Закон вечности

– Здравствуй!
– улыбнулся он возвратившейся жизни.

– Здравствуйте!
– вырвалось у фельдшерицы и обоих соседей. И было в этом "здравствуйте" все - неожиданность, радость, удивление.

– Здравствуйте!
– повторил Бачана, улыбнувшись людям.

– Вернулся!
– сказал Булика.

– Вернулся!
– подтвердил Бачана.

– Где же вы изволили быть?
– поинтересовался Булика.

– Наверное, в Вифлееме!
– улыбнулся Бачана.

– Он, кажись, и теперь там!
– погрустнел Булика.

– Да нет, я действительно вернулся!

– успокоил его Бачана.
– Сколько дней я тут?
– обратился он к фельдшерице.

– Один день и одну ночь, - ответила она, поправляя подушку.

– Спасибо...

– Как вы себя чувствуете?

Бачана задумался. Сердце его билось с перебоями, но не так слабо - он слышал свое сердцебиение. Он пошевелил руками и ногами, но тела своего не ощутил. Им овладело легкое, приятное чувство свободного полета. "Вот это и есть, наверное, невесомость", - подумал Бачана.

– Как вы себя чувствуете?

– Как космонавт!
– ответил Бачана с уверенностью опытного межпланетника.

– Сердце беспокоит?

– Болит немного, но это не такая боль, как тогда...

– Знаю, - прервала его фельдшерица, - я сейчас сделаю вам укол гепарина и пантопона. Спите, отдыхайте, не разговаривайте и не двигайтесь... Вечером придет профессор.

– Совсем не двигаться?

– Совсем!

– А если чуть пошевелиться?

Фельдшерица призадумалась, потом тихо, но с убийственной твердостью и уверенностью заявила:

– Умрете!

Бачана с трудом проглотил слюну. Потом он покорно принял два укола (фельдшерица тотчас же приложила к местам уколов теплую грелку) и затих.

– Если что, позовите меня, - обратилась фельдшерица к нему.
– А вы, повернулась она к остальным, - примите седуксен - и спать. Кое-что замечают и в других палатах, но не устраивают из-за этого скандала на весь свет!

Она вышла.

– Все профессору расскажу!
– крикнул ей вдогонку Булика, но фельдшерица не слышала.

– Это тут у нас, до вашего возвращения в наш мир, вышел небольшой спор по поводу крысы, - разъяснил Бачане больной No 2.

– Какой крысы?

– Она скоро пожалует, тогда и познакомитесь с ней... А теперь позвольте представиться: настоятель Ортачальской церкви святой троицы Иорам Канделаки. А это сапожник из Ваке, Автандил, он же Булика, Гогилашвили...

– Почему же Булика?

– В детстве я вместо "булка" говорил "булика". Вот и прозвали меня Буликой. Вы тоже можете называть меня так, - ответил Булика.

– Очень приятно... А я - Бачана Рамишвили, писатель.

– Это нам известно. А отчего с вами случился инфаркт?

– Ей-богу, не могу сказать!
– вздохнул Бачана.

– Может, вы того... Это самое?
– Булика выразительно щелкнул себя по горлу.
– Говорят, писатели очень любят...

– Нет, что вы!
– улыбнулся Бачана.

– Ни-ни?
– удивился Булика.

– Как это "ни-ни"?
– удивился в свою очередь Бачана.

– То-то!.. А то странно: как же человек пишет, если он не пьет?! А сколько, например?

– Ну... одну, две, три...

– Рюмки?

– Бутылки!

– Вот это я понимаю! Молодец!.. Но теперь вам придется временно переключиться на компот.

– Не временно, а навсегда!
– проговорил отец Иорам.

– Не говори! Лучше уж покончить с собой!
– вскрикнул Булика.

– Да, на компот... Если б ты пил компот, не пришлось бы валяться здесь!
– произнес наставительно отец Иорам.

– А ты? Ведь ты не пил вина, почему же лежишь рядом со мной, а? спросил Булика со злорадной улыбкой.

– Да, похоже, так оно и будет... Компот, - сказал Бачана.

– Вообще-то оно верно... Вот у меня был один знакомый писатель вроде вас, туфли я ему чинил. Так каждый раз, когда я бывал пьян, он каркал вороной:

Булик мой, не пей напитки,

Обретешь, поверь, ты пытки!

А я не верил ему, думал, ненормальный он, как и все поэты... Вот и допрыгался! Мне еще и тридцати нет, а уже инвалид... Да черт с ним, с вином, - вздохнул Булика, - каждую ночь, словно красавицы, папиросы мне снятся!.. В общем, после этого инфаркта - жить не захочешь!..

– После инфаркта человеком овладевает страх, отвратительный страх! Вы боитесь?
– спросил отец Иорам Бачану.

– Боюсь, очень даже боюсь!
– признался тот.

– Напрасно!
– вмешался Булика.
– Вы пока еще под наркозом, а со временем все пройдет... А вам ничего не мерещится? Никого не видите?

– Да, вижу кое-кого, - ответил Бачана после недолгого раздумья.

– Бывает... Иногда и говорить будете во сне... Все свои тайны выдадите!.. Глядите, если у вас есть любовница, будьте осторожны, не называйте ее имени при жене!

– Благодарю вас, учту, - улыбнулся Бачана.

– Вообще, - продолжал Булика, - умные люди обзаводятся любовницами, которых зовут так же, как их собственных жен. Вот я, например, когда был в таком же, как вы теперь, положении, ну вроде космонавта, что ли, все вспоминал, оказывается, свою любовницу Свету, называл ее разными ласковыми именами... Моя собственная Света сидела, оказывается, тут, у кровати и рыдала: "Вайме, Булик-джан*, я и не думала, что ты так меня любишь!" А я знай себе болтаю свободно про свою любовницу... Если и отчества у женщин одинаковые, - тогда у мужа не жизнь, а настоящий рай!.. Но однажды я все же опростоволосился! Вот отец Иорам свидетель...

_______________

* В а й м е - горе мне. Д ж а н - ласкательная форма обращения.

– Как это?
– оживился Бачана.

– Сморозил я в бреду такую, оказывается, глупость: "Света-джан, - это я, значит, любовнице своей, - Света-джан, знаешь ведь, первый плод достается свинье, - под свиньей я подразумевал свою жену, - но ничего, если бог даст, выкарабкаюсь отсюда, женюсь тотчас же на тебе!" Услышав такие речи, моя жена разревелась и стала, оказывается, биться головой о вашу кровать, тогда она пустовала. "Вайме, мой Булика совсем спятил, про нашу свадьбу даже не помнит!" Знала бы она, что именно тогда я был в самом что ни на есть трезвом уме!.. Вот...
– Булика вдруг оборвал речь и уставился на Бачану.