следил за тем, как взблеснул в воздухе кинжал, и недовольно поёжился.

— К какому ж королю ты направляешься, если наш сидит в своих дворцах, запертый в башне под десятью замками по приказу Её Величества?

Темноволосый, всё так же вальяжно и спокойно шагая, спустился по трапу, отвесил то ли шутливый, то ли уважительный поклон, а после уверенно и быстро направился в сторону дворца. Капитан только тихо зарычал.

Когда он узнает, по чьей вине этот мужчина попал на их корабль, он обязательно оторвёт виновнику голову своими руками. Но синеокий дарниец — слишком мелкая птица, чтобы марать о него руки, или слишком высокого летает, чтобы показаться таковой. Пират знал, что верность на суше и гроша ломанного не стоит; зачем рисковать? В море ему было бы не уйти; в море он назвал бы своё имя. В море не сверкал бы сапфировым взглядом, аки редкая драгоценность, потому что один из пучины не выберешься, даже если ты бог. А на суше, когда в руках кинжал, а в голове гуляет ветер, и одним ножом можно переложить половину команды — зачем привязывать к кораблю то, что его ж и погубит?

***

Как миновать вражескую охрану в окружении отряда, под защитой волшебников и с лучшими специалистами по маскировке на местности?

Никак.

Но пройти сквозь вражеский лагерь, как обыкновенный человек, тихо, в сумраке, но не в холодной темноте, то никто и не заметит. Да, даже королей не узнают в лицо абсолютно все, особенно если речь идёт о чужой армии, о войске страны, в которой и правитель-то посторонний бывает раз в двадцать лет и не ступает дальше столицы и местного дворца.

И слепые моряки, глупые моря, всё это — за спиной горами забытых мыслей и событий. Так пишется история — тихими шагами, не оставляющими по себе ни единого следа.

Лишнее слово, случайное упоминание о том, где нынче король, о том, как к нему пробраться — неприступная крепость это, в конце концов, всего лишь крепость. Но когда воюешь один, они берут тебя измором, а не ты их.

…Врезался в низкие тучи высокий — и единственный, — шпиль дворца. Где-то там, на цепи, с палачами у двери, доживал последние дни один старый, уставший от жизни мужчина, и его голову жгла забытая пламенная корона маленького морского государства.