Законы жанра

— Отличная идея, — сказала я. — А отсюда сразу в дом престарелых, да?

На самом деле, с такой едой до пенсии я тут точно не доживу. Но если мне придётся иметь дело с майором Форбсом, то смогу преждевременно впасть в маразм.

Помимо прочего, я опасалась, что за столь долгий срок кому-нибудь станет известно о том, где я нахожусь, они примчатся меня спасать, и тогда кровопролития будет не избежать. А если заявится Гарри, то гражданская война покажется техасцам меньшей из возможных проблем.

В общем, вариант с моим длительным заключением мне совершенно не нравился. И я все еще надеялась добраться до Черного Блокнота, пока он в очередной раз не… утек.

Ну, ты знаешь…

— Думаю, все-таки пораньше, — сказал полковник. — Как только наша республика пройдет через неизбежный режим турбулентности.

— Гражданская война в ваши планы входит?

— Нет, — сказал он. — Гражданская война — это событие, которого мы всеми силами пытаемся избежать. Но если нам не оставят выбора, то мы будем защищать свою свободу с оружием в руках, продолжая традиции отцов-основателей.

Я подумала, станет ли он задвигать про дерево свободы, но он не стал.

— Поскольку наша беседа зашла в тупик, я оставлю вас и дальше наслаждаться нашим гостеприимством, — сказал он. — Жаль, что нам с вами не довелось познакомиться при более благоприятных обстоятельствах, но такова жизнь. Может быть, у вас есть какие-нибудь пожелания напоследок?

— Верните мне мой пистолет, мой телефон и моих людей, — сказала я.

— Боюсь, что я имел в виду не такие пожелания, — сказал он.

— А это не пожелание, — сказала я. — Это встречное предложение.

— Вы не в том положении, чтобы выдвигать подобные предложения, — сказал он. — Или я чего-то не знаю?

— Вы не знаете меня, — сказала я, поднимаясь со стула и вытягивая правую руку в сторону в символическом жесте.

Ответ пришел сразу же. Они держали его чуть ли не в соседнем помещении.

Большая ошибка.

— И что, по-вашему, вы сейчас делаете? — недоуменно спросил он.

Он расспрашивал обо мне, но вряд ли ему рассказали все подробности. Его даже не заинтересовало, почему в списке вещей, которые я требовала мне вернуть, отсутствовал мой топор.

Потому что топор я могла взять сама.

В любой момент, когда этого захочу.

Всегда.

И бетонная стена комнаты для допросов в гарнизонной тюрьме военной базы в штате Техас была не самым серьезным препятствием из тех, что ему доводилось преодолевать, находя путь ко мне.

Вот тебе один из важных жизненных советов: никогда не становись между женщиной и ее топором.

Глава 11

Как ты понимаешь, я пошла ва-банк, понимая, что случая лучше мне уже не представится. Фигура лидера сепаратистов и будущего президента Техаса была самой значимой из потенциальных заложников, никакие майоры Форбсы с ней даже рядом не стояли.

Вот, кстати, еще один довод в пользу того, что полковник Уотерс не был замешан в истории с блокнотом: его истинный владелец должен был знать предысторию артефакта и представлять роль ТАКС во всей этой истории. И такой человек наверняка бы постарался не оставаться со мной наедине.

Топор пробил стену, взметнув в воздух облако цементной пыли, и прилетел в мою мистическую руку. Я тут же выставила ее вперед, направив свой атрибут в сторону полковника.

Надо отдать ему должное, Уотерс был хладнокровным сукиным сыном. Он не упал в обморок и даже истерику не устроил.

— Хороший трюк, — сказал он. — Смотрю, у вас выросла третья рука.

— Я полна сюрпризов, — похвасталась я. — А теперь мне нужны мой пистолет, мой телефон и мои люди.

Дверь распахнулась, на пороге показались двое военных с растерянными физиономиями и пистолетами в трясущихся руках. Жизнь их к такому явно не готовила. Когда ты охранник в гарнизонной тюрьме, обычно ты не имеешь дела с кем-то круче перебравшего в самоволке сержанта.

— А если мы не пойдем вам навстречу? — осведомился полковник.

— Тогда во вторник на выборах появится интрига, — сказала я.

— Вы этого не сделаете, — сказал он. — Вы не такой человек.

Не знаю даже, на что он рассчитывал. Он только что видел, что я отрастила руку и пробила бетонную стену топором, даже к нему не прикасаясь, и для чего я, по его мнению, все это сделала? Чтобы в один момент сдать назад, признать, что я погорячилась и вообще блефовала, и отправиться обратно в камеру?

— У меня есть работа, которую я должна сделать, и люди, к которым я должна вернуться, — сказала я. — Я пойду до конца.

Может быть, если я его уложу, мне по возвращении в Город даже орден какой-нибудь дадут. Он же предводитель мятежников, еще не избранный президент никем не признанной страны, с которой у нас и дипломатических отношений никаких нет…

Он посмотрел мне в глаза и, видимо, увидел там что-то, что заставило его мне поверить.

— Делайте, как она говорит, — процедил он своим людям сквозь зубы.

Охранники недоуменно переглянулись. Они же не присутствовали при начале разговора и понятия не имели, чего конкретно я требовала.

— Два миллиона долларов мелкими купюрами и полностью заправленный вертолет с холостым и симпатичным пилотом, — сказала я. Их физиономии вытянулись еще сильнее. — Ладно, забудьте. Просто приведите ко мне моих людей. И верните нам то, что вы забрали.

Один охранник умчался доносить распоряжение вверх по командной цепочке, другой остался тут делать вид, что контролирует ситуацию.

— В решимости вам не откажешь, — заметил Уотерс. Он старался не подавать вида, но явление топора его все-таки проняло.

Ну а кого бы не проняло? Вот ты сидишь в уютной комнате для допросов и рассказываешь несчастной женщине, как тоскливо она проведет следующие несколько лет своей жизни, и вдруг ситуация немного меняется, и решение о том, будет ли у тебя хоть какая-то дальнейшая жизнь, будет принимать вот эта самая женщина, вдобавок еще и умеющая отращивать себе третью руку.

— Последние годы вся моя жизнь — это гребанный цирк, — сказала я. — Я живу на грани нервного срыва. Не надо меня доводить, пожалуйста. В гневе я довольно неприятна.