Заключенный

Простыни не выдержали напряжения, когда она потянула за них, я едва успел прикрыть ей рот, и она закричала мне в ладонь. Ее мышцы сомкнулись вокруг члена, выжимая меня. Ее оргазм закружил меня по спирали —я кончил, заполняя ее собой.

Я принадлежу ей. Всегда буду.

Выйдя из нее, я засунул в нее палец. Это неправильно, но я хотел убедиться, что я оставил часть себя. Хотел почувствовать наши смешанные соки у себя на пальцах. Лайла прижалась к руке и ухмыльнулась, сладко застонав.

Такая ненасытная и такая моя. Моя, мать вашу.

ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ, напевая и улыбаясь, я вернулся из лазарета... я нахрен напевал и улыбался, как сучка на ночной прогулке, что ошарашило Скупа.

— Что с тобой такое, мужик?

Он сидел напротив меня за обеденным столом и набивал рот чем-то похожим на картошку.

— Все в порядке, — пробормотал я, уставившись на поднос с дерьмовой едой.

— Ага. Все это херня, мужик. Ты влюбился в нее, да? — спросил он, коварно улыбаясь.

Я встрепенулся. Это так очевидно?

— Кто? — Искоса взглянув на него, я прикинулся дурачком.

Он видел меня насквозь.

— Не пытайся обдурить меня. Медсестра... мисс Эванс заполучила тебя.

Он весь побледнел, когда я, не обращая на него внимания, продолжил ковыряться в еде. Я не собирался делиться с ним никакой информацией о Лайле. Он и так знает достаточно. Я верил Скупу постольку-поскольку. Я не дам вовлечь ее в чьи бы то ни было игры.

— Тебе необязательно отвечать, но послушай. — Он нагнулся ко мне и зашептал так, чтобы никто вокруг не услышал. — Тебе нужно быть осторожнее, братан. Ты знаешь, что в тюрьме не безопасно сближаться с людьми.

Я внимательно посмотрел на него и понял — что-то не так. Его ответный взгляд был таким пытливым, что казалось, будто он хочет передать засекреченное сообщение, которое доступном только нам двоим.

— Что не так? — спросил я, видя, как он снова уставился на еду.

Он огляделся и опять наклонился ко мне.

— Никому не доверяй, Икс. Если ты заботишься о своей девчонке, тебе нужно вытащить ее отсюда.

Сердце, о котором я и не подозревал, ушло в пятки, и я начал задыхаться.

— Почему? Она здесь в безопасности. Пока я рядом, ее никто не тронет.

Как только слова слетели с губ, я осознал весь ужас ситуации. Если я буду сидеть за решеткой — я не смогу ее защитить. Вдруг в лазарете что-то произойдет, и меня там не будет?

Скуп посмотрел на меня, и на его лице читалось сомнение.

— Чего ты не договариваешь? — спросил я, начиная злиться. Что-то определенно происходит, и он знает что.

— Я не хотел тебе говорить. Она сунула нос куда не следовало, мужик. Это связано с твоим делом. В убийстве замешана какая-то хрень с чокнутой мафией. Не знаю наверняка, но, похоже, она устроила заварушку, и это взбесило важных шишек. — Прежде чем снова встретиться со мной взглядом, он вновь опустил глаза. — На нее дали добро, мужик.

Сердце забилось так быстро, что это выбило из меня весь дух. Если ее одобрили, значит, кто-то назначил награду за ее голову, и тот, кто ее убьет, получит солидный гонорар.

— Кто в курсе?

Несмотря на напряжение в теле, я старался оставаться спокойным.

— Все. Тот, кто доберется до нее первым, получит бабло. Между прочим, Икс, это охренительно большие деньги.

— Кто за этим стоит?

Я найду их и удавлю. Они хотели, чтобы я стал монстром? Ну что ж, они своего добились. Я стану самым злобным чудовищем, какого они только могли встретить, и убью любого ублюдка, который решил, что это в порядке вещей — трогать то, что принадлежит мне.

— Никто не знает.

Я до боли стиснул зубы. Черт возьми, Скупу лучше не врать. Как будто поняв, о чем я думаю, он поднял руки в защитном жесте.

— Это правда, братан. Я понятия не имею, кто за этим стоит.

Я встал из-за стола, опрокинув поднос на пол. Нужно что-то сделать, чтобы остановить это. Нужно предупредить ее, пока ничего не произошло.

Оглядев столовую, я почувствовал, как поменялась обстановка. Все знали, что происходит, и все хотели денег. Я видел их вожделеющие взгляды, полные нездорового желания убить ее и заработать на этом.

Сев на место, я подождал, пока утихнет суматоха. Скуп уставился на меня, словно я сошел с ума. Может, так и есть. Когда на меня больше не обращали внимания, я вновь встал и подобрал с грязного кафеля пустой поднос.

Я направился к Хосе, только вот он понятия не имел, что его ожидает. Он был погружен в беседу со своими головорезами — они шептались, смеясь над чем-то. Его отморозки заметили меня слишком поздно. Я замахнулся подносом и ударил Хосе прямо по голове.

Он упал на пол, как дохлая рыба, и я бросил поднос к своим ногам. Я стоял, как вкопанный, ожидая, пока меня изобьют. Когда ко мне приблизилась банда Хосе, единственная, о ком я думал — это Лайла. Я должен вытащить ее из Фултона. И если единственный способ достичь этого — это быть избитым до полусмерти, то так тому и быть.

Глава 19

ЛАЙЛА

БЫТЬ С ИКСОМ — все равно что кататься на американских горках: меня выворачивает наизнанку, и я боюсь за свою жизнь, но в то же время это потрясающе, сводит с ума, но невероятно потрясающе. Его угрожающий вид и исходящее от него возбуждение опьяняли. Захватывали.

В одну минуту, окидывая его взглядом, я напугана и подумываю о бегстве, в другую — сводит желудок, и я возбуждена. Когда поездка заканчивается, ты сидишь, погруженный в эйфорию, и непроизвольно готов к следующему разу. И еще одному. И еще одному.

Что, черт возьми, он со мной сделал?

Я не могла избавиться от мыслей о нем с первого раза. Не описать словами, каково это — чувствовать его внутри себя, содрогающегося от удовольствия. Он заполнил меня, увеличиваясь во мне, растягивая до предела, и я кончила, неспособная больше воспринимать других мужчин.

Я жаждала вновь его заполучить в любое время дня и ночи. Желание витало в воздухе, причем настолько ощутимое, что я боялась, что другие заключенные заметят его и среагируют. Переживала, что они почувствуют возбуждение и сыграют на этом, но, к счастью, удалось сохранить все в тайне от остального мира и поделиться лишь с Кристофером.

Смена предстояла не из легких, поскольку я весь день вместо сна витала в облаках, думая о Кристофере. Плетясь по Фултону, я проклинала громкий лязг открывающихся и закрывающихся решеток и молча молилась о том, чтобы ночь поскорее закончилась, надеясь, что обойдется без происшествий.

Но, видимо, я желала слишком многого.

Заревела сирена, и я помянула ее недобрым словом. Дала о себе знать и моя неприкрытая неприязнь к дурацким сигналам тревоги. Они невыносимей, чем мой собственный будильник. Я все еще не вошла в ритм, привыкая к новому графику. На этой неделе я работала в ночную смену, но не очень хорошо справлялась.